Монгольские степи. Халхин-Гол - Андрей Готлибович Шопперт

В палате тоже было жарко и душно. Брехт помнил из прошлой жизни, что в больницах плановые операции старались делать осенью, когда температура в палатах становилась приемлемой. Такая жара и влажность явно выздоровлению не способствовали.

— Жарко, — согласился с будущим маршалом Брехт.

— Иван Христофорофич, я …

— Подожди, — перебил его Баграмян. — Я получил предписание осенью отправляться в Москву в Академию Генерального Штаба. Учёба два года.

— Нда, это планы рушит. — Брехт, поморщился, попытался поудобнее устроиться на подушках, что целых три штуки ему под спину натолкали, и получил выстрел боли в плечо. — Я ведь думал, получу бригаду и тебя, Иван Христофорович, туда начальником штаба заберу. Жаль. Армяне народ боевой. А тут скоро с Японией точно опять воевать.

Баграмян развёл руками, Типа, ну, чего поделать, приказ есть приказ, а потом хлопнул себя по лбу. Встал, дошёл до окна, поправил штору, чтобы солнечные лучи не проникали в палату.

— Правда, считаешь армян воинственными?

Странный вопрос. Где-то читал Брехт, что маршалов армян было трое и все чуть ли не с одной деревни. Ну, про деревню врут, наверное, но даже сам факт, что трое из малюсенькой Армении стали маршалами уже показатель. Грузин и азербайджанцев, что-то не было среди маршалов.

— Конечно, правда. Жаль не получилось и дальше вместе служить.

— А хочешь, я тебе другого армянина посоветую. Вот он точно тебе подойдёт. Сможешь из Баку его сюда затащить? А я ему письмо напишу прямо сегодня. — Будущий маршал, строго так глянул на Брехта. Понятно, за земляка переживает.

— Почему нет, — Про полковника Катукова сразу вспомнил, но тот на понижение не пойдёт. Зачем ему корпус на бригаду менять.

— Амазасп Хачатурович Бабаджанян — начальника штаба 3-го зенитно-пулемётного полка в Баку.

— Ну, ни хрена себе?! — Брехт даже привстал на кровати, о плече забыв. Прямо чудеса. Был начальником штаба у него один будущий маршал, а теперь будет второй. Этот, если память не изменяет, станет Главным маршалом бронетанковый войск.

— Что? — не расслышал его шёпот Баграмян.

— Говорю, ни хрена себе имечко, привыкать придётся.

— Так что писать? — Махнул рукой Баграмян, — Привыкнешь.

— Пишите, я, как вставать разрешат, с Блюхером созвонюсь. Завтра, надеюсь.

— Вот и замечательно, не пожалеешь. Золотой человек. Ладно, с этим покончено, а теперь объясни мне, Иван Яковлевич, что у меня в полку творится?

Событие шестое

В голове неожиданно послышался сильный грохот. Это начали рушиться грандиозные планы.

Куда тут денешься. Такую тайну не утаить. А если рассказывать правду кусками, то вообще ерунда получится и куча нестыковок, которые приведут к недоверию и непониманию. К тому же, всё-таки, как не крути, а Брехт в этом полку никто и за все его самоуправства спросят именно с Баграмяна. Нет, самого-то тоже, если что — расстреляют, но и Баграмяна тоже. Это, если расстреливать решат большие начальники, если же решать награждать, то тем более, представления на награждения лётчиков и диверсантов писать ведь Ивану Христофоровичу. Должен знать за что.

Брехт за полчаса примерно всё изложил, до чего додумался и что уже начал осуществлять. Единственную заковыку — откуда он узнал, что Люшков попытается перебежать в Маньчжоу-го, объяснил, что тайна не его и раскрыть того, кто ему это сообщил, не может. Да и зачем, раз всё подтвердилось.

— Вот, значит, как? — Баграмян помассировал бритый свой затылок. — Допустим. А что органам говорить? Не пойдёт такая версия. Слишком много не стыкуется.

— Да, не стыкуется. Посоветуй, полковник. Ты ведь штабист. Операции разрабатываешь. Я всё больше пулять по людям привык. — Брехт, когда рассказал про неудачную операцию, и сам понял, что для НКВД будет всё это ну очень дико звучать.

Баграмян снова затылок помассировал. Потом выглянул в коридор госпиталя. Там пока Катя-Куй села на скамеечку, временно удалённая из палаты на время разговора.

— Катюша, а организуй нам с Иваном Яковлевичем чайку погорячее зелёного китайского с жасмином, хорошо он помогает при жаре. Сразу легче становится.

— Да, от таких новостей в жар бросает, — согласился Брехт.

— Давай, комбриг, мы про Люшкова ничего говорить не будем. Ну, его этого кровавого палача, четырнадцать командиров из нашего полка на смерть отправил Еще семеро в лагерь. Сам готов был его загрызть. Даже план вырабатывал, как его пристрелить во Владивостоке. Так что, тут я полностью на твоей стороне. Жаль, что не получилось его арестовать, всё бы выложил на допросе засранец. Но считай, чуть поспешил только, привёл приговор, не вынесенный, в исполнение. Так что, давай про него забудем. Не было вас там. Вы совсем в другом месте были. На аэродроме секретном японском, ну, манжурском. Как узнали и что там делали? Этот вопрос сразу зададут. Нужен хороший ответ. Узнали просто. Пусть Александр Скоробогатов обкатывал свой «ишачок» после ремонта, и у него рули заклинило, вот туда и занесло, так и разглядел недалеко от границы самолёты на земле стоящие и все монопланы металлические, то есть, новейшие японские самолёты, которые только начали поступать в их Хико Сюдан (авиационные части). Еле ему удалось развернуться и прилететь назад. Рассказал он об этом аэродроме почти у нас под боком, и решили вы со Светловым и Скоробогатовым на разведку сходить. Ну, вас на аэродроме заметили и стрельба началась, а там и стоял этот Ки-30 заведённый, вы его захватили и смогли улететь. Ну, а потом всё, что сейчас и творится, решили захватить для наших конструкторов новейшие японские самолёты, чтобы те смогли их изучить и сконструировать ещё лучше самолёты. Как думаешь-то, удастся эта твоя затея? — Баграмян открыл дверь, в которую с подносом вошла корейская принцесса в звании капитана медицинской службы РККА.

— Да, даже не сомневаюсь. С диверсантами Светлова, особенно после Испании и целая дивизия японская не справится. Завтра уже здесь будут со всеми самолётами.