Ознакомительная версия.
Крайнев кивнул и забрался в телегу. Семен по-хозяйски взял вожжи, и они тронулись. Поскрипывали колеса, недовольно фыркали привязанные к телеге кони, Крайнев сидел, свесив ноги, и пытался осмыслить происшедшее. Это был не сон. Не было странности, характерной для сновидений, все вокруг было реально и зримо. Он поднес к глазам ладони и увидел под подушечками пальцев свежие мозоли от лопаты. Потрогал. Мозоли отзывались легкой болью – как и должны отзываться свежие мозоли. Все было реально: пыльная дорога, телега, солома, на которой он сидел, успокаивающая тяжесть винтовки в руке и спина Семена, маячившая впереди. Реально было все, оставалось только понять, как он здесь очутился?
– Какое сегодня число? – спросил Крайнев.
– Второе августа 1941 года, – ответил Семен, не оборачиваясь. – Праздник, Ильин день…
Настя углядела их издалека: ворота ближнего к лесу дома отворились, как только телега подъехала. Пока Семен с дочкой распрягали, расседлывали и заводили в сарай лошадей, Крайнев отнес в сени оружие и вещи. Только ящик с взрывчаткой сволок на огород от греха подальше. Затем подошел к жестяному рукомойнику, подвешенному на заборе. Вместо мыла в аккуратной коробочке рядом с рукомойником желтел мелкий песок.
– Кончилось мыло! – вздохнул Семен, подходя. – А купить негде – война. Ни постирать, ни помыться…
К удивлению Крайнева песок легко оттер грязь с его ладоней. Сполоснув руки, он умылся. Настя подала льняной рушник. Утираясь, Крайнев разглядывал девчушку. Нашел, что она старше, чем показалось вначале, лет семнадцати. "Просто невысокая и худенькая, – понял Крайнев, – но симпатичная… Немцы б такую не минули…" Настя, смущенная его взглядом, закраснелась. На запунцовевшей коже щек проявились мелкие веснушки.
Семен позвал его в дом. Внутри изба была небольшой, но чистой. Дощатый пол, выскобленный до бела, лавки у стен, крепкий стол… У порога Семен скинул сапоги, Крайнев последовал его примеру. Ступать босиком по прохладным, гладким доскам пола было приятно. Они сели на широкую лавку, Настя, выхватив из печи, поставила на стол большую чугунную сковороду, где скворчала яичница с салом.
"Это ж сколько канцерогенов!" – подумал Крайнев, разглядывая толстые, зажаренные до коричневой корочки, ломти свинины.
– Богато живем! – хмыкнул Семен, по-своему поняв его интерес. – Власть бежала, люди колхозный свинарник растащили. Порезали поросят на радостях…
На столе появилась бутылка, заткнутая бумажной пробкой и два граненых стакана. Семен разлил прозрачную жидкость из бутылки.
– Помянем рабов божьих! – сказал, беря свой стакан. – По правилам полагается молитву прочесть… – Семен вопросительно глянул на гостя.
Крайнев понял это по-своему, встал и повернулся к иконе в углу. Перекрестился.
– Отче наш, иже еси на небесех…
Краем глаза он увидел изумленное лицо Семена. Помедлив, хозяин поднялся. Напротив отца застыла Настя.
– Благословен еси, Господи, научи мя оправданием твоим… – читал Крайнев православный канон, заученный со времени смерти бабушки. Ему никто не вторил. Закончив, Крайнев перекрестился и сел. Семен и Настя последовали его примеру. Мужчины, не чокаясь, подняли стаканы. Самогон слегка отдавал сивухой, но был мягок и приятен на вкус. Осушив стакан, Крайнев почувствовал зверский голод и, не думая о канцерогенах, набросился на еду. Тарелок не было, вилками таскали яичницу прямо из сковороды, подставляя под горячий жир толстые ломти черного, как земля, домашнего хлеба. Было вкусно, просто невероятно, как вкусно. Молодая парная свинина таяла во рту, яичница нисколько не напоминала пресные омлеты, которые Крайнев готовил в пароварке. Семен и Настя не отставали от гостя; видно было, что проголодались. Сковорода пустела быстро. Спохватившись, Семен разлил по стаканам остатки самогона. В этот раз они чокнулись ("За знакомство!" – сказал Семен) и быстро приговорили остатки яичницы. Настя налила в глиняные кружки прохладного, пахнувшего луговой свежестью молока. Крайнев осушил свою и решил, что никогда в жизни не ел так вкусно.
Пока Настя прибирала со стола, Семен свернул цигарку, сходил к печи за угольком и закурил. Крайнев не выносил табачного дыма, но махорка пахла так приятно, что он даже порадовался.
– В первый раз вижу, как красный командир молится! – хмыкнул Семен, выпустив дым. – Беспартийный?
– Мобилизованный, – отозвался Крайнев, не зная, как правильно ответить. – В банке работал…
– Одежа на тебе странная, – заметил Семен. – Как белье… Форму не успел получить?
Крайнев кивнул.
– Воевать умеешь… – продолжал Семен, хитро посматривая на него из-под кустистых бровей. – Стреляешь лучше кадрового.
– Охотник. Приходилось, – Крайнев кивнул на карабин, стоявший в углу.
– Это где из винтаря охотятся? – сощурился Семен.
– В Сибири, – ответил Крайнев и встал. Ему не нравился разговор.
Сходив в сени, он принес офицерскую сумку Брагина, достал карту и разложил ее на столе. Это была военная километровка. Внимательно рассмотрев ее, Крайнев нашел в правом верхнем углу Долгий Мох. Деревню широко окружали хвойные леса. Лес тянулся чуть ли не до райцентра, который на карте назывался Город. "Это ж какая область?" – подумал Крайнев, не вспомнил и решил выяснить позже. Город после войны могли переименовать, и не однажды, как это водилось в советские времена. Заинтересовало его другое. На палец ниже Долгого Мха красным карандашом был помечен маленький прямоугольник – как "шпала" в петлице убитого интенданта. От деревни к прямоугольнику вела помеченная пунктиром то ли тропа, то ли лесная дорога.
– Что это? – спросил Крайнев Семена.
– Балка, старая, заросшая, – ответил тот, сориентировавшись.
– А в балке что?
– Ничего! – пожал плечами Семен. – Наши там не ходят – ни грибов, ни ягод… Сплошной бурелом.
– А военные через деревню не ездили? В ту сторону?
– Неделю назад были какие-то… Приказали по хатам сидеть. Даже в огород было нельзя. Туда они ездили, или не туда, кто знает?..
Крайнев сложил карту, сунул ее в сумку.
– Седла далеко?
– Я с тобой? – предложил Семен. – Вдруг опять патруль…
Крайнев помедлил и кивнул.
Скоро Крайнев убедился, что поступил правильно. Деревенский житель Семен знал дорогу лучше, чем составитель попавшей ему карты. В одиночку Крайнев заблудился бы сразу. Семен уверенно ехал впереди, одной рукой управляя поводом, второй придерживая лежавший поперек седла "маузер". Крайнев видел, как перед поездкой Семен умело приоткрыл затвор, проверяя, есть ли патрон в стволе, а потом перекинул флажок предохранителя вправо. Винтовку Семену явно приходилось держать в руках?
Ознакомительная версия.
