тише воды ниже травы, дыша через раз.
— Как звать-то тебя, бедолага?
— Фффедотко, — с запинкой ответил он.
— Значит, слушай сюда, Федотко! Ты ляха этого, коль увидишь, признать сможешь?
— А то как же, я хоть и не близко был, но видел. Признаю! — тут же закивал Федотко.
— Это хорошо, послушай, что я тебе скажу, и запомни. Не в те дела ты влез. Как и другие. Не оставили бы вас в живых и к царю не пустили. Всех бы в землю закопали, — медленно произнес я.
— Ясно, — прошептал он дрогнувшим голосом.
— Вот и славно, — кивнул я. — Агапка, — обратился я сотнику, — отойдем пошепчемся, и ты, дедушка, тоже.
Отойдя от остальных на пару десятков метров, я смерил взглядом Агапку, который смотрел на меня исподлобья, ничего хорошего не ожидая после того, о чем он услышал.
— Влез ты в болото, в самую трясину. Услышал и узнал, что тебе и знать не надобно и не твоего ума дела. Ибо пытались убить царского родича, да те, кто при царе в ближниках ходят. А дело это непростое, — проникновенно сказал я.
— Да уж понял, не в разбойный приказ уж точно этих сдавать, — со злостью выплюнул Агапка.
— Я рад, что ты понимаешь. И да, ты прав, не стоит в разбойный приказ этих дураков тащить. Тут дело личное! Семейное! Оттого я сам разберусь и спишусь с царем Дмитрием Иоанновичем, когда надо будет, — краем глазам я заметил, как дед бесшумно вытащил нож, он стоял сбоку от Агапки. И если сотник сейчас не согласится с моим предложением, он здесь останется. Жаль будет этого воина, очень жаль, и этого бы хотелось избежать.
— Понимаю все, княже, предательство. Тут не просто все. Молчать о произошедшем буду, пока в видаки не позовешь, а там все обскажу, что видел и слышал, по твоему слову. Для всех остальных буду говорить, что люд разбойный напал. Хотел ограбить тебя, Андрей Володимирович, прознав про казну твою.
— Вот и славно, — искренне улыбнулся я. — Люди это не простые. Оттого слова наши должны быть вовремя сказаны и весомы. Ведь и отбрехаться могут, — пока я говорил, Агапка кивал.
Дед же с невозмутимым лицом спрятал нож, и мы вернулись обратно.
— Чего с этими делать будем? — задал я вопрос, ни к кому не обращаясь. Если Федотко мне нужен был живым, то вот остальные нет. Они напали на меня, убили моих людей.
— По деревьям татей развесит, и все дела, — высказался Олег.
— Ну да пусть повесят, птиц покормят, — хмыкнул Елисей.
— Княже, пощади, — тут взмолился Федотко и попытался кинуться мне в ноги, вот только его сразу перехватили и прижали к земле.
— Голову ему поднимите, — и Василий тут же, схватив Федотко за волосы, задрал его голову, а дядька Олег приставил к его шее нож.
— Пощадить, говоришь? Ты уж точно будешь жить. Заслужил, а вот как хорошо и долго, мы посмотрим, — угрюмо сказал я, чеканя каждое слово.
— Княже, не за себя прошу, за друзей своих. Молю, смилуйся над ними, — с надрывом проорал Федотко, смотря мне прямо в глаза.
— А на кой мне их щадить? Они людей моих убили, на меня покусились? В предательстве веры обвинили, — тихо ответил я, отвернувшись в сторону.
«Я не святой и им никогда не был», — промелькнула у меня мысль. Губы сжались в тонкую полоску.
— Не со злобы, княже, обманули нас. Мы отслужим, верными псами твоим станем. Любому глотку за тебя перегрызем али в монастырь уйдем. Пощади, княже. Не губи души православные, — надрывался Федотко.
— Хах, — донеслось от Агапки. — Сами-то не посмотрели, что мы православные, напали, — без всякой жалости произнес сотник.
— От глупости да заблуждения, княже. Замолим, не губи! — вновь донеслось от пленника.
Сорвав с березы еще зеленый лист, начал растирать его в руках, а сам размышлял.
«Заслужили ли они смерти? Несомненно! Каждого бы лично повесил. Вот только в предстоящих событиях даже соломинка может все решить. И отказываться от бойцов или трудовых резервов глупо будет. Вот только наверняка уже мои люди могут меня не понять. Да и как получить полную преданность этих казаков, тот еще вопросец. Что так хрень, что так хрен. Эх…» — мелькали у меня в голове мысли одна за одной. Тяжко вздохнув, я развернулся и уставился на Федотко.
— Ты твердишь, что верны мне аки псы будете. Вот только говоришь за всех, они такого не обещали. Да лаялись, словно псы шелудивые, — горько усмехнулся я, все больше склоняясь к тому, чтобы повесить казачков и забыть.
— Княже, я найду слова, — тут же взвыл Федотка, а в его глазах мелькнула надежда.
— Прям-таки для всех? — присел я на корточки, вглядываясь в его глаза.
— Не знаю, — глухо произнес пленник и отвернул голову в сторону.
— Вот и я о том же. Ты слова уже сказал за всех. Дам я тебе возможность убедить остальных, крест мне целовать и псами моими стать. Тех же, кто откажется, сам лично живота лишишь, — поднялся я.
— Как скажешь, князь! Я согласен, — махнул гривой грязных волос Федотко.
— Отпустите его, — приказал я, и пленника тут же освободили.
Федотко поднялся и, немного размявшись, тут же сделал шаг вперед и бухнулся передо мной на колени, достав крест из-под рубахи, размашисто перекрестился и поцеловал мне руку.
— Клянусь верно служить тебе, князь Андрей Володимирович, не жалея живота своего.
— Служи, — кивнул я.
— Так, может, на них клейма поставить, как на скотиняку? Вот и будут гавкать на чужаков, — зло усмехнулся Елисей.
— Я согласный, князь! — тут же прореагировал Федотко. — Остальные тоже поставят.
— Посмотрим. Ты, как и остальные, будешь связанным. Вот и уговаривай их, — серьезно глянул я на «своего нового подчиненного».
Пленников вытащили из леса, а мне осталось только наблюдать. Дед и Агапка знали свое дело.
Лагерь нападавших нашли, был он неподалеку, и паслось там целых десять коней, хотя, по уверениям пленных, должна быть дюжина. Однако один лучник ушел, видать, и сбежал одвуконь.
Тяжело раненых пленников повесили, хотя они и так были на последнем издыхании и это была милость.
Одну
