– Каким образом вы намеревались использовать это оружие?
– Подготовлявший меня для террора названный мною выше майор СС Краус Отто предупредил меня, что машины, в которых ездят члены советского правительства, бронированы и снабжены специальными непробиваемыми стеклами. Панцеркнакке я должен был применить в том случае, если бы мне представилась возможность совершить террористический акт на улице во время прохождения правительственной машины.
– А для какой цели предназначались отобранные у вас при задержании отравленные и разрывные пули? – поинтересовался Райхман.
– Этими пулями я должен был стрелять из автоматического пистолета в том случае, если бы очутился на близком расстоянии от Иосифа Сталина.
– Расскажите подробно, каким путем вы должны были совершить террористический акт? Какие указания в этой части вы получили от германской разведки?
– Майор Краус поручил мне после высадки с самолета проникнуть в Москву и легализоваться. Для этого я был снабжен несколькими комплектами воинских документов, большим количеством чистых бланков, а также множеством штемпелей и печатей военных учреждений.
– Как вы должны были проникнуть в Москву? – снова спрашивал Леонтьев.
– В Москву я должен был следовать с документами на имя заместителя начальника контрразведки СМЕРШ 39-й армии 1-го Прибалтийского фронта. По прибытии в Москву я должен был этот документ сменить.
– Почему?
– Мне было указано, что документы СМЕРШ абсолютно надежны и что я по ним проникну в Москву, не вызвав никаких подозрений. Но, как объяснил мне Краус, по этому документу находиться длительное время в каком-либо одном месте опасно и что будет значительно надежней, если я по прибытии в Москву изготовлю из имеющихся у меня чистых бланков документ на имя офицера Красной Армии, находящегося в отпуске после ранения. В Москве я должен был подыскать место для жилья на частной квартире и прописаться по этим документам.
– Что вы должны были делать дальше?
– Обосновавшись таким образом в Москве, я должен был, расширяя круг своих знакомых, устанавливать личные отношения с техническими работниками Кремля либо с другими лицами, имеющими отношение к обслуживанию руководителей советского правительства. При этом Краус рекомендовал мне знакомиться с женщинами, в частности, с такой категорией сотрудниц, как стенографистки, машинистки, телефонистки.
– Для какой цели?
– Через таких знакомых я должен был выяснить места пребывания руководителей советского правительства, маршруты движения правительственных машин, а также установить, когда и где должны происходить торжественнные заседания или собрания с участием руководителей советского правительства. Краус предупреждал меня, что такие сведения получить нелегко, и поэтому рекомендовал с нужной мне категорией женщин устанавлинвать интимные отношения. Он даже снабдил меня специальными препаратами, которые при подмешивании в напитки вызывают у женщин сильное половое возбуждение, что я и должен был использовать в интересах порученного мне дела. Независимо от степени близости с людьми, сведения о членах правительства мне поручено было выведать в очень осторожной форме. Для проникновения на торжественные заседания с участием членов правительства я должен был использовать изготовленные немцами на мое имя документы Героя Советского Союза и соответствующие знаки отличия.
– Какие именно?
– Перед переброской через линию фронта германской разведкой мне были даны: Золотая Звезда Героя Советского Союза, орден Ленина, два ордена Красного Знамени, орден Александра Невского, орден Красной Звезды и две медали «За отвагу», орденские книжки к ним, а также специально сфабрикованные вырезки из советских газет с Указами о присвоении мне звания Героя Советского Союза и награждении перечисленными орденами и медалями.
Таврин замолчал, облизывая сухим языком не менее сухие губы. Барышников поднялся, подошел к графину с водой, наполнил его и подал Таврину, тот благодарственно кивнул и залпом, обливаясь, выпил. Отдав стакан, продолжил:
– Должен заметить, что германская разведка своих агентов, забрасываемых в СССР, снабжает фабрикуемыми ею же поддельными орденами, но мне были выданы подлинные. Проникнув на торжественное заседание, я должен был, в зависимости от обстановки, приблизиться к Сталину и стрелять в него отравленными и разрывными пулями. Работниками германской разведки, в частности Грейфе и Краусом, мне было также указано, что, если представится возможность, я должен совершить террористический акт и против других членов советского правительства.
– Против кого именно?
– Против Молотова, Берия и Кагановича. Причем для осуществления террора против них я должен был руководствоваться теми же указаниями, какие мне были даны Грейфе и Краусом в отношении осуществления террористического акта против Сталина.
– Чем вы заслужили столь большое доверие германской разведки? – спросил Барышников.
– Это мне неизвестно.
– Вы говорите неправду, – изобразил на своем лице недовольство Райхман. – Такое большое доверие германской разведки вы могли заслужить только своей активной предательской работой.
– Нет, предательской работой я не занимался. Видимо, Грейфе доверил мне это задание потому, что меня соответствующим образом рекомендовал ему Жиленков.
– Кто такой Жиленков? – удивился Леонтьев, посмотрев на Райхмана.
– Жиленков Георгий Николаевич – бывший секретарь райкома ВКП(б) города Москвы. Во время войны, будучи членом Военного Совета 24-й армии, попал в плен к немцам. В данное время он ведет активную антисоветскую работу по заданию германской разведки.
– Где и когда вы установили связь с Жиленковым?
– С Жиленковым впервые я встретился в июле 1942 года в Лётцинской крепости (Восточная Пруссия), где мы вместе содержались. Жиленков рассказал мне тогда, что, попав в плен, он выдал себя за шофера и работал в немецкой воинской части, но затем был опознан и заключен в Лётцинскую крепость. Уже тогда Жиленков высказывал резкие антисоветские настроения, обрабатывал военнопленных в антисоветском духе и написал антисоветскую клеветническую брошюру под названием «Первый день войны в Кремле». Позже Жиленков вошел в состав так называемого «Русского кабинета».
Генералы НКВД, видимо, во время этого допроса открыли для себя немало нового и интересного.
– Что это за организанция и кто входит в ее состав?
– В состав «Русского кабинета» входят: Власов Андрей Андреевич – бывший генерал Красной Армии, возглавляющий «кабинет»; Жиленков – ближайший помощник Власова; Мачинский – бывший профессор Ленинградского университета, Иванов и Сахаров, белоэмигранты, произведенные немцами в генералы, Благовещенский – бывший генерал Красной Армии, Калмыков – доктор технических наук, Дубин – инженер, работавший до войны в Киевском военном округе. Все эти лица тесно сотрудничают с германской разведкой. «Кабинет» называет себя будущим правительством России.
– Об антисоветской работе изменников Родины Власова и других вы будете подробно допрошены позже, – сказал Леонтьев. – Сейчас ответьте на вопрос: чем помог вам Жиленков зарекомендовать себя перед германской разведкой?
– Это произошло при следующих обстоятельствах. После вербовки меня германской разведкой я в августе 1943 года был переведен из венской тюрьмы в специальный лагерь СД близ города Зандберг и зачислен в «Особую команду».
– Каково назначение «Особой команды»?
– «Особая команда» в Зандбергском лагере СД состояла из агентов германской разведки, намеченных для активной работы на территории СССР. В составе команды было 23 человека. Пробыв некоторое время в Зандберге, я в последних числах августа 1943 года был доставлен в Берлин к подполковнику СС Грейфе. Последний в разговоре со мной расспрашивал о моих биографических данных, выяснял причины, побудившие меня дать согласие на сотрудничество с германской разведкой, после чего рассказал о заданиях, которые мне могут быть даны для работы на территории СССР.
– Что именно вам говорил Грейфе?
– Он мне сказал, что может использовать меня для разведки, диверсии или террора, и предложил подумать, какая отрасль работы меня больше устраивает, заявив, что снова вызовет меня из лагеря в Берлин.
– Вызывал ли вас Грейфе снова в Берлин?
– Да, вызывал. Этому вызову предшествовало одно обстоятельство, которое определило мое дальнейшее поведение при встрече с Грейфе.
– Какое именно обстоятельство, расскажите о нем.
– В первых числах сентября 1943 года в Зандбергский лагерь, где я в то время находился, прибыли Власов и Жиленков для передачи немцам одного из сформированных ими отрядов из русских военнопленных.
