– Держи, – и рядом с Игорем в воду упала веревка. Он ухватился за нее свободной рукой, а во второй намертво зажал мешок. Веревку потащили, а вместе с нею – и Игоря. И вот он уже на твердой земле.
– Вставай, тут уже можно. Иди на голос.
Игорь двинулся в ту сторону, откуда доносился голос.
За деревом стоял боец с трехлинейкой.
– Стоять! Ты кто?
– Разведка. Только вышел не на своем участке фронта.
– Разберутся. Это что у тебя?
– Мешок с документами.
Постовой подошел, пощупал. А когда разглядел вблизи форму, в которой был одет Игорь, отпрыгнул в сторону и выставил вперед винтовку с примкнутым штыком:
– На тебе же форма фашистская!
– Я к немцам в тыл в своей форме идти должен?! – возмутился Игорь. – Да ты никак сдурел!
– Вот проткну, как соломенное чучело! – пригрозил часовой.
– Под трибунал пойдешь! – жестко сказал Игорь.
– Поворачивайся, шагай! Да не балуй, стрелять буду.
– Я босиком, сапоги сбросил. Не подгоняй, не видно ни черта!
Они шли по узкой кромке, потом свернули в тыл.
– Товарищ сержант, я туточки перебежчика с той стороны задержал, говорит – разведка. Мешок при нем, вроде с документами.
– Молодец, Осадчий. Возвращайся на пост.
С Игорем сержант разговаривать не стал.
– Идем в штаб полка, пусть отцы-командиры решают, что с тобой делать.
Сержант привел Игоря к землянке ПНШ по разведке, доложил.
Лейтенант не спал.
Игорь разговор слышал, стоял рядом со входом.
– Человека привел – в немецкой форме. Утверждает, что разведчик.
– Я думал, наша группа вернулась. Ладно, заводи.
Игорь вошел.
Лейтенант посмотрел на его босые ноги:
– Вплавь через Полисть добирался?
– В самую точку! Так речка Полисть называется?
– У тебя карты нет?
– Никак нет. Я из ГРУ. Зафронтовая разведка, младший сержант Катков. Документы при себе, только немецкие, сами понимаете.
– Кому доложить о твоем прибытии?
– Подполковнику Стрюкову, разведотдел штаба армии.
– Попробую. В мешке что?
– Документы. Больше говорить о содержимом этого мешка я не имею права.
Лейтенант принялся накручивать ручку полевого телефона.
– Резеда! Резеда! Соедините меня со штабом дивизии.
Лейтенант доложил собеседнику о прибытии зафронтового разведчика с той стороны. Ни фамилий, ни званий, ни должностей не называлось.
– Так точно, понял! – ПНШ положил трубку, зевнул. – Приедут за тобой. Ты расскажи, как и где переходил.
– На полосе роты, сержант которой привел меня сюда. Переправлялся на автомобильной камере от машины, боялся мешок с документами замочить.
– О немцах что сказать можешь?
– Берега реки заболоченные, посты редкие, через полсотни метров. Одно пулеметное гнездо, окопчик мелкий.
– На нашей стороне не лучше, да ты сам видел. Без веревки не выберешься.
– Для перехода место удобное. Немцы подтягивают резервы в Старую Руссу. А напротив вас войск мало. И мин на берегу нет – я ни одной не обнаружил. Что в глубине творится, я не знаю, я на машине ехал.
– Нам эта Старая Русса – как кость в горле. Дважды пытались взять, сколько людей положили – ужас, да все без толку.
– Германия пока сильна, сам видел.
– Неужто в самом логове был?
– Пришлось…
– И язык знаешь?
– Как русский.
– Тогда мне повезло. Сможешь перевести несколько документов?
– Если не длинные… Есть хочу очень и спать – устал.
– Прости. Я на минуточку… – Лейтенант вышел, но быстро вернулся. – Поесть тебе сейчас принесут. А пока документики глянь…
Видимо, наша разведка взяла их на той стороне у убитого или «языка». Игорь добросовестно перевел три места машинописного текста и письмо.
В землянку вошел солдат – в руке он держал котелок.
– На кухне только каша пшенная оставалась для караулов. Я туда тушенки американской добавил. И хлебушек вот, – солдат поставил на снарядный ящик котелок и положил кусок хлеба в газете.
У Игоря при виде и запахе еды в желудке сразу появился голодный спазм.
– Да ты ешь! – Лейтенант протянул ему ложку. – Выпить хочешь? Водка, ром, коньячок?
– Сто грамм не откажусь, и лучше водки.
Ему плеснули немного водки в алюминиевую кружку. Игорь поел, выпил. В желудке разлилась приятная тяжесть.
– Сейчас мы тебе сапоги подберем, идем.
В покосившемся сарае они нашли немецкие сапоги, подошедшие Игорю по размеру, портянки. Еще лейтенант, подсвечивая фонариком, нашел красноармейскую гимнастерку, порядком ношенную, но чистую.
– Немецкий френч сними, только из карманов все достань. Наши парни завтра простирнут, еще для дела пригодится. А вот брюк нет, не взыщи.
Теперь Игорь смотрелся довольно странно. Брюки и сапоги были на нем немецкие – как и ремень поясной, но при русской гимнастерке без знаков различия.
Он достал из карманов френча документы и увидел, что в солдатской книжке на имя Гюнтера Шпранца надписи чернилами расплылись. Выкинуть бы ее, да Стрюкову сдать надо.
За мелкими заботами время пролетело быстро, и как только начало светать, прибыл грузовик. Из кабины выбрался незнакомый старшина, поздоровался с лейтенантом. Похоже, они были знакомы.
– Этот? – старшина кивнул на Игоря. – В первый раз вижу…
– Я из хозяйства подполковника Стрюкова.
– Эка хватил! Так он же из другой армии! – Старшина раздосадованно покрутил головой. – Ладно, едем!
Игорь вышел в полосе Первой ударной армии Второго Прибалтийского фронта. Одно было хорошо: мир разведчиков тесен и старшина слышал о Стрюкове.
Они приехали в штаб армии, и начальник разведки долго созванивался по полевому телефону. Дозвонился с трудом.
– Теперь жди. Подполковника на месте нет, но о тебе знают, приедут.
Начальник покосился на брезентовый мешок. Любопытно ему было – что там? Однако переходить дорогу собратьям из разведки другой армии не стал. Наклонившись к мешку, он прочитал надпись:
– А-4 – это что?
– Документация.
Чесались руки у майора посмотреть содержимое этого мешка, ох чесались! Мешок макулатуры из глубокого тыла не понесут, там что-то важное, любой разведчик любопытен по натуре. Пехотинец или танкист на малозначащие детали впечатления не обратит, а разведчик анализировать начнет и зачастую выводы нужные сделает.
Грузовик пришел за Игорем только к вечеру. Старшина, с ним прибывший, был знаком Игорю по тренировочному лагерю. В таких случаях посылали не просто представителя разведотдела, а человека, лично знакомого, хорошо знающего фигуранта.
