Ознакомительная версия.
Ли Сарасон доказал президенту Уиндрипу на основании статистического материала мировой войны, что университетское образование и даже изучение ужасов прежних войн нисколько не уменьшает мужественности студентов и, наоборот, делает их более патриотичными, задорными и более приспособленными для кровавой резни, чем прочая молодежь, и предстоящей осенью почти всем колледжам было предписано учредить батальоны минитменов из студентов, причем без зачета по военным дисциплинам диплом не выдавать. Студентов обучали на офицеров. Другим великолепным источником, поставлявшим офицеров для минитменов, были гимнастические залы и курсы делопроизводства, организуемые ХАМЛ.
Большую часть рядовых составляли, однако, молодые фермеры, которые были рады попасть в город и ездить на автомобилях с любой скоростью; молодые служащие и рабочие, предпочитавшие военную форму спецодежде и право толкать и бить пожилых граждан – необходимости гнуть спину над машинами; в ряды минитменов влилось также довольно большое количество бывших преступников, экс-контрабандистов виски, экс-взломшиков, экс-бандитов, которым за их искусное обращение с холодным и огнестрельным оружием и за уверения, что величие пятиконечной звезды окончательно их переродило прощали все прошлые нарушения морали и которых с радостью принимали в штурмовые отряды ММ. Ходили слухи, что как раз ничтожнейший из этих заблудших детей был тем первым патриотом, который назвал президента Уиндрипа «Шефом» в смысле – «фюрер», или Верховный маг Ку-Клукс-Клана, или дуче, или Верховный владыка мистического храма, или Коммодор, или Тренер университета – одним словом, в каком-то необычайно благородном и великодушном смысле. Так что в славную годовщину 4 июля 1937 года свыше пятисот тысяч молодых, одетых в форму воителей, разбросанных по разным городам страны, – от Гуама до Бар-Харбора, от Пойнт Барроу до Ки Веста, стояли по стойке вольно на параде и распевали, подобно хору серафимов:
Славься! Славься! Славься, Бэз!
Бэз и его звезда!
На страже мы, и не придет
В Америку беда.
Некоторые критически настроенные умы находили, что в этой версии хорового припева к ставшему теперь официальным гимну минитменов, в его некоторой грубоватости чувствовалось отсутствие тонкого искусства миссис Аделаиды Тарр-Гиммич. Но ничего не поделаешь, она была, как говорили, где-то в Китае и рассылала там мистические письма, которые должны переходить из рук в руки. А тут еще нагрянула новая беда.
Кто-то из окружения верховного маршала Сарасона заметил, что советской эмблемой являлась не шестиконечная звезда, а пятиконечная, совершенно такая же, как американская, так что мы вовсе и не оскорбляли Советы.
Все оцепенели. Из ведомства Сарасона неслись ядовитые упреки в адрес неизвестного идиота, допустившего эту непростительную ошибку (все были уверены, что им был Ли Сарасон), и дано было распоряжение, чтобы все члены ММ присылали предложения о новой эмблеме. Три дня и три ночи в казармах ММ царило возбуждение, непрерывно посылались телеграммы, письма, Раздавались телефонные звонки, и тысячи молодых людей сидели с карандашами и линейками в руках и усердно чертили десятки тысяч вариантов для замены пятиконечной звезды: круги в треугольниках, треугольники в кругах, пятиугольники, шестиугольники, альфы и омеги, орлы, аэропланы, стрелы, бомбы, взрывающиеся в воздухе, бомбы, взрывающиеся в кустах, козлы, носороги и Иосемитская долина. Прошел слух, что молодой прапорщик из штаба верховного маршала Сарасона в отчаянии от допущенной ошибки покончил самоубийством. Все считали, что такое харакири было блестящей идеей, свидетельствующей о тонкости чувств лучших представителей минитменов; и так продолжали думать даже, когда выяснилось, что прапорщик, напившись пьяным в клубе Бэза, только говорил о самоубийстве.
Кончилось тем, что, невзирая на бесчисленных конкурентов, не кто другой, как сам великий мистик Ли Сарасон, нашел идеальную новую эмблему – штурвал корабля.
То был символ, как объяснил он, не только государственного корабля, но также колеса американской промышленности, автомобильных колес, диаграммы из колес, предложенной отцом Кофлином еще два года назад в качестве значка Национального союза социальной справедливости и в особенности колеса – эмблемы Ротарианского клуба.
В сарасоновском воззвании указывалось также, что без большой натяжки можно допустить, что, при некоторой обработке чертежа, лапы свастики можно рассматривать как нечто родственное кругу, а как насчет ККК – Ку-Клукс-Клана? Три «К» образуют треугольник, не так ли? А всякий знает, что треугольник можно вписать в круг.
Так что в сентябре на демонстрации в День лояльности (заменивший День труда) те же хоры серафимов распевали:
Славься! Славься! Славься, Бэз!
Бэз и колесо!
На страже мы и защитим
Отчизны мир и сон
В середине августа Уиндрип объявил, что, поскольку все ее задачи выполнены, «Лига забытых людей» (основанная в свое время священником мистером Прэнгом, который, кстати, упоминался в воззвании как деятель далекого прошлого) ликвидируется. Ликвидации подлежали и более старые партии: демократическая, республиканская, рабоче-фермерская и другие. В дальнейшем должна быть одна только партия – Американская корпоративно-государственная и патриотическая партия – или нет, прибавлял президент с оттенком присущего ему прежде добродушного юмора: есть две партии – корпоративная и партия тех, кто не принадлежит ни к какой партии, так это же, не говоря худого слова, совсем пропащие души!
Идею корпорации или корпоративного государства министр Сарасон в той или иной степени позаимствовал в Италии. Все виды занятий были разделены на шесть групп: сельское хозяйство, промышленность, торговля, транспорт и пути сообщения, банки, страхование и вклады, и шестая, сборная группа, включавшая искусство, науку и образование. Американская федерация труда, Железнодорожные братства и все другие рабочие организации вместе с федеральным департаментом труда были упразднены и заменены местными синдикатами, над которыми стояли областные конфедерации, причем все они имели назначаемое правительством руководство. Наряду с этим в каждой области были созданы синдикаты и конфедерации предпринимателей. И, наконец, шесть рабочих и шесть предпринимательских конфедераций были объединены в шесть общих федеральных корпораций, выбиравших двадцать четыре члена Национально-Корпоративного совета, ведавшего законодательством в области труда и предпринимательства.
Национальный совет имел постоянного председателя с решающим голосом и с правом руководить прениями по своему усмотрению, но председатель этот не избирался – он назначался президентом; и первым назначенным на этот пост (без ущерба для остальных его постов) оказался государственный секретарь Ли Сара-сон. С целью охраны свобод рабочего класса председатель получил право отводить любого несознательного члена Национального совета.
Ознакомительная версия.
