— Да ла-адно, Дорофей Тарасович. Все бы тебе выдумывать. А четверную компактную «Аптечку» не желаешь?
— Бахвалишься, — отмахнулся шкипер.
— А как насчет очередного «Защитника»? Правда одинарный, но ведь артефакт.
— И кто так сподобился? — вздернул бровь Рыченков.
— Тимур. Толковый артефакторщик получился.
Вообще-то, небывальщина, чтобы этот старый ворчун, позволял к себе подобное обращение. Но так уж вышло, что их четверка являлась костяком команды. Был еще Проскурин, но он сейчас окончательно бросил якорь в Голубицком.
К слову, Борис приглашал его на их скромное мероприятие, вместе с Капитолиной Сергеевной. Но женщина ни в какую не желала признавать себя ровней своему избраннику. Ни за стол, так чтобы с посторонними, ни замуж. Измайлов уже голову сломал думая над тем, как помочь влюбленным.
Меж тем застолье набирало обороты. Подтянулись художник Ершов, преподаватели и по совместительству магистры Голубицкго университета Лаврентьев и Соболев. И поди пойми чего тут больше. То ли радости от наконец-то обретенного совершеннолетия. То ли удовлетворения от того, что строительство корабля проходит гладко, без сучка, без задоринки. Кто сказал, что шило только у Бориса свербит. Все они ждут не дождутся когда же останется за кормой родной берег, а впереди будет поджидать неизвестность.
Глава 3 Нежданно-негаданно
— На сегодня все, Мария Платоновна, — отойдя на три шага от мольберта и обтирая ветошью кисть, произнес Борис.
— Уже? — удивилась боярыня. — Сегодня это заняло совсем немного времени.
Она поднялась с резного стула с мягкой обивкой и обойдя картину, взглянула на свое изображение. Благодаря давней подруге, Москаленко, она хорошо разбиралась в живописи, а потому могла оценить не только сходство и красоту, но и технику. То что она видела, вызывало у нее чувство удовлетворения.
— Ничего удивительного, работа близится к завершению. Теперь основное время уходит на высыхание красок. В принципе, теперь я могу обойтись и без вашего присутствия. Пары дней, я думаю мне будет остаточно, — ответил Борис.
— Но вы не уверены? — уточнила она.
— Как я могу быть уверен, — пожал он плечами. — Холст как живое существо, у него своя душа, характер, настроение, капризы. Пару лет назад я мог бы с точностью до часа сказать, когда закончу картину. Потому что писал механически и в пренебрежительной манере. Пока мне доступно не разъяснили, что это тупик. И если я желаю развиваться, то должен выбрать другой путь.
— Да, Елизавета Петровна рассказывала мне об этом. Она живо интересуется вашими работами и этапами развития в частности, — с нескрываемой иронией, произнесла боярыня.
Матушка стало быть. Ох уж ему эта Елизавета Петровна. Могла бы придержать язык за зубами. Впрочем, не глупа, понимает, что делает. И в Борисе вроде как заинтересована. Она и не пытается скрывать своих далеко идущих планов в отношении него. Князь, не меньше. Ага. Всем-то от него что-то да нужно. Словом, в этом плане ей можно довериться.
Борис посмотрел на Марию Платоновну. Нет. Негатива по отношению сказанного она не выказывает. Раве только в ее облике угадывается любопытство. Эдак глядит на него, водя пальчиком по ожерелью из крупного жемчуга.
Это его подарок, который все еще является дорогим и статусным украшением. Впрочем, особая ценность вот этого украшения в том, что жемчуг для него был добыт лично Измайловым. И без разницы, что он использует некий аппарат для дыхания под водой. Любой мало-мальски интересующийся вопросом, знает, что для получения подобного улова нужно вскрыть чертову уйму моллюсков.
Само принятие подарка боярыней, уже говорило о многом. А уж то, что она пожелала быть запечатленной с ним на парадном портрете, так и вовсе свидетельствовало об особом расположении. И чтобы это понять, не нужно быть семи пядей во лбу.
Вообще-то, все затевалось из-за Кати. Но как выяснилось делать подобные подарки незамужней девушке могли только родители или жених. И никак иначе. Борис же таковым не являлся. Пришлось, изделия из наиболее лучших образцов отложить в сторону, до лучших времен, в которые он верил.
Н-да. И будь он проклят, если это будущее не под ударом. Будь здесь и впрямь молодой человек восемнадцати годочков, и он быть может не заметил бы этого. Но за плечами Бориса был жизненный опыт, а потому он не мог не заметить заинтересованность боярыни и того, что она ненавязчиво с ним заигрывает.
Иное дело, чем это вызвано. То ли она реально желает завести ни к чему не обязывающую интрижку, чем никого не удивить. Главное, чтобы это не переступало через незримую грань допустимого. То ли решила проверить насколько сильны его чувства к ее дочери. Вот только Борис не собирался играть заведомо проигрышную партию и решил изображать полное непонимание.
Дверь отворилась и в комнату, отведенную под художественную мастерскую, вошел боярин Яковеноков. Крепыш среднего роста с волевым лицом, проседью на висках и челке, затянутый в черный адмиральский мундир.
Кстати, получить таковое звание благодаря одному лишь положению невозможно. Его можно только выслужить. А потому подавляющее большинство бояр щеголяют в мундирах каперангов. И ситуация когда боярской эскадрой командует вассал в адмиральском звании не являются чем-то из ряда вон. Причем не только в России. Хватает у сюзерена забот и помимо флота.
— Уже закончили? — видя супругу не на стуле, а подле мольберта, поинтересовался боярин.
— На сегодня да, ваше превосходительство. А вскоре работа и вовсе будет закончена, — уведомил Борис.
— А что вы скажете, если я все же пожелаю написать свой портрет?
Борис сказал бы, все, что он думает об адмирале. Вот нельзя было сразу присоединиться к супруге! Сейчас оба портрета уже были бы на выходе. Теперь же придется опять задерживаться в Яковенковском. В то время, как заботы призывают его в Голубицкий.
Он конечно же рад возможности общения с Катей. Да только ввиду крайней загруженности в институте благородных девиц, видеться они все одно могут только по воскресеньям. Да и то, не весь день, а только малую его часть, так как единственный выходной нужно посвятить еще и родителям.
— Скажу, что почту это за честь, ваше превосходительство, — с долженствующим поклоном, ответил Борис.
А что еще он мог сказать? Нет, не будь Георгий Иванович отцом Кати, и получил бы ответ типа, я непременно изыщу для этого возможность в самое ближайшее время. Ну, а там уж по обстоятельствам. Однако с ним он так поступить не мог.
Опять же, лишняя возможность пообщаться с возможными тестем и тещей не помешает. Во всяком случае, Измайлов наделся на будущее родство. Неплохой шанс им понравиться. Марией Платоновной вроде бы контакт наладился. Знает она об их отношениях с Катей. И при этом выказывает ему свое расположение.
— Слухами земля полнится, Борис Николаевич, что на Голубицком заводе вы строите минный крейсер.
— Так и есть, ваше превосходительство.
— И отчего же тайком?
— Простите, но я как-то не подумал, что должен расхаживать по улицам с плакатом возвещающем об этом, — с самым виноватым видом произнес Борис.
— Каков наглец, а, Машенька! — восхищенно хмыкнув едва ли не воскликнул Яковенков.
— Не уверена, что тут имеет место дерзость, — пожав плечиками, решила заступиться за молодого человека боярыня. — Борис Николаевич ни разу еще не был замечен в бахвальстве. Даже лавры на службе испанской короне целиком уступил своему наставнику, Рыченкову.
— Вот так вот, молодой человек. Цените. Мария Платоновна далеко не за каждого готова вступиться.
— Ваш покорный слуга, — несколько нейтрально ответил Борис, и пои пойми чей именно, ее, его или обоих сразу.
— Хитер, а Машенька, — хмыкнул адмирал. — Так отчего же постройку заказали не на моей верфи?
А вот теперь в голосе присутствует толика ревности. Оно и понятно. Потомственное дворянство он получил из его рук. Приемная мать Измайлова вассал Яковенкова. Ну и вообще… Пусть о том никто и не говорит. Не то, чтобы судостроительный завод боярина испытывал трудности с заказами. Вовсе нет. Н-но-о… Понятно в общем.
