Николай Павлович, и его дочь Мария о нем помнят. А награда… награда — награде рознь.
— Григорий, голубчик! — громко позвал он слугу.
Тот, только принеся из кухни чай и закуску, поспешил на хозяйский голос.
— Я здесь, ваше сиятельство! — поспешно доложил он.
— Григорий, мне опять в Зимний дворец. Почисти мой парадный костюм и, — он почесал мизинцем лоб, — можешь забрать оттуда мелкие купюры.
Князь Долгорукий никогда не любил забывать. Ни хорошее, ни плохое. Ни императору, ни слугам. Никому и никогда.
Перед уходом ему все же пришлось встретится с дражайшей Еленой Федоровной. Он вышел в коридор, еще не готовый к выходу, но уже полностью одетый, кроме пальто и штиблет, вместо последних были пока домашние тапочки, отправленные из Москвы в свое время мамой. А тут она, одетая по-домашнему, но не в дезабилье. То есть все культурные тонкости и ограничения соблюдены и ему нечего было беспокоится, что хозяйка поймает его в амурную сеть, затащив мужчину сначала в комнату с полураздетой женщиной, потом в будущую семейную постель, а уж после этого в церковь на венчание. Ведь он дворянин и не может бросить после пройденного женщину!
Нет, Елена Федоровна, милая, скромная Леночка, местами прелестная, местами цивильная так вести себя не могла. И он прошел в парадную столовую, отнюдь не беспокоясь за свою репутацию. В свою очередь и он сам не собирался приставать к этой чудесной девушке, ведь его сердце, увы, навсегда было занято другой!
Действительно, Елена Федоровна всего лишь пригласила его к утрешнему чаю. Именно к чаю, хотя закусок было, как к плотному завтраку. Но как раз вкушать все это Константин Николаевич не хотел и не собирался и хозяйка каким-то шестым женским чувством это поняла. А вот собственно против чаю он бы не возражал, более того, он даже сам бы попросил, чтобы отбить во рту это мерзопакостное чувство нехорошего похмелье.
Они откушали чаю. Марфа с той стороны и Гриша с этой им прислуживали. И как стыдливая молодежь они ни-ни, даже не притронулись к закуске на столе. Ну, князь-то Долгорукий, это понятно, после вчерашних возлияний никак не мог, но она-то чего, талию что ли бережет?
Госпожа Савельева, кстати, позже опомнилась, стала потчевать гостя на правах хозяйки, будто от этого он резко выздоровеет, ха! И ведь, между прочим, он мысленно чрезмерно усилил ее девичью скромность и застенчивость. Уже в ходе чаепития князь с сравнительной близости за столом увидел, что и волосы были затронуты шпицами, и скромная косметика XIX века, если так еще можно сказать, все-таки коснулась ее лица. Да и наряд ее, хоть и был домашним, но в какой-то мере оказался и изящным и даже вычурным.
То есть эта представительница женского пола четко, хоть и стеснительно дал понять, что он ее нравится и она не против, если данный кавалер начнет за нею ухаживать. А уж там дальше можно будет и посмотреть.
Ах, девица-красавица, и он бы за ней присмотрел, если бы уже не был занят! Он все же не выдержал, поцеловал в конце чайной церемонии ей руку. А там уже Бог весть, можно ведь посчитать и за дворянскую вежливость, а можно и за ответную близость мужчины к девушке.
А он уже торопился. Церемония награждения должна была начаться сегодня где-то в половину одиннадцатого, что, с учетом медленности и неторопливости, уже становилось впритык. Тем более попаданец, опять же по распорядку, собирался прогуляться по центру, посмотреть Санкт-Петербург XIX века. Все-таки город сильно изменился за двести лет! И похмелье бы немного потряс, освежился в прохладе предобеденной столице.
Поэтому, как бы не видя смущенную просьбу глазами Елены Федоровны, которая бы еще посидела с ним за столом, а потом согласилась бы перейти хотя бы к поцелуйной традиции руки, а потом, быть может и губ, князь Константин Николаевич решительно встал и буквально провозгласил:
— Я уже немного опаздываю в Зимний дворец по личному приглашению императора Николая I. Никак нельзя-с!
Он действительно почти опоздал. Во всяком случае, Николай Павлович при его появлении демонстративно посмотрел на часы. Время неумолимо продвигалось. Но император промолчал, значит, он не опоздал, просто явился чуть позже монарха.
«Подумаешь, — подумал попаданец, не связанный священным долгом монархизма перед Самодержцем, — ему-то всего лишь надо пройти через несколько комнат, а я почти через весь Санкт-Петербург летел. И, конечно, столица XIX века — не мегаполис будущего, но город есть город».
Пока Константин Николаевич в душе недовольно бухтел, неумолимо подходило время ритуала награждения. И хотя император де-юре опаздывать не мог, но все же.
— Пойдемте, господа, — предложил император находившихся мужчин. Не забыл он и старшую дочь, заботливо попросив идти и ее.
Парадный зал Зимнего дворца был заполнен наполовину. Это было много, ведь по давней традиции награжденные получали ордена и, иногда, чины, как правило, при крупных памятных днях. А в августе никаких дней не намечалось! Но все равно много.
Николай Павлович подумал, что надо бы, наверное, изменить инструкцию о наградах, где указать, чтобы столоначальники и прочие начальники ограничивали в наградах. Один орден в год на пятерых и хватит.
Встал перед своими починенными во весь богатырский рост, которым втайне гордился, и начал награждать.
Награждал и спорил с собой. Как не будешь награждать таких молодцов. Генерал-майор Никитин, с ротой преображенцев опрокинул батальон турок, а потом возглавил бригаду и тем самым помог нашим войскам победить. Конечно же, святого Георгия I степени. Или вот этот генерал-лейтенант Шувалов, командуя дивизией, победил турок под Рущуком. Тоже I степени!
Потом пошли штатские. Князь Долгорукий, сумевший ненароком заснуть (вот маленький, в смысле молодой, паршивец!), в некотором отмщении был поднят как бы вне всякой очереди. То есть это попаданец так думал.
Константин Николаевич еще в XXI веке знал, что вначале награждают военных, потом штатских. И в каждой группе сначала получают более важные ордена, а потом, чем дальше, тем меньше. Он со своим Владимиром 2 степени (орден вообще-то не маленький, но не здесь) пропустит целую сотню награжденных.
Пока он раскручивал «свои» — императорские — дела на бумаге (одно вдруг пришлось даже сегодня формулировать экспресс-методом) то, оказывается, так устал, что незаметно задремал. И когда все развернулось к общему удовольствию, и особенно его, ему вдруг так захотелось спать! Кругом была масса крупных чинов — штатских и военных генералов — сам император со своей любимой дочерью, а он сладко засыпает. И ничего не смог сделать!
Сквозь липкий сон
