Увидев знамя соединения, которое у многих собранных в Малатьи беглецов прочно ассоциировалось со смертью, турки смешались, и их воинский дух разом упал. Кроме того, они явственно услышали нарастающую оружейную канонаду в своем тылу и мощный, нарастающий русский победный крик.
Всё это вместе, в один миг, сломало турок, и, ещё минуту назад яростно дравшиеся с проклятыми гяурами, они теперь трусливо бежали, спасая свои жизни от мести русских. А она незамедлительно последовала за ними. Понеся большие потери, азарьевцы вместе с пластунами, едва достигнув вершины хребта, принялись расстреливать бегущую толпу солдат, из всех видов оружия, начиная с винтовок и револьверов и, наконец, захваченных пулеметов и пушек, подтянутых наверх с занятой линии обороны.
В этой, охваченной ужасом карающей сверху смерти, толпе бегущих турецких солдат, лихорадочно мечущихся под огнём русских, от толчеи и давки погибло гораздо больше солдат, чем от огня русских.
Генерал Поссет полностью испытал всю горечь поражения на себе. Едва только стало ясно, что русские вот-вот ворвутся в город, турки сразу перестали подчиняться его приказам, и, когда немец попытался навести порядок, один из аскеров его охраны нанёс ему смертельный удар саблей по голове. Вскоре голова германского генерала уже украшала один из заборов города, который был обречен на тяжелую участь.
Разъяренные сопротивлением турок в самом конце войны, русские сначала продолжили артиллерийский обстрел города, планомерно опустошив захваченные артиллерийские запасы, а затем, ворвавшись в город, вырезали всех турок, не успевших скинуть военную форму. С большим трудом командирам удалось заставить солдат остановиться и, отведя душу, они подчинились.
Ровно сутки дал Пржевальский своим солдатам на отдых, чтобы потом, 27 мая устремиться вновь по горным проходам на Газиантеп, к которому с юга уже подходили части Чернозубова.
Удача сопутствовала южной группировке русских войск. Овладев Урфой, генерал дал день отдыха своим воинам, одновременно, наведя порядок в городе, удалил из него не в меру ретивых курдских джигитов. Используя передышку, рубака Будённый сумел убедить Чернозубова разрешить ему вольную охоту в южном направлении, ссылаясь на хаос и неразбериху царящие там.
Когда 26 мая корпус Чернозубова стал выдвигаться на запад, Будённый во главе тысячи всадников направился к переправе через Евфрат, лежащей далеко на юге. Подобно вихрю смерти, пронесся отряд казаков по долине реки, сметая всё на своем пути, сея панику и смерть. Турки посчитали за счастье поскорее убраться в сторону от маршрута русских, не желая испытывать крепость их шашек.
Фортуна любит отчаянных людей, одним из которых, несомненно, был лихой вахмистр. На переправе через Евфрат его разведчиками был захвачен штабной офицер Джалил-паши, который дал столь ценную информацию, от которой ярко загорелись глаза командира отряда.
По словам испуганного турка, командующий 6 турецкой армии должен прибыть в Халеб 29 мая со своим штабом, спасаясь от британцев, которые давят на него с юга и востока. Моментально в голове Буденного родился дерзкий план захвата в плен турецкого генерала.
Ещё раз, подвергнув пленного жёсткому допросу, вахмистр узнал все необходимые ему данные и приказал немедленно отступить с дороги ведущей на Халеб, выслав вперёд конных разведчиков.
«Турок уже не тот», — это утверждение, кочующее из уст в уста простых солдат, наглядно подтвердилось вечером 28 мая, когда отряд Буденного атаковал штабную колонну бегущего к стенам Халеба Джалил-паши. Она беспечно двигалась с востока, совершенно не ведя разведку и не имея бокового охранения.
Точно определив в растянутой толпе местонахождение паши, русские молниеносно атаковали усталых людей, готовящихся разбить лагерь. Неожиданно, соблюдая полное молчание, кавалеристы, подобно чёрту из коробочки, выскочили из-за холмов, за которыми скрывались и обрушились на турков.
Всё было кончено за считанные минуты. Охрана Джалил-паши была полностью перебита и рассеяна, а сам генерал поспешил сдаться на милость победителей, лишь бы не лишаться головы.
На следующее утро отряд русских парламентеров доставил в Халеб письмо от Джалил-паши, в котором он приказывал сложить оружие и сдаться русским. Турки недолго раздумывали и во второй половине дня подтвердили готовность подчиниться приказу в обмен на гарантии им жизни.
В тот же день, 29 мая без боя сдался Газиантеп, напуганный судьбой Малатьи, о трагедии которой в лицах и числах поведали городу беглецы, покинувшие стены несчастного города. Пржевальский и Чернозубов вначале не поверили фантастическому успеху лихого вахмистра, но сначала документы турецкого штаба, а затем и сам паша подтвердили правоту рапорта Буденного.
Едва войска двух группировок соединились, как последовал последний поход этой масштабной операции. 30 мая кавалерия Чернозубова устремилась к Александрете, которая была занята ими через день лихим наскоком. Вслед за ними, 2 июня подошла измученная пехота, которая окончательно закрепила русский успех на берегу Средиземного моря, последним мажорным аккордом которого стало прибытие эскадры Колчака.
Герой Босфора с нетерпением ожидал начала операции по прорыву в Средиземное море, постоянно тасуя корабли будущей эскадры. Вначале предполагалось полное повторение Босфорской операции с высадкой морского десанта, однако, взвесив всю опасность прохождения каравана судов по Эгейскому морю, наводненному вражескими минами и подлодками, Колчак отказался подвергать риску жизни вверенных ему людей.
Полностью развеять сомнения в правильности принятого решения адмиралу помогли вести с полей сражения. Удачное продвижение вглубь полуострова войск Юденича раз и навсегда снимало вопрос о необходимости десанта.
Ободренный этими новостями Колчак резко сократил число кораблей, которые планировалось перевести в Александрету. Он перенес свой адмиральский флаг на линкор «Император Александр III», включил в состав боевого охранения эсминцы «Гневный», «Громкий», «Пылкий» и «Зоркий». Кроме этого, к Средиземноморской эскадре были приписаны два тральщика и гидрокрейсер «Император Николай I».
Адмирал сознательно не брал большие транспорты, дабы не снижать скорость эскадры, что затрудняло подводным лодкам противника прицельную атаку. Поэтому он не включил в число вымпелов, ни транспортную мастерскую «Кронштадт», ни прочие вспомогательные корабли.
— Главное закрепиться, всё остальное мы получим потом морем, или сушей, не столь важно. Главное, — утереть нос союзникам, — говорил Колчак Духонину, и начальник штаба Ставки Верховного командующего согласился с ним. По мнению генерала, союзники и так уже много взяли земель Османской империи, не прилагая при этом больших усилий, идя за спиной русской славы. Духонин никак не желал простить британцам их форс-мажора в отношении Багдада, к которому в 1916 году безуспешно рвался Баратов, неподержанный английским частями генерала Мода.
Едва в Ставку пришло сообщение о подготовке частей генерала Пржевальского к походу на Александрету, как в тот же час на радиоантенны флагманского линкора пришел секретный приказ о выступлении эскадры курсом зюйд. Он не застал Колчака врасплох, корабли эскадры уже стояли на якоре в Дарданеллах в полной боевой готовности почти неделю.
Пейзажи азиатского берега, где располагались «немирные турки» Анкары, уже порядком надоели всей команде, начиная от кока и заканчивая самим адмиралом. Заняв прибрежные батареи, русские не стали расширять плацдарм вглубь страны, ограничившись созданием широкой полевой полосы обороны, которую в любой момент могли прикрыть главные калибры эскадры.
Получив долгожданный приказ, Колчак отдал приказ, о начале немедленного траления части пролива, густо забитого английскими, немецкими, а так же русскими минами. Тральщики умело выполнили свою работу за три часа, подсекая минные тросы и очищая акваторию пролива от опасных гостинцев, тем самым временно открыв движение через Дарданеллы кораблям эскадры.
Едва эсминцы, линкор и гидрокрейсер вышли в Эгейское море, следующие за ними минные заградители поспешно завалили новыми минами, только что проделанный проход. Угроза вторжения в Дарданеллы британской эскадры с Мальты ещё не была полностью снята. Зная коварство и мелочность Первого лорда Адмиралтейства Черчилля в вопросе о контроле над проливами, Колчак решил не подвергать опасности плоды своих побед.
Миновав мыс Сегейон с руинами великой Трои на азиатском берегу, корабли эскадры выстроились в походный ордер, держа курс на Лемнос, сознательно избегая прибрежных вод Ионии, где было выставлено много мин, и несли дежурство немецкие подлодки. У моряков было 72 часа, за которые они были должны преподнести новый сюрприз своим союзникам.
