Вадим Сухачевский - Злой октябрь

Ознакомительная версия.

Купил всем детям хорошенькие матроски, и вместе с ними и с женой отправился осматривать свою новую яхту (надобно сказать, что он состоял и продолжает состоять членом Петроградского Яхт-клуба, куда и не всякого графа допустят). Когда все семейство уже находилось на яхте, Леднев на минутку выскочил купить себе сигар, и в этот самый момент яхта запылала. Причина возгорания, как установили пожарные, – неисправность электрической части двигателя.

Спасти не удалось никого. Леднев был, как всегда, безутешен. Вот только у одного следователя возник вопрос: отчего это накануне пожара Леднев вынес с яхты дорогие картины новомодного художника Айвазовского, коллекцию серебра и старинный персидский ковер стоимостью в десять тысяч, но тому следователю быстро заткнули рот.

По делу Леднева я немедля собрал заседание Тайного Суда. С очень горячим и убедительным обвинением выступил следователь Лежебоко, и в конце концов, члены Суда единогласно вынесли негодяю смертный приговор.

Для исполнения в Питер был направлен палач Тайного Суда Цыганов, но его судьбу ты знаешь, как и судьбу двух заседателей, посланных в объятую хаосом столицу вслед за ним.

После этого, ты должен понять, мне как председательствующему было невозможно прятаться в кусты, и вот я очутился здесь с миссией необычной и для адвоката, и для судьи: убить Леднева, ибо иного способа восстановить справедливость я уже не видел.

Но сперва надо было встретиться со следователем Лежебоко, что я и собираюсь сделать нынче же.

На сем оканчиваю описание своего столь затянувшегося первого дня в революционной столице. Уже и серенькое северное утро брезжило за окном, и костры выглядели не так зловеще, как они выглядели в ночной тьме. Зачинался новый день, такой же непредсказуемый, как все дни в тогдашней российской столице.

Покуда я решил не испытывать больше судьбу на этой «харошей фатере» и остановиться у Лежебоко, о чем тот еще в Москве настоятельно просил.

О моих дальнейших похождениях ты сможешь прочесть на последующих страницах. А покуда советую тебе посмотреть, что писали газеты в эти роковые для России дни.

За истекший день в городе:.

– убитых среди бела дня – 148;.

– подвергнутых насилию и надругательству – 520;

– вооруженных ограблений – 120….

…когда еще, в какие самые варварские времена…

…Неужели Господь отвернулся от России?!

…поэтому столь желаемый многими нашими товарищами (в первую очередь, товарищем Троцким) вооруженный переворот считаем преждевременным….

Зиновьев, Каменев

В зоологическом саду от недоедания сдох любимец питерской детворы бегемот по кличке Малыш.

Характерная черта времени: уже через полчаса от Малыша остался один скелет. Мясо было целиком содрано набежавшими женами рабочих.

Увы, угроза голода снова надвигается на многострадальный град Петра…

…Более 100 флотских офицеров были убиты матросами в Кронштадте, некоторые перед смертью были подвергнуты чудовищным издевательствам. Одного призыва к соблюдению дисциплины было достаточно, чтобы офицер получил пулю в голову или был выброшен за борт.

Штаб Балтийского флота позорно разбежался, и вся власть там нынче принадлежит некоему Центробалту10, которым командует простой матрос с уголовным прошлым, некий Павел Дыбенко.

…добавить, что после февральских событий матросами были разграблены все военные госпитали Кронштадта и похищены все запасы морфия, что привело к повальной наркомании среди нижнего состава.

К настоящим дням запасы морфия иссякли, матросы от этого злы и неуправляемы.

…тот же Дыбенко говорит матросам, что в Петроградском госпитале, кой расположен в Зимнем дворце, этого морфия пруд пруди, а защищает его всего лишь женский батальон…

…и по непроверенным данным, кронштадские матросы уже готовятся к морскому походу на Питер, чтобы добыть этот самый морфий, столь недостающий им. Наш источник сообщает, что к этому походу готовится крейсер «Аврора», оснащенный 6-дюймовыми пушками…

…когда еще, в какие иные времена?!….

…что армия фактически осталась без офицерского состава. Участились «братания» с немцами. Если бы у немцев не были так плохи дела на французском фронте, они без труда могли бы дойти хоть до Владивостока…

…что доблестный революционный дух приведет нашу славную армию к скорым и решительным победам.

Вперед же, к боям и славным свершениям! Страна Суворова и Кутузова еще покажет себя!

…война до победного конца! И этот победный конец уже близок!.

Керенский

Дверь в квартиру Лежебоко была приоткрыта. На мой стук никто не отозвался, но я все-таки вошел.

Следователь Лежебоко впервые полностью соответствовал своей фамилии, то есть лежал на боку, в одном дезабилье, едва прикрытый своей шинелью надворного советника. В мою сторону он едва повел головой. Его крупное лицо с усами a lá Иван Поддубный сильно обрюзглою.

– А, это вы… – проговорил он сиплым голосом, без всяких эмоций, и снова повернулся лицом к стене.

Одного взгляда на его опухшее лицо было достаточно, чтобы понять, что следователь непробудно пил уже не первый день кряду. Это подтверждала и большая бутыль с мутным самогоном на столе, уже почти порожняя, и характерный сивушный запах, густо заполонявший квартиру.

– Что ж это вы, батенька, служитель закона, сами-то закон и нарушаете? – спросил я, кивнув на бутыль11..

– Какой, к черту, закон! – просипел он. – Нет нынче никаких законов, а стало быть – и их служителей больше нет. Так что разрешите представиться. – Он с трудом приподнял с подушки свою большую голову. – Отныне я – Ваш покорный отставной надворный.

– И давно ли пребываете в отставке? – осведомился я.

Он наконец-таки соизволил повернуться ко мне лицом, перевалив свое грузное тело на другой бок:

– А вот как шлепнули недели две назад моего начальника, действительного статского советника Карла Фридриховича фон Корфа, с той поры и числю себя в отставке… О, Господи, – простонал, – куда катимся!…

По крайней мере, одно революционное действо я мог теперь назвать аж тремя наименованиями – «кокнули», «шлепнули», «таво».

Я спросил:

– И за что ж шлепнули его превосходительство?

Он зло отозвался

– А по-вашему, это в нынешние времена делается за что-то?! Да просто под руку кому-то подвернулся, к тому же – превосходительство, к тому же с немецкой фамилией. В общем, оказался не в том месте и не в тот час. Да и ведомство наше вышвырнули на улицу, там теперь Советы заседают.

– Так они, сколь я знаю, уже и все гостиницы в городе позанимали; что ж им, все места мало?

– Не извольте сомневаться, нахватают себе и еще. А уж что там натворили, вы б видели!..

– Но есть же еще и другая, законная власть; вы ведь ей подчинены – так сказать, по преемственности.

– Законная!.. Именно что – «так сказать»… – презрительно проговорил он. – Думаете, она многим лучше? Цирк сплошной! Балаган! Война идет, а у них в товарищах военного министра12 – первейший убийца-бомбист, вдобавок модный литераторишка13. Стрелять-то он, может, и умеет, на деле доказал; да вот только стрелять – в своих. А тут его против немчуры командовать поставили! Но это еще полбеды, настоящая беда – она не в том…

– И в чем же?

В ответ он произнес каким-то замогильным голосом:

– А в том, что крысы уже в городе….

Да, город был грязен до неузнаваемости, и крыс мне уже доводилось видеть даже на центральных прошпектах, но считать это нынче главной бедой России… Похоже, наш отставной надворный находился на пороге белой горячки.

Видимо догадавшись, о чем я подумал, он сказал:

– И не надо так на меня смотреть. Я не о тех крысах, что с хвостами, я о других, о тех, что пострашней…

Похоже, срочно надо было как-то выводить беднягу из этого состояния.

– Ладно, ладно, Савелий Игнатьевич, – сказал я, – о крысах – это мы после, а пока надобно квартиру вашу проветрить, а то как-то оно не свежо. – С этими словами я стал отпирать засовы на одном из окон.

– Ради Бога, только не это! – завопил Лежебоко, привскочив даже.

Причину его вопля я понял только когда успел все-таки приоткрыть окно. Приоткрыл – и тотчас захлопнул с омерзением, ибо со двора сразу ворвался запах давно не убранной помойки, в сравнении с которым запах перегара был сущей малостью, которую можно и не замечать.

Ознакомительная версия.