— Черт его знает… — отозвался мрачный капитан со шрамом на лице и знаками различия артиллериста. — Кто говорит, что сегодня ночью, а кто — что еще вчера утром. С этими турками ничего не поймешь.
По окончании завтрака майор изменил свои планы и, вместо того чтобы подняться в номер и продолжить работу с русскими, отправился в штаб уточнить, что на самом деле происходит.
Тот день отложился у Николаи в памяти как накатывающаяся на него, на всех безжалостная волна, будто самой природой посланная избавить людей от иллюзий насчет того, что они хоть что-то значат в этом мире, и напомнить им о Боге. Да, русские в тот момент отчего-то начали восприниматься им в виде некой неодушевленной и неотвратимой природной стихии, избранной Господом покарать виновных в смертном грехе, именуемом гордыней. И Николаи был вынужден признать, что входит в их число…
Во-первых, уже к обеду выяснилось, что русские высадились не только на европейском, но и на азиатском берегу Босфора. Более того, все батареи азиатского берега уже захвачены. Как и большинство батарей на европейском берегу. Во-вторых, ближе к вечеру пришла еще одна печальная новость. В том, что русский десант будет поддерживать весь Черноморский флот, ни у кого сомнений не было. Но после англо-амери-канского Дарданелльского десанта корабельных орудий не очень-то и боялись. Морские пушки имеют слишком настильную траекторию, поскольку предназначены в первую очередь для поражения себе подобных на ровной поверхности моря, а такая траектория не очень подходит для суши, изобилующей перепадами рельефа. Так что, несмотря на впечатляющий калибр, вести действенный огонь по умело маневрирующей и использующей складки местности пехоте и артиллерии у кораблей получается не очень. Но русские и здесь отличились. Как рассказал тот самый капитан-артиллерист со шрамом, поздним вечером вернувшийся с передовых позиций, русские установили на свои десантные суда гаубицы, подогнали получившиеся канонерские лодки вплотную к берегу и весьма искусно управляли огнем. По всему выходило, что им удалось даже организовать его корректировку. Да и с корабельным огнем все пошло куда хуже, чем можно было предполагать. Над застывшей на якорях русской эскадрой повисли несколько воздушных баллонов, с которых также довольно успешно корректировался огонь кораблей. В-третьих, оказалось, что турки, покрывшие себя грозной славой при отражении Дарданелльского десанта, против русских — не бойцы. Ну совсем. Капитан-артиллерист долго ругался, рассказывая, что турки шли в атаку до первых выстрелов, после чего залегли. А уж если в дело вступали русские пулеметы…
— Османы сражаются с русскими уже не одну сотню лет, — вздохнув, пояснил Николаи. — И почти всегда были биты. Так что драпать от русских — это для них уже почти инстинкт…
— Но ведь они же сражаются за свою столицу! — возмутился капитан.
Майор в ответ только пожал плечами…
Но более всего Вальтера потрясла не склонность турок к повальному бегству, а примерная оценка численности русского десанта. Только здесь, на европейском берегу, его численность оценили в пятнадцать тысяч человек. Причем сами турки говорили о тридцати, а кто и о пятидесяти. Даже если предположить, что и цифра в пятнадцать тысяч была все-таки завышенной минимум в два раза, все равно семь—восемь тысяч штыков явно доказывали, что он, Николаи, опростоволосился. А вернее, что его переиграли, что русские незаметно сосредоточили где-то на юге, неподалеку от своих портов, крупные силы, которые возглавляемая им немецкая разведка не сумела обнаружить. И что, возможно, сведения о силах русских на Кавказе тоже являются дезинформацией. Это означало для майора неминуемый крах его карьеры, ибо такого провала ему точно не простят. А если провал еще приведет к тому, что Османская империя будет выбита из войны…
Когда на следующее утро Николаи проснулся от того, что кто-то вцепился ему в руки и начал их заламывать, начальник отдела III В германского Генерального штаба, несмотря на то что он боролся как лев, почувствовал едва ли не облегчение.
— Тише, успокойтесь, герр майор, — пробормотал один из тех, кто скрутил его. — Успокойтесь, не стоит так нервничать. Война для вас уже кончилась.
Николаи, которого уложили на ковер и начали сноровисто связывать, повернул голову и, скосив глаза, посмотрел на говорившего. В принципе он уже догадался, кто это. Откуда еще здесь мог взяться русский, как не из соседнего номера? Что и подтвердилось. Связал майора один из тех, кого он вывез из лагеря для военнопленных. Но куда делись турецкие караульные? Вальтер зло скрипнул зубами.
— Вот и хорошо, — удовлетворенно кивнул русский, — вот и ладно. Будьте благоразумны, герр майор. Если уж турки сдернули — вам-то чего за них голову класть?
— Как сдернули? Куда? Когда?
— А вот как раз под утро и сдернули. Ну, когда наши корабли по Стамбулу садить начали. Слышите?
Николаи прислушался. Окна гостиницы едва заметно позвякивали в такт приглушенным залпам корабельных орудий. А где-то, уже заметно ближе, грохотали разрывы. Вальтер стиснул челюсти. Вчера вечером, в расстройстве от вырисовывающихся перспектив, он несколько перебрал, но подобное пробуждение — это уж слишком…
— Вроде как Румели-Кавак обстреливают, — пояснил русский и усмехнулся. — Значит, корабли уже вошли в Босфор. Недолго ждать осталось — скоро и войска подтянутся. — Он развел руками: — Вы уж извините, герр майор, но… мы тут еще кое-кого из ваших прихватить собираемся, кто по соседним номерам ночует. Их немного, но есть. Остальные, похоже, за турок воевать пытаются… Так что, чтобы никаких неприятностей не было… — Русский не договорил и резким движением запихнул в рот майору кляп, сделанный из скомканной наволочки. После чего этак виновато улыбнулся и вышел из номера.
А Николаи остался размышлять о переменчивости судьбы. Эти люди должны были стать его агентами. И точно стали бы, если б Господь дал ему еще пару-тройку дней, максимум неделю. Майор был в этом уверен, ибо всё так и планировал. Но недаром говорится: хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах. Теперь, если эти люди доживут до захвата русскими Стамбула (а в том, что захват непременно произойдет, Вальтер уже ничуть не сомневался), то вместо стези предателей, которая была им уготована, они станут настоящими героями, захватившими в плен нескольких немецких офицеров. Насмешка судьбы…
Впрочем, похоже, в этой насмешке был некий шанс и для самого Николаи. В конце концов, если у него не получилось проникнуть в тайны русских с этой стороны фронта, может быть, удастся проникнуть в них с той. Ибо его интуиция на этот раз просто вопила о том, что он нащупал такие тайны, ценность которых после окончания войны не только не уменьшится, а возрастет. Что ж, только от него самого зависит, использует ли он полученный шанс…
