– Постойте! – ошарашенно откликнулся ротмистр. – Вы это что, всерьез – оборотни, серебряные пули?..
– О реальности существования оборотней я, вроде бы, не поминал ни единым словом; что ж до серебряных пуль, то одна из них непосредственно перед вами… И, кстати, не она первая – в смысле, не первая из имевших касательство к нашему с вами ведомству. Вы что-нибудь помните о графе Потоцком?
– О котором из них – о Яне?
– Разумеется.
– Пожалуй, только то, как он в 1805-м был прикомандирован к посольству князя Головкина ко двору китайского императора – отвечал там за научное прикрытие. Миссию они тогда провалили с треском: китайцы же не полные олухи – делегация под триста персон, среди них куча военных, куда вам столько? В Петербурге тогда не таясь писали – граф Воронцов, например, цитирую по памяти, – что «Целая шайка готовится ехать в Китай с Головкиным и с кучей разного народа… Я бы хотел, чтобы Китайский император, рассердясь на то, что с ними посланы инженеры, которые будут снимать планы и профили тамошних крепостей, приказал бы всех высечь от первого до последнего и потом выпроводить из его владений». Ну, так оно, собственно, и вышло – разве что без «высечь»: китайские пограничные чиновники стали вдруг требовать от российского посла выполнения китайских церемоний, с земными поклонами-коутоу и прочим в том же духе; пойти на это посол великой державы, разумеется, не мог – ну, и не проехал никуда дальше Урги… Я читал когда-то на сей предмет официальный рапорт Потоцкого министру иностранных дел князю Чарторыйскому – его личная вина там была минимальна, но…
– Да, тот китайский эпизод в его карьере был провальным, согласен. Он, вообще-то, был весьма экстравагантный европейский интеллектуал, из «парижских поляков» – археолог и путешественник, с 1806-го – почетный член Императорской Академии Наук. Объездил всё Средиземноморье: Марокко, Сицилия, Тунис, Египет, Кавказ – и наш и не наш, потом на Мальте вел какие-то наглухо засекреченные даже от нас дела с тамошним рыцарским Орденом, обведя вокруг пальца британских коллег. К службе в Азиатском департаменте МИДа его привлек, кстати, сам Чарторыйский… Забавно, что он понаписал кучу патриотической польской (и, соответственно, антирусской) публицистики, весьма яркой, для парижских монтаньяров он был «граф-гражданин» – а от Российской империи тем временем исправно получил, за реальную свою работу, чин тайного советника и орден Святого Владимира I степени… А кроме всего прочего, он написал весьма любопытный роман, «Рукопись, найденная в Сарагосе» – не читали, часом?
– Нет, как-то не довелось…
– Рекомендую, весьма – только лучше в оригинале, по-французски. Сюжет там распадается на кучу эпизодов-загадок, каждая из которых может иметь как рациональное, так и мистическое объяснение – и каждый раз «финал открытый», ответ оставляется автором на усмотрение читателя… Особенно интересно перечитывать это, зная, что текст писан высококлассным профессиональным разведчиком.
– Спасибо за рекомендацию. И что, сей международный авантюрист на русской службе стрелял в кого-то серебряными пулями? Или – в него?
– Вы будете смеяться, но – и то, и другое одновременно.
– Простите, не понял…
– В 1815-м граф застрелился в своем имении, Уладовке – серебряной пулей. А пулю ту он самолично отлил из ручки серебряной сахарницы, да еще и освятил потом у капеллана; такие дела. А Уладовка та, между прочим, совсем рядышком с Бердичевым… таки себе. В общем, впечатление такое, будто он специально дарил писателю-преемнику роскошный сюжет для мистического детектива: секретная служба и серебряные пули, хасиды с их каббалистикой и мальтийские рыцари с их многотайными делами…
– Да уж… – пробормотал Расторопшин. – Большой оригинал, ничего не скажешь…
– Именно. Ладно, давайте к делу, ротмистр, – в день нынешний. Министр колоний, если вы помните, заступил на свой пост менее двух месяцев назад – после того, как предшественник его «в результате приступа головокружения» шагнул вниз с галереи Исаакиевского собора. Как он оказался, посреди приемного дня, в столь странном месте и в одиночку, без сопровождающих, – так и осталось загадкой. Но в любом случае всё случилось на глазах у кучи независимых свидетелей, которые в один голос подтверждают: никто посторонний к его высокопревосходительству не приближался, и роковой шаг свой за балюстраду тот сделал по собственному почину. Версию замаскированного под несчастный случай самоубийства голубенькие негласно проверили – по Высочайшему повелению – со всей дотошностью, но ни единого внятного мотива (ну там, финансовые или семейные скандалы, вскрывшиеся гомосексуальные связи и тому подобное) так и не нашли. Так и осталось – «приступ головокружения»; странная история, конечно, ну да чего в жизни не случается… Но теперь-то вот – следующий! Ровно неделю назад новоназначенный министр колоний, пообщавшись с глазу на глаз со здешним представителем Русско-Американской Компании, внезапно и без объяснений отсылает всё своё семейство в смоленское имение, а из имения, напротив, вызывает в Петербург – срочно, телеграфом – двоих слуг: дядьку-ординарца, с которым они некогда прошли вместе всю Черкесскую кампанию, и опытнейшего ловчего. Вооружается револьвером с серебряными пулями, и в результате умирает в своем особняке «от страха» – в полночь полнолуния… Не желаете ль подарить такой сюжетец графу Толстому?
– А почему Толстому?
– Ну, можно господину Загоскину, или кто там еще романы про упырей сочинял. А кому еще? – не полиции же…
– Вы хотите сказать, расследования не будет вовсе?
– Какое еще расследование, ротмистр – шутить изволите?! Прикиньте, как это будет смотреться в газетах: «Русская полиция и секретные службы сбились с ног в поисках оборотня, подозреваемого в убийстве двоих министров»… Да мы станем посмешищем всей Европы – и поделом!
Возникла пауза, по ходу которой Командор прислушался к перебранке слуг где-то в недрах заведения и с видимым раздражением продолжил:
– В любом случае, само то убийство (если там и вправду убийство) – не по нашему ведомству, и о том пускай голова болит у голубеньких! Зато вот последствия этих двух смертей – опять же, вне зависимости от того, можно ли их строго юридически счесть «насильственными», – это да, как раз по линии нашей Службы… Я вам больше скажу, Павел Андреевич – если бы вы по-прежнему служили под погонами, мне и в голову бы не пришло посвящать вас в подробности гибели министра: к вашему заданию все эти готические романы прямого отношения не имеют, а меньше знаешь – крепче спишь. Но вы ведь нынче – в отставке, так что без раздумья умирать за Отечество, как положено офицеру, вроде как уже и не обязаны… Именно поэтому я не считаю себя вправе скрывать от вас привходящие обстоятельства: ведь те, кто готов и способен, при нужде, убирать русских министров, агента русской разведслужбы уничтожат с теми же примерно эмоциями, с какими вы прихлопываете комара. Вы погибнете тихо и бесславно, и ни Держава, ни Служба ни при каких обстоятельствах не придут вам на выручку – это, надеюсь, понятно? Так что я обязан дать вам еще три минуты на раздумье – последняя возможность выйти из игры. Таков порядок.
