Пока же Митька получил те сладостные минуты, в которые он мог не думать ни о чем, оставить беспокойство и просто наслаждаться прогулкой по прохладной вечерней столице. Свежий воздух, тишина, провожатые попались не шибко разговорчивые. Самое то, чтобы расслабиться чутка.
Шли так, что Митька чувствовал себя защищенным со всех сторон: двое служилых шагали чуть впереди, еще двое — немного сзади. Мышь не проскочит незамеченной. Минут через пять один из конвоиров, видимо, бывший за главного в этой группе, вдруг упал наземь замертво. Из глаза у него торчал арбалетный болт.
— Что за… — второй провожатый, выпучив глаза, уставился на убитого.
Свой хлеб он ел явно не зря. Служилый мгновенно оценил ситуацию, выхватил саблю и сделал один единственный шаг, но за счет этого полностью перекрыл «доступ» к Митьке, готовый взять неприятеля на себя. Откуда идет угроза, боец не понимал и ошарашенно оглядывался по сторонам, подсвечивая себе факелом.
Свистнул второй арбалетный болт, и боец медленно опустился вниз, выпуская саблю из рук. Металл клацнул о камень с противным звуком. Этому пришлось помучиться — болт пронзил туловище, угодив в легкое, пробив кольчугу, словно ее и не было.
Митька быстро смекнул, что если бы не государев человек, прикрывший его, то лежать бы рыбачку на земле. Целились из арбалета явно по его душу. Он попятился, видя, как по земле стремительно растекается лужа крови темно-красного цвета. Факел, выпавший из рук служилого, все еще блекло освещал улицу, но этого оказалось достаточно, чтобы Митька заприметил две мужские фигуры, перегородившие проход в нескольких десятках шагов впереди. В темноте было не разобрать ни их лиц, ни во что они были одеты — продумали они свое нападение явно хорошо.
Сзади послышалось что-то наподобие ворчания, а потом раздался топот сапог. Митька, продолжая пятиться, оглянулся — конвоиры с задней линии уже стояли в боевых стойках, готовясь отразить нападение.
— Вы ошалели! На государевых людей руку поднимать! — рявкнул один из них.
Он говорил торопливо, но страха в его голосе не было, скорее растерянность, злость и даже удивление. Он не мог вразумить, что кто-то посмел напасть на людей Царя у стен Кремля.
С той стороны говорить не стали.
Служилые же при всей своей выучке допустили грубую стратегическую ошибку, возможно, сыграла роль самоуверенность. Как бы то ни было, провожающие так и не выпустили из рук факелы, больше того — они пытались подсветить светом огней нападавших, чтобы разглядеть их лица. И вместе с тем оказались отличными мишенями. Враг ведь нападал из темноты, потому служилые оказались как на ладони, подставляя себя под обстрел.
Снова засвистели болты. Служилые упали замертво, издавая сдавленные вскрики перед кончиной. Ещё недавно конвой казался Митьке реальной силой, теперь все до одного его провожающие были мертвы. Настал черед Митьки — убийцы перезаряжали свои арбалеты, подходя ближе, чтобы расстрелять свою последнюю жертву в упор. Свет лежавших на земле факелов выхватил из темноты силуэты. Их было четверо, как и конвоиров, но за счет эффекта неожиданности у защищавшихся не оставалось шансов.
Митька пытался придумать, что предпринять, вот только ничего не шло в голову. Бежать? Но куда?
Нападавшие наконец закончили перезарядку, прицелились. Митька беспомощно оглядывался, продолжая мелкими шажками пятиться к стене одного из домов. Он был зажат с одной стороны между домами, а с другой — между убийцами.
— Чего хотим, братцы? — только и нашелся он, разом забыв о том, что «нем», и о искусно разыгранном на приеме у Царя спектакле. Жить захочешь, что называется, не так запоешь.
Разговаривать не стали, не затем эти четверо пришли сюда. Лязгнули тетивы, свистнули арбалетные болты сразу со всех сторон. Митька зажмурился, как вдруг… Рыбачок со всего маху рухнул на мощенную камнем улицу, завалившись спиной, перекатившись и больно ударившись о камень локтями. Он споткнулся о труп одного из служилых, того самого, что взывал убийц к разумению. Это и спасло жизнь, повисшую на волоске: болты вонзились в бревна дома в нескольких ладонях над его головой.
— Спасите! — рыбачок и не думал, что способен так громко кричать.
— Ты косой, что ли? — послышалось из темноты.
— Кто бы говорил, сам промазал, — ответили раздраженно. — Сейчас перезаряжусь.
— Быстрее, уйдет же! Убегает!
Митька действительно не терял время. Как ужаленный вскочил на ноги. И что было прыти рванул во двор ближайшего дома, перемахнув через оградку. Оказавшись внутри двора, он оглянулся, пытаясь понять, куда бежать, и, не найдя ничего лучше, ломанулся в дверь хозяйского дома. Теперь главное, чтобы Бог услышал его молитвы, и дверь оказалась не заперта.
В воздухе снова свистнули болты, но на этот раз попасть по нему оказалось гораздо труднее. Хотя один из болтов просвистел в опасной близости от уха. Понимая, что жертва уйдет, убийцы отказались от затеи перезаряжаться еще раз, бросились за ним, на ходу вытаскивая кинжалы.
Силы следовало беречь, но Митька решил, что может статься так, что потом силы окажутся за ненадобностью, поэтому подбегая к двери, заверещал с новой прытью:
— Помогите! Убивают!
Услышать его не услышали, а даже если бы услышали, вряд ли бы кто сунулся помочь, но дверь в доме, на его счастье, оказалась незаперта. На полном ходу врезавшись плечом в дверное полотно, рыбачок чуть не снес ее с петель и, не устояв на ногах, кубарем завалился в дом. В доме, как выяснилось, никто не спал. От криков хозяева уже стояли на ушах и Митьку встречали.
— Помогите… — вновь прошептал рыбак.
Ответом стал ор, тут же поднявшийся в доме. Громче всех вопили бабы, которых появление незнакомца посреди ночи да еще и с такими словами привело в дикий ужас. Хозяин тоже был напуган до чертиков, но, как подобает настоящему мужчине, держал эмоции под контролем.
— Ты кто такой будешь?
— Спрячьте, убивают!
— Да я тебя сам убью! — похоже, что кинжала у хозяина не оказалось, по крайней мере под рукой, но слов на ветер он не бросал и кинулся на Митьку с голыми кулаками. Кулачищи у него были что надо.
Рыбачок колебался совсем чуть-чуть, понимая, что если ничего не предпримет, то убийцы убьют сначала его, а потом и всех хозяев погубят. Не найдя ничего лучше, он ударил хозяину ногой в промежность. Тот рухнул, скрючившись под крики и визг баб.
— Простите, извините, — рыбачок перешагнул через хозяина.
Бабы бросились врассыпную по углам.
Он огляделся, решил лезь на крышу. Куда еще?! Преследователи уже взбегали по ступеням крыльца. Пришлось изловчиться, чтобы забраться наверх — сил после сегодняшнего дня толком не осталось, но страх смерти гнал вперед. Он даже чувствовал, как стучит пульс в висках, настолько разогналась кровь по телу! На крыше Митька тормознул, замерев на самом краю. Постройка в Москве была довольно плотная, но с дома на дом не допрыгнешь, строить в любом случае пытались так, чтобы при возможном пожаре не перекидывалось пламя. Деревянные дома горели, словно спички, а москвичи были научены горьким опытом. Вариантов было немного — прыгать на землю, рассчитывая, что ничего не переломает, или прыгать куда-то вниз, в темноту… Митька тотчас воспользовался вторым вариантом, сиганув с небольшого разбега на соломенную крышу пристройки.
Но в последний момент нога сорвалась, и он кубарем скатился куда-то вниз, к счастью, упав во что-то мягкое.
В нос тут же ударил отвратительный резкий запах — навоз! Свалился он в кучу дерьма, перепачкавшись в оном с ног до головы. Теперь в навозе был заляпан дорогущий кафтан, и если не убийцы, то купцы с него три шкуры спустят за порчу имущества!
Навоз смягчил падение, но приложился он знатно. Пошатываясь, рыбачок поднялся и побежал вон со двора. Его преследователи вылезли на крышу дома, но прыгать на землю никто не решался. Да и стрелять не стали — не видно ведь ни зги. Убийцам ничего не оставалось, как вернуться в дом и выйти через дверь, что давало Митьке фору.
