— Но где доказательства, что деньги получены им именно за то, что вы сказали? — вскинулся председатель.
— А зачем? И так все ясно. Чай, не кражу бутылки водки каким-нибудь босяком обсуждаем.
— Присоединяюсь, — кивнул император, — даже то, что стоимость дворца Ксешинской превышает его и ее совокупный доход за четыре года их знакомства, при должности, занимаемой Сергеем Михайловичем, уже является основанием для принятия соответствующих мер. Свое мнение канцлер нам высказал. Теперь ваше слово, Сергей Александрович.
— Принять его прошение об отставке и предложить отправиться в свое имение.
— Господин канцлер? — поднял бровь Гоша.
— После чего данный индивидуум автоматически оказывается в оппозиции, а ущерб — невозмещенным, — высказался я. — Кстати, этот ущерб будет продолжать расти, потому что оставить князя без плотного присмотра будет ну никак нельзя. У нас что, казна бездонная?
— Хорошо, пусть возместит якобы нанесенный им ущерб!
— Как? У него и пятой части нет, даже считая с дворцом Кшесинской! А потом, в результате его деятельности уже погибли сотни солдат на японской войне… У него же всего одна жизнь, вот ей пускай и возместит.
— Сергей Александрович, вам слово.
— Ваше Величество! То, что предлагает этот человек, невозможно… это бесчестно, в конце концов!
— Если мне понадобится морально-этическая оценка действий канцлера, — нахмурился Гоша, — то я так и скажу. В данный же момент ваши слова неуместны.
— А насчет невозможности вы глубоко заблуждаетесь, — уточнил я.
Минут пять все молчали.
— Выслушав стороны, — сообщил нам наконец император, — я пришел к выводу, что точка зрения канцлера более соответствует интересам России, и повелеваю предпринять все необходимые шаги для претворения ее в жизнь. Господа, я вас более не задерживаю.
В Гатчине меня ждала Танечка с докладом.
— Шеф, мои клиенты исполнены, — сообщила она мне, — и, кстати, у вас в приемной уже полчаса как трясется несравненная Матильда.
— А с чего это она? — заинтересовался я.
— Так ведь в момент акции Чернов как раз злоупотреблял служебным положением на одной из её новых, не наших балеринок, так что его оттуда сняли и, даже дверь не закрыв, подскользнули с лестницы… Малечка очень впечатлилась и уже через десять минут помчалась к вам. На «Оке», ей недавно Андрей Владимирович подарил. Так что, может, полковник и слегка ошибся, предположив, что сотрудничества с ней не получится. Я бы, пожалуй, за нее сейчас поручилась… Ну, не то чтобы прямо сейчас, а после двух-трех бесед.
Через неделю Петербург прощался с трагически погибшим великим князем Сергеем Михайловичем. Как и положено выдающемуся генералу и не менее выдающемуся коррупционеру, он погиб одновременно и на посту, и в процессе отрабатывания взятки…
Фирма «Шнейдер» наконец-то представила своего конкурента давно уже волокитимой на полигоне, действительно отличной по тем временам крупповской гаубице. На первых стрельбах присутствовал и великий князь. И пренебрег техникой безопасности, вот ведь жалость какая! Ибо французское орудие разорвало при первом же выстреле. Результат — три легкораненых и один покойник — по несчастливой случайности осколок попал точно в великокняжеский висок.
Хорошо осознавшая тяжесть своего положения Кшесинская теперь и шагу боялась ступить без разрешения Татьяны — у балерины все было в порядке и с воображением, и с инстинктом самосохранения. Дворец в Стрельне был ей оставлен. Танечка даже выступала за то, чтобы и начавшуюся питерскую стройку довести до конца — ибо клиентура просто обязательно будет расширяться, а такой, какую обслуживает Малечка со подругами, нужен повышенный шик. Я в принципе огласился, но отложил перевод средств до момента, пока Маша разберется с доставшимся ей десятком фирм, ранее контролируемых Путиловым. Правда, Алексей Иванович оказался очень осторожным человеком и сбежал в Париж после первого же несчастного случая, но сбежал почти пустым, так что теперь наш МИД вяло переругивался с Парижем по поводу выдачи опасного государственного преступника, а Маша разбиралась с его имуществом.
Обсудив итоги стрельнинского инцидента, мы с Гошей пришли к выводу, что виноваты оба, но он — больше. Реорганизация Главного штаба была пущена на самотек, то есть поручена Куропаткину, главной чертой которого являлось отсутствие инициативы. В результате мы получили двоевластие в высшем командовании — Главный штаб, названый оперативным управлением, не тянул даже на него, а Генеральный, под руководством Янушкевича, подгребал под себя все больше и больше.
— Пожалуй, надо отложить все и заняться этим бардаком, — подытожил Гоша. — Насколько я помню, Деникин и Корнилов очень неплохо показали себя в японской войне, причем Деникин именно как штабист. А Корнилов — разведчик.
— Вот именно. А Янушкевича я, пожалуй, слегка отвлеку от интриг — его племянник явно подрабатывает на Форин Офис.
— Не на МИ-6?
— Нет, у них там тоже толкучка, лезут все и мешают друг другу… Как раз если бы он на МИ-6 работал, его трогать было бы ни к чему, а тут — можно. Да, ты же структуру сталинского Генштаба скачивал? Вот и дай ее Деникину как идеал, к коему надо стремиться. Про ГРУ — с теми же пожеланиями Корнилову. А Куропаткин пусть действительно оперативное управление возглавит. Вздумает обижаться, что попал под командование младших по чину — привести чин в соответствие…
— Чей? — усмехнулся Гоша.
— Всех. Деникина, кстати, пора уже и в генерал-лейтенанты произвести, мне Кондратенко намекал.
— Но вообще-то мы собирались называть настоящий штаб оперативным управлением, — напомнил Гоша.
— Ну не получилось, что теперь, плакать? Тем более что Главный штаб не упразднен. Вот и пусть будет Генштаб при военном министре и Главный штаб при твоем величестве. И туда надо будет у Вилли на стажировку парочку генералов попросить…
— Учиться создавать бардак на пустом месте?
— Наоборот, наших потихоньку к порядку приучать. Ну не называть же немцев наставниками! А стажер — это нашим будет не так обидно. Кстати, Вилли хочет на день раньше очередной визит учинить. Вообще-то он по Танечке соскучился, но и не против обсудить итоги черногорской заварушки. То есть прилетит послезавтра вечером.
— Ну тогда ты с ним и обсуждай турецкий вопрос, а я буду попрошайничать насчет организационной помощи в обмен на нашу техническую.
— Тогда давай установки по Турции.
— Я тебе кто, Кашпировский? Нам нужен контоль над Босфором — чтоб без нашего разрешения ни одна собака там проплыть не могла, так это ты и без меня знаешь. А ему нужна железная дорога Берлин — Багдад, вот и торгуйтесь.
