это не компетентные органы, а их сотрудники даром хлеб едят. Зато он четко ответил на поставленный вопрос:
— Госпланом автономной республики запланировано на второй год тринадцатой пятилетки.
Мне аж слегка поплохело. В СССР было всего двенадцать реальных пятилеток. А тринадцатая, вот счастье для суеверных(!), планируется, но уже никогда не будет. Но я только сжал челюсть. Не рассказывать же о катастрофе 1990-х годов? Или сумасшедшим сочтут или агентом ЦРУ.
Марисов тоже не согласился с таким планированием, но по другой, сугубо утилитарной причине:
— Нет, это, пожалуй, слишком долго. Григорий Матвеевич, в моем списке служебного жилья еще есть свободные места?
— Есть, — к моему счастью, ответил вышеозначенный сотрудник с намеком: — трехкомнатная квартира.
В СССР, хотя бы для простых людей, четко существовали законные и подзаконные документы по распределению жилья. Согласно некоторым из них, трехкомнатную квартиру давали только тех семьям, у которых было уже двое детей. При чем они должны быть разнополыми, дочь и сын. В любом другом случае были и двухкомнатные квартиры. Проблема в том, что свободные двухкомнатные только подразумевались, а не существовали.
Но секретарь только благодушно улыбнулся:
— Ничего, люди молодые, за этим не тормозятся. Выдавайте, — распорядился он и только после этого ласково спросил Машу: — спроворите ведь?
Та, порозовела, но громко сказала:
— Да, спроворим.
— Вот, — удовлетворенно сказал Марисов и уже серьезно спросил меня: — для первенства СССР сил и возможностей хватит?
С точки зрения гнилого отечественного интеллигента, существовало много разных факторов ДА или НЕТ. Но в текущей реальности я был всего лишь крестьянский сын и по-трудовому кратко сказал:
— Хватит!
— Хорошо, — кивнул он и, не спеша, пошел. По-моему, он меня запомнил.
Тут весьма не кстати (а, может, кстати) вылез главный тренер.
— Валерий Константинович, — сказал он, — тут есть небольшая неувязка — Олег не член партии.
— И, — не понял Марисов, — есть какие-то проблемы?
— Он только еще вступает во взрослую жизнь. До этого он был комсомолец, и это было достаточно. Но в этом году Олегу будет 18 лет, и партийному руководству страны будет не понятно, почему призер соревнований не является членом КПСС.
— Ну это не сложно, — махнул первый секретарь обкома, — социальное происхождение нормальное?
Спрашивал он, в общем, меня, но ответил опять же Пушин:
— Родители — простые работяги из деревни, сам по молодости лет был школьником. Парторганизацией, профкомом, месткомом характеризуются только положительно.
— Что же, — резюмировал Марисов, — формальности в порядке, дела у него, я смотрю, выглядят более чем впечатляюще, еще нет 18 лет, а уже победитель такого соревнования! Обком, безусловно, будет только ЗА. Оформляйте документы!
С этим первый секретарь Удмуртского обкома партии убыл. А мы, все оставшиеся, обговорили существующее положение.
Поболтали, хотя в данном случае я бы просто сел куда-нибудь и лишь скромно спросил о результатах соревнований. Ведь пока я, скажем так, базарил, давая интервью, и встречался с начальством (то и другое вещи обязательные, я вам, как бывший декан, говорю), наши спортивные мероприятия закончились. Наши, но вообще соревнования продолжались. Спросил об этом и о том, например, какое я выиграл, в конце концов, место.
— А! — небрежно махнул рукой Пушин, — ты разве не заметил?
— Заметил, — согласно сказал я, — но как-то бы это еще формально зафиксировать.
В этот момент заговорил громкоговоритель, освобождая главного тренера говорить:
— Первое место на дистанции 20 км с большим разрывом занял Ломаев Олег!
— Ура! — поддержала его Маша, — спортивное золото, квартира и свадьба!
Сегодня были еще другие дистанции, но для меня лыжный день был фактически окончен. Осталось получить золотую медаль, может быть какие-нибудь плюшки к ней и отдыхать!
— На счет свадьбы, мои дорогие молодожены, — уже совершенно серьезно сказал Александр Петрович, — пока вы участвовали в соревнованиях, мы с Анастасией Васильевной посоветовались и решили, что ЗАГС и свадьба в кафе будет завтра.
— Но почему? — возмутилась Маша исключительно, как мне показалось, из женской вредности. Ведь даже я по молодости, гм-гм, и попаданской неопытности, быстро понял о чем говорят, чуть только Пушин заикнулся.
Ведь постепенно приближался вечер а с учетом еще кое-каких формальностей, мы освободимся к часам восемнадцати. К этому времени все уже будет закрыто — и ЗАГС, и магазины, и даже кафе «Молодежное», в котором женщины (мать и дочь) намеревались провести неформальную часть бракосочетания.
В итоге, асе пришли к консенсусу — и я, и старшие Пушины, и государство. Только Мария упрямо сжала губы, но по хмурому молчанию было видно, что и она уже смирилась. Быть ей незамужней девушкой еще один день.
По дороге к традиционному месту награждения — площадкой перед зданием базы Александр Петрович в полголоса рассказал мне о событиях за моей спиной. Оказывается, я зря на него качу по поводу ничегонеделания в связи скорого призыва в армию бочки и прочие предметы такелажа.
Пушин активно поработал с ижевской номенклатурой и буквально оборвал все провода у московских телефонов. И вот что он узнал. Откосить от армии, разумеется, можно. И по физическим причинам и по административным, но потом это скажется и на личной жизни и, особенно, на карьере. Так что лучше перемогнуться два года, а потом смело идти по советской жизни.
Я тоже, в общем-то, это предполагал и потому посмотрел на предложение будущего тестя сухо, но с интересом. Так и сказал ему. Мол, советской Родине служить личный священный долг, но как бы профессиональные качества не пострадали.
Пушин меня не подвел. Он четко разделял словесную лабуду на счет священного долга и самой армейской службы. Тоже ведь понимал, долг — долгом, а двухлетний перерыв плохо скажется на моей карьере лыжника.
— Это все предусмотрено армейской практикой, — бодро сообщил главтренер, — не ты идешь отбывать священный долг первым из спортсменов, не ты последний. В армии существуют такие спецподразделения, называются спортроты. Это те же спортивные общества только с армейской спецификой. Девушек там точно не будет.
Я наивный думал, что мы секретничаем вдвоем. Маша мне эти мысли сразу обрезала, жестко и кардинально. Шла вроде бы в стороне, нас не слушала. А тут вдруг сразу выдала:
— Олег, женишься на мне, а случайных подругах забудь. Имей в виду — я дама ревнивая, могу драться и шкафами!
Я как-то ненароком поежился. В
