Рисковал, конечно, Сивел, заявив после поединка с горбатым верзилой: «Так нечестно!» Но кто не рискует, тот не плывет по реке, а бредет по берегу, спотыкаясь и оскальзываясь. Сивел представил себе, как они с Чулкой уходят от сенеков на своих двоих куда глаза глядят, и содрогнулся. И рискнул рыкнуть: «Великий вождь! Так нечестно!»
Нет, ну и вправду! Значит, гляди… Шел Сивел с женой по лесу. Горбатый урод из племени сенеков украл ту жену и к себе поволок. Сивел того урода нашел и в жестоком поединке вернул жену обратно себе. Теперь ему говорят: молодец, так и быть, забирай ее и ступай на все четыре стороны. И всего-то?! А как насчет возмещения ущерба? Он, Сивел, столько времени, сил, нервов затратил, чтобы вернуть жену обратно себе! Да и она, Чулка, пережила жуткое – украли, по лесу от мужа уволокли, в чужом типи спрятали, и пребывала она в неведении, увидит ли когда-нибудь отца своего ребенка! Кстати, еще неизвестно, как ее переживания аукнутся на здоровье первенца… Так что, если по-честному, то племя сенеков задолжало Сивелу, изрядно задолжало. А? Дай ответ, вождь сенеков!
В общем-то, могло быть три ответа.
Первый и самый суровый:
Однако наглость пришлого не знает границ!
А не порезать ли нам, сенекам, бледнолицего на ремешки для волос? Весьма красиво будет – светлые ремешки из подлинной кожи!
Второй и более-менее удобоваримый:
Скажи еще спасибо, что живой! Вали отсюда, пока мы, сенеки, не передумали.
Наконец, третий, менее остальных возможный, но желательный:
Ты прав, пришлый! Мы, сенеки, сильно виноваты и готовы потворствовать справедливости именно в твоем понимании.
Морщинистый вождь ответил не сразу. Думал долго. Или изображал, что думал. В расчете на то, что бледнолицый пришлый сам опомнится и скажет: мол, ну нет так нет, мы с женой тогда пошли подобру-поздорову. Иначе, не ровен час, и не уйдем – ни подобру, ни поздорову.
Но Сивел уперся. Или все, или ничего! В конце концов, Сивелу нечего терять, кроме… собственной жизни. А приобрести он может… ну, пирогу, на худой конец. Если повезет!
А и повезло. Гроза не грянула. Вождь сенеков дрогнул уголком рта. Надо понимать, у него такая улыбка? Очень хочется, чтобы так оно и было. Ведь с чего дружба-то начинается?!
Запас еды в пирогу загрузили. Мясо вяленое, лепешки маисовые. Удочку, само собой, – в пути рыбку половить. Даже лук со стрелами!..
* * *
Пирога была хороша…
Другой вопрос: куда приплывет, даже будучи хороша?
Морщинистый вождь перед отбытием Сивела призвал на берег одного из сенеков, очень пожилого, пепельно-седого. Что-то ему сказал коротко, ладонью указав на отбывающих.
Сивел было насторожился. Неужто им провожатого навяжут? Не надо никакого провожатого! Знаем мы этих провожатых! Даром что старик будто бы немощный. Устроишься на ночевку, причалив где-нибудь, а поутру проснешься и – ни провожатого, ни пироги. Если вообще проснешься, между прочим.
Но нет. Призванный вождем пепельно-седой старик оказался большим докой в географии. Сел на песок с щепочкой в пальцах, поманил Сивела: значит, вот смотри, бледнолицый. Долго чертил на песке. Маршрут, пороги, враждебные племена по пути, все такое…
Вроде уместно получается. Ни враждебных племен, ни порогов, ни всего такого… Река впадает в море. А уж там по бережку надо будет пройти… Сивел прикинул… Вправо надо будет пройти, на юг. Вдоль берега, вдоль берега – пока не объявится на том берегу знакомая усадьба с частоколом. Маршрут дальний, но всякая дорога начинается с того, что делаешь первый шаг и не оглядываешься назад.
* * *
Широкое и плавное течение реки указывало, что море уже близко. И то! Пора бы. Которые сутки в пути!
Волнение будоражило Сивела, холмы отступили, и теперь простирались равнины. Река разлилась на протоки. Чайки писком оповещали, что море – вот-вот, вот-вот. Ну, верно! За излучиной и будет, появится! Влажный ветер с запахом водорослей заставлял трепетать ноздри.
Пирога миновала излучину. Открылось море. Простор и синь! Сивел не удержался и от восторга завопил во все горло. Чулка, сидящая за его спиной, вздрогнула так, что пирогу качнуло. Сивел обернулся, посунулся к ней, огладил:
– Ну-ну, Чулка, не боись. Это я от радости. От радости я. Видишь, море! Приплыли, Чулка! – Он снова повернулся лицом к простору и сини, широко поведя рукой: – Море, вон оно какое! Ого-го!!!
И прикусил язык. Зря ты вопил, Сивка, зря! На левом берегу реки, почти у впадения в море кучковались склеринги, дюжины две, не меньше. Отличались они от всех ранее виденных Сивелом краснокожих… м-м… прической. Череп у каждого бритый, но от лба до затылка – гребень вздыбленный, крашенный разнообразно. Чисто петушки!
И все оружные!
Петушки мгновенно отреагировали на восторженный крик Сивела, тут же принялись ладить стрелы, натягивать тетиву. Левый берег просто-таки ощетинился стрелами.
Ну что вы за люди, краснокожие! Почему сразу надо за лук хвататься! Ну, плывет пирога, никому не мешает, никому не угрожает. Видно же, что в ней всего один мужчина и женщина при нем! Почему сразу за лук! Что вы такие… воинственные?! Петушки!
Сивел резко ударил веслом по воде, разворачивая пирогу к противоположному берегу, к правому. Греб и греб неистово. Там-то, на берегу, можно будет хоть как-то остановиться, оглянуться, взять в руки свой лук…
Многажды засвистело в воздухе. Туча стрел пронеслась над головой, ударили в воду, булькнули. Перелет!
Сивел греб и греб! Сейчас! Сейчас, сейчас!
Снова засвистело. Многажды булькнуло за кормой. Недолет!
Ну! Ну же! Еще немного, еще чуть-чуть! Третий залп ведь точно накроет!
Пирога ткнулась носом в песок. Сивел не удержался и снова возопил. И снова от восторга. Наконец-то обернулся. И снова возопил. Но теперь от ярости и отчаяния. Чулка лежала ничком. В правом плече торчала стрела с серыми в крапинку перьями.
Сивел выпрыгнул из пироги в мокрый песок, сгреб Чулку в охапку и побежал под защиту ближних могучих сосен. Он ощущал дрожь ее тела, трепет дыхания. Жива – это главное. Стрелу из раны не дергать – это главное. Успеть до старицы Берит – это главное.
Сивел добежал до сосен, укрылся за ними. Снова многажды засвистело. Стрелы вонзились в красноватые стволы, осыпав клочья коры.
Сивел бережно уложил Чулку на густой мох, бережно перевернул на левый бок. Глянул в лицо. Лицо холодело и как бы удалялось. Чулка дышала. Дышала прерывисто, с всхлипом.
Боги! Боги, заступники! Сделайте же что-нибудь! Так возопил Сивел, но теперь безмолвно. Какие ж вы, боги, заступники, раз беззащитную душу губите! Не одну душу, две! Мать и дитя! Да есть ли вы на самом деле, боги?! Или выдумали вас кудесники с волхвами? Будьте прокляты вы все!
– Сейчас, – горячечно зашептал Сивел Чулке. – Я сейчас, сейчас! Я на миг всего!
Он оставил раненую Чулку и бросился к лодке. Лук со стрелами подобрать! Ибо все же самое и самое главное на сей момент – отбиться от петушков на том берегу. Хотя бы окоротить, дать понять, что не на такого напали! Отпугнуть, ну!
Нашарил на дне лук и стрелы, не запрыгивая в пирогу, прикрываясь ею от петушков. Наложил стрелу, натянул тетиву. На мгновение привстал, направил оружие в кучковавшихся склерингов и спустил тетиву. Стрела полетела через реку. Попала в цель? Попала! Крик боли и злобный вой на том берегу. Мудрено промахнуться, если ворог столь кучен.
То-то! Знай наших, новгородских!.. Сивел оглянулся на прибрежный лес, туда, где Чулка. Сейчас, Чулка, сейчас!
Оглянулся и – снова возопил. Уже на исходе бешенства. В просветах меж стволов мелькнула могучая и высоченная фигура. Склеринг?! Не иначе. Без гребня на бритой башке, но с орлиным пером на макушке. Да сколько ж вас!!!
А там же Чулка!.. Сивел схватил тяжелое весло из пироги, со звериным рыком метнулся к соснам. Поубиваю!!! Кто бы там ни был, сколько бы их там ни было – поубиваю!!!
Могучий и высоченный склеринг выступил из-за стволов, поигрывая томагавком, сделал шаг навстречу и принял стойку.
Сивел мчался на противника с веслом наперевес, крича и крича. Розовая пелена застила налитые кровью глаза. Между ними было двадцать шагов, десять, пять…
Склеринг вдруг уронил томагавк, всплеснул руками, хлопнул себя по бедрам. А Сивел вдруг понял: то не склеринг. По одежке, по обувке – да. По перу в макушке – да. Но… у склерингов не растут волосы на лице. А у гиганта топорщилась борода чуть ли не по грудь. Светлая борода, русая.
– Б-б… Братка!!! – возопил Сивел, уронил весло.
– Сивка!!! – взревел Белян.
Сивел с размаху влетел в Беляна, повалил на землю. И они покатились, обнявшись. А и вовремя – над головой просвистели стрелы с левого берега, от петушков. И в ответ с правого, с ихнего берега полетели стрелы из-за стволов.
Кто тут?!
Свои, свои, Сивка. Торм-молчальник, юный Ньял, Гуннар-степенный, Свен-рукастый, Гру-корсар, Канут-кубарь. И Ленок, конечно! Как же без него?! Сейчас, правда, в типи отлеживается Ленок. Давеча стрела в колено попала. Но жив, жив, курилка. Зато и все остальные наши тоже здесь. Так что одолеем кайюгов с тускарорами, одолеем!
