вольнослушателем.
— Откуда вдруг такой интерес у филолога к теории струн?
— Скорее, к вам, профессор. Могу я задать несколько вопросов.
Островский собрал записи, сложил в папку, закрыл её и сунул под мышку.
— Здесь сейчас начнётся другое занятие, — сказал он. — Пойдёмте в мой кабинет. Там и поговорим.
— Ничего не имею против.
Мы направились к выходу из аудитории.
По пути ни о чём не говорили. С Островским здоровались попадавшиеся навстречу студенты, встретилась пара преподавателей. Наконец, мы добрались до коридора, где располагались кафедры. Профессор отпер одну из дверей ключом и сделал приглашающий жест.
— Прошу, господин Оболонский. Здесь нам никто не помешает.
Я вошёл в небольшой кабинет, уставленный шкафами с книгами. Возле окна был стол с компьютером, справа — принтер. На железном сейфе стоял вентилятор.
— Присаживайтесь, — закрыв дверь, сказал Островский, обошёл стол и устроился в кожаном кресле. — Итак, чем могу помочь?
Довольно смело было с его стороны остаться со мной наедине. Я ведь имел возможность убить его прямо сейчас. Если б хотел. Но прежде, чем что-то предпринимать, мне надо было оценить обстановку. Так что я сел на стул, положив ногу на ногу.
— Как я и сказал, у меня есть несколько вопросов. Буду благодарен, если вы на них честно ответите.
— Постараюсь. С чего начнём?
— Вы приказали убить моих родителей.
Островский чуть приподнял брови.
— Значит, речь пойдёт не о физике. Так я и думал. Шереметев вам рассказал?
— В точку.
— Что ж… Да, это был я. Знаете, почему?
— С радостью услышу это от вас.
— Всё дело в вашем отце. Уверен, Его Светлость не утаил, что он занимался запрещёнными исследованиями. И не желал их прекращать.
— И делиться с вами, — подсказал я.
Профессор холодно улыбнулся.
— Не без этого. Вы весьма сообразительны. Или это тоже князь вам сказал?
— Неважно. Почему вы пытаетесь прикончить меня?
— У нас с вашим опекуном был договор. Не знаю, в курсе ли вы.
— С недавних пор.
Мой собеседник кивнул.
— Ясно. В общем, я не знаю, знакомы ли вы с работой вашего отца. И способны ли её продолжить. Но рисковать не в моих правилах. Поскольку вы связались с артефактором, мне пришлось активировать протокол вашего уничтожения, — Островский развёл руками. — Как говорится, ничего личного. Я не испытываю к вам неприязнь, но… В общем, сами понимаете.
— Но артефактор мёртв.
— Это верно. Однако вы забрали его инструменты. Я ведь не заблуждаюсь?
— Нет, — был вынужден признать я.
— Зачем они вам?
— Для экспериментов. Никакого отношения к работе моего отца, чем бы они ни занимался, это не имеет?
— Предлагаете поверить вам на слово? В любом случае, подобные занятия незаконны. А вам известно, что полагается за нарушения такого рода.
— Есть ли возможность вернуть всё, как было?
Островский снова приподнял брови.
— Вы имеете в виду отменить приказ о вашей ликвидации?
— Именно.
— Что ж… Дайте подумать, — профессор возвёл глаза к потолку и сцепил пальцы в замок. — Наверное, да. Если отдадите инструменты, мы сможем обо всём забыть. Не думаю, что вы действительно опасны. Когда ваш отец погиб, вы были слишком малы, чтобы он посвящал вас в свою работу. Да и без артефакторики её не закончить. Да, полагаю, мы может договориться.
— Значит, я всего лишь должен отдать вам чемодан?
— С полным набором. Не пытайтесь что-либо утаить.
— Хорошо, договорились.
— Вот и отлично, — кивнул профессор. — В таком случае жду вас завтра у себя в гостях.
— Предпочитаю нейтральную территорию.
— Не сомневаюсь. Но в этом городе её не существует. Так что приезжайте к шести.
Он замолчал, и стало ясно, что спорить бесполезно. В конце концов, это я пришёл к нему, а не наоборот.
— В таком случае благодарю за понимание, — сказал я, вставая. — Буду вовремя.
Выйдя из кабинета, я двинулся к лестнице.
Не ожидал, что разговор пройдёт так легко. И это настораживало. Может, Островский и не считает меня опасным, однако его должно напрягать, что какой-то юнец знает о его тайной роли. На месте Островского я бы так дело не оставлял и в любом случае попытался от меня избавиться. Что, скорее всего, он и предпримет. Однако рискнуть стоит. Ведь, если подумать, особого выбора у меня нет: прикончить главу самой могущественной организации в стране — так себе решение. Если только… Но об этом я подумаю в случае, если профессор попытается меня надуть.
Чтобы скоротать время до встречи с Островским, я наведался в Университет. На свою кафедру, где меня уже заждались. Моё появление вызвало приятное удивление.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Марина, секретарша декана, как только я вошёл в приёмную. — Сколько тебя не было⁈
— Долго, — улыбнулся я. — Но больничный пока не закрыт. Так, наведался узнать, как дела.
— Выглядишь неплохо, — девушка окинула меня придирчивым взором. — Ты точно болен? Небось замутил с какой-нибудь девахой и решил загулять?
Она часто подкалывала меня в подобном духе после моих отлучек. Они случались не то, чтобы часто, но работа на Комитет вынуждала иногда прогуливать лекции.
— Я бы не посмел такое провернуть, — ответил я. — Ты же знаешь, у меня слабое здоровье.
— Ну, да, конечно. Твои отмазки давно меня не вводят в заблуждение. Ладно, когда ты собираешься вернуться?
— Скоро. Через пару-тройку дней. Кто меня замещал?
— Все, кому не лень. Накопились работы. Может, возьмёшь проверить? Чтобы скоротать время на больняке.
— Конечно. Они на кафедре?
— Ждут на твоём столе.
— Вот радость-то. Ладно, значит, схожу и заберу.
— Предупреди, когда выйдешь на работу. Чтобы я не ставила замещений.
— Договорились.
Зайдя в кабинет, я прихватил стопку работ, которые давали моим студентам другие преподы, и поехал домой. Позвонил Софии узнать, как у неё дела. Она попыталась расспросить, чем я занимался и когда ей можно будет вернуться, но я ушёл от прямых ответов, заверив девушку, что сидеть в замке ей осталось недолго. Хотел бы я, чтобы это оказалось правдой.
Вечер скоротал, проверяя работы. Ещё и на следующий день осталось. Наконец, пришло время ехать к Островскому.
Его дом находился на Английской набережной. Не знаю, кому
