— Первый пошел! — крикнул Ворошилов и хлопнул ближайшего к нему зэка по плечу.
Заключенный побрел в сторону разверстого зева телячьего вагона.
— Первый пошел! — продублировал второй сержант, когда зэк подошел к нему.
— Первого принял! — откликнулся третий, когда зэк поднялся в вагон.
— Второй пошел! — Ворошилов хлопнул второго. — Живее!
Началась бодрая погрузка по вагонам.
— Третий пошел!
— Бегом!
— Пятый пошел!
— Живее!
— Тринадцатого принял!
— Четырнадцатый пошел!
— Живее, сука!
— Тридцать седьмой пошел!
— Сорок четвертого принял!
— Живее!
— Пятидесятого принял! — доложил верхний сержант и спрыгнул на насыпь.
Второй задвинул ворота и накинул защелку. Началась погрузка во второй вагон.
— Первый пошел!
Сержанты подбадривали штрафников прикладами автоматов, и заключенные, спотыкаясь, старались добежать до вагона как можно быстрее.
Коля попал в четвертый вагон.
Справа и слева от двери были сколочены двухъярусные нары, которые шли сплошняком от края двери до торцовой стены, так, чтобы заключенные могли лежать на одном ярусе в два ряда. Было видно, что нары сколотили совсем недавно. Дерево было белым и истекало свежей смолой, в вагоне стоял приятный хвойный дух. У противоположной закрытой двери стоял бочонок с водой и деревянная лохань для нужды. Чтобы у штрафников не возникало иной нужды, кроме малой, пайком в дорогу их предусмотрительно не снабдили.
Коля втиснулся в самый угол первого яруса и развернулся лицом к двери. Она закрылась, и на первом ярусе стало почти темно. Свет шел от двух узких зарешеченных окошек под самым потолком над вторым ярусом и не достигал до Коли. Минут через сорок послышался тук подходящего эшелона, который сбавлял ход при подходе к станции. Вагон дернуло — это маневровый паровозик зацепил вагоны со штрафниками и поволок их к хвосту воинского эшелона.
Поесть штрафникам позволили только к концу третьих суток.
Сентябрь 1943 года. Восточная Украина, штаб 60-й армии.
Всегда улыбчивый Иван Данилович Черняховский с утра был хмур и озабочен. Подходила к концу Черниговско-Полтавская наступательная операция, которую с конца августа проводили три фронта. Его Шестидесятая армия теснила немцев на многие десятки километров и выдохлась без пополнения личным составом и боеприпасами. Штаб армии имел самые смутные сведения о противнике. Наступать, не зная, кто именно и каким числом тебе противостоит, — это смелость безрассудная и глупая.
Нужны были сведения о противнике, и армейские разведчики, посланные в поиск несколькими группами, привели двух пленных немцев, капитана-интенданта и ефрейтора. Ефрейтор ничего толком сказать не мог, так как был отозван из отпуска по ранению, только недавно прибыл в часть и не знал номера своей дивизии. Было понятно, что давить на него бесполезно. У него даже медицинская справка из госпиталя была вложена в солдатскую книжку, и вряд ли его можно было заподозрить в том, что он засунул ее туда на случай возможного попадания в плен.
А с капитаном в армейском разведотделе малость перестарались. Во время допроса помер капитан. Кто ж мог знать, что он не кадровый военный и у него больное сердце? Интендант, и без того перепуганный внезапной переменой судьбы, при строгом разговоре с разведотдельцами перепугался еще больше, и его хватила кондрашка. Инфаркт. Может, приказать по всей армии, чтобы перед допросом пленных освидетельствовал доктор? Так никаких докторов не напасешься. Кто раненых лечить будет? Черт с ним, с тем немцем. Не удалось его допросить сегодня — завтра ночью приведут другого. Иное скверно. История с его скоропостижной кончиной стала известна в штабе фронта. Завистники и недоброжелатели уже успели сообщить о случившемся в Главное разведывательное управление Генерального штаба. Дескать, слабо поставлена работа по обучению войсковых разведчиков армейского звена методам ведения допроса пленных.
Черт с ними, с завистниками. Их можно понять. В штабе много генералов и постарше и поопытнее его. Они занимают должности, на которых трудно ожидать орденов. Это те самые генералы, которые продемонстрировали свою полную безграмотность и беспомощность и год, и два назад. А он, Иван Данилович, в свои тридцать семь командует целой армией и даже представлен к присвоению звания Героя Советского Союза. От Генштаба теперь не жди ничего хорошего, могут и инспекцию прислать. Надо заканчивать наступление, выходить на рубежи, намеченные штабом фронта и утвержденные Ставкой, а в дивизиях всего лишь по половине боекомплекта и личного состава. Уже писаря и повара пошли в бой. Плюс отрывочные и недостоверные сведения о противнике.
Забот прибавил командующий фронтом.
Он позвонил и озадачил:
— Здорово, Иван Данилыч, как жизнь?
— Здравия желаю, товарищ маршал. Будем жить!
— Тут вот какое дело… — маршал замялся. — Ко мне в штаб фронта прибыла английская военная миссия. Союзнички, так сказать… Мать их!
Черняховский промолчал, давая возможность начальствующему яснее сформулировать мысль, которая, судя по вступлению, не будет приятной.
— Так вот, Иван Данилыч, — продолжил маршал после короткой паузы. — Операция идет к завершению, скоро наградные подписывать станем. Твоя армия у нас фланговая. У тебя там пока затишье намечается. Забери-ка ты от меня этих англичан, чтоб под ногами не крутились.
— Товарищ маршал, — попытался отвертеться командарм. — Куда мне этих англичан? Может, вы их обратно, в Москву? Они бы там в Большой сходили. А что у меня им смотреть?
Маршал нехорошо замолчал, и генеральские пальцы, держащие трубку, почувствовали вибрацию начальственного гнева.
— Вы что, товарищ генерал? Разучились выполнять приказы старших? — чеканя каждый слог, давил маршал. — Вы что? Не понимаете, что это дело политическое? По-ли-ти-чес-ко-е! Верховный уламывает Рузвельта и Черчилля, чтобы те нам не только тушенку слали, но и второй фронт в Европе открыли. Вам непонятно содержание текущего момента! Прибытие английской военной делегации именно на наш фронт санкционировано Самим. Или вы думаете, что военнослужащие иностранных армий по расположению наших боевых порядков самочинно шастать могут? Мне они в штабе фронта нужны как тулуп в парилке. Ставка ставит задачу нашему фронту — взять Киев к двадцать шестой годовщине Октября. Мне операцию по освобождению Киева готовить надо и Верховному докладывать, а не с союзниками в политесах расшаркиваться. Возьмешь к себе, на свой КП. Пои их водкой, корми от пуза. Хоть в бане их парь, хоть медсестрами их обкладывай, хоть сам им лично на гармошке играй, но развлеки так, чтобы они и в мыслях не держали от тебя вырваться и ко мне вернуться. И помни, Иван Данилыч, что эти английские офицеры — глаза и уши Черчилля. Наверняка они из военной разведки. На основании их доклада Черчилль будет делать выводы о боеспособности всей нашей армии. Поэтому все, что гости попросят показать, — покажи. Заверни им какой-нибудь образцово-показательный бой с полным разгромом противника. Чтоб ахнули и впечатлились. Понял меня?
