Неужели это было на самом деле? Или все это только снилось? Любомир уже и сам склонялся ко второму варианту, ведь он видел так мало целых стекол и совсем не видел дверей, что не были взломаны. Все выглядело так, будто в город ворвался враг, который ненавидел именно Кеттеринг, ненавидел люто и искренне. Иначе произошедшие перемены было не объяснить. Каждый пятый дом имел следы огня, черной копотью над окнами показывая, где языки пламени вырвались на волю. Почему был пожар? Неужели ко всем несчастьям нужно было еще и поджигать свои жилища? Любомир этого решительно не мог понять.
Людей он иногда видел. Они, как и прежде, держали дистанцию, особенно женщины, которые передвигались стайками. Некоторые и вовсе, при виде его, скрывались в ближайшем проулке. Они явно не привыкли ждать ничего хорошего от рослых плечистых парней с уверенными лицами. Его считывали моментально, как выпускник старшей школы читал текст из детского букваря. С одного взгляда всю страницу целиком. Он был виден местным ясно, как на ладони. Сытый вид теперь внушал не просто страх, он внушал ужас. Как можно нагулять такую харю в городе, где еды нет уже так давно, что уже и убивать за нее почти перестали? Не людоед ли, что вышел на охоту, этот парень? Или сектант? Непонятно, что хуже.
Любомир шел по городку, ощущая кожей выстрелы взглядов, что били в него каждые несколько минут. Но, зачастую, он не мог даже понять, кто стреляет и откуда. Просто ощущал, и все. И еще он понял одну странную вещь. Собаки и люди тут жили в какой-то странной гармонии. Как будто неохотно признавали право друг друга на существование. Но вот на Любомира это право не распространялось, потому что он был чужаком. Это он понимал по тому, как, то одна, то другая псина вела его, словно агент наружки, упорно делая вид, что он ей совершенно не интересен. А на следующем перекрестке его подхватывал уже другой пес, который вел себя точно так же. Прочих людей он лениво огибал по дуге, но агрессии не выказывал, как будто соблюдал какую-то давнюю договоренность.
На небольшой площади Любомир внезапно остановился, как вкопанный. Поперек улицы, куда он хотел пройти, расположился десяток собак, которые внимательно смотрели прямо на него. Они стояли, слегка приподняв верхнюю губу, и обнажив клыки. Негромкое рычание Любомир скорее ощутил, чем услышал. Туда ему было нельзя, таков был посыл. Он свернул направо, на соседнюю улицу, и тут же заскочил в дверь небольшого, некогда кокетливого особнячка. Собственно, это был единственный путь. Либо вперед, на ту улицу, либо направо, либо назад. Но он не сомневался, что сзади идет точно такая же стая, что встретила его здесь. Ему все это не нравилось, сильно не нравилось. Он заклинил дверь деревянным дрыном, что валялся тут же, видимо, именно для этих целей, и поднялся наверх. Новое чувство, что стало просыпаться в нем, било в набат. Любомир только сейчас понял, что он обливается потом, а сердце колотится, как ненормальное. Да что с ним такое? Внезапное озарение заставило его сбросить рюкзак и достать тепловизор. Любомир чуть увеличил чувствительность в ущерб качеству картинки, но уже все стало ясно. Если бы он не зашел в эту дверь, то это для него стало бы концом командировки. Его тупо и примитивно загнали в засаду, где ждал еще десяток псов. Только десяток этот прятался за выбитыми витринами двух следующих домов, которые он прекрасно видел теперь из окна своего убежища. Любомир привалился к стене, выравнивая дыхание. Вот тут как сейчас! Однако! Выследили и загнали, как оленя. Прямо в засаду, на узкую улочку, где псу достаточно одного прыжка, чтобы повиснуть на руке. Он не успел бы даже достать игломет, с тяжеленной то собакой на руке.
- Надо учиться! - сказал он себе, - учись второй лейтенант, майором станешь. И на имперскую пенсию будешь жить припеваючи!
Он оборвал себя. Тут его подзаборные шавки чуть не сожрали, а он уже о пенсии думает. Размечтался! А это что??? Тепловизор явно показывал присутствие живого тела в том же здании, где сейчас находился Любомир. И это тело это было полностью неподвижным, что вызывало настороженность. Не сидит ли кто в засаде? Только не собака, посерьезней хищник, двуногий.
Любомир пошел по дому, держа тепловизор в одной руке, а игломет в другой. Переставил на пятиминутный паралич, пока достаточно. Убивать без причины не хотелось. Если понадобится, с парализованным человеком можно все, что угодно, сделать. Судя по картинке, до человека было ярдов десять. Любомир спрятал тепловизор в рюкзак, и положил его у стены, стараясь не шуметь. Делал он это скорее рефлекторно, практического смысла это не имело вовсе. Человек прекрасно знал о его присутствии.
- Ладно, выходи! Я знаю, что ты тут! – громко крикнул Любомир. – Не трону, обещаю!
Ответа, естественно, не было. Как никого не было в комнатах, заставленных некогда весьма недешевой мебелью. Любомир прошел вперед-назад, стараясь не удаляться от рюкзака. Судя по картинке тепловизора, источник излучения был буквально в паре шагов, но он его не видел, и все тут.
- Да где же ты? Вот напасть! Выходи, говорю! Хуже будет!
Угрозы тоже не возымели действия, и лейтенант уже начал думать, что это пятно на экране ему почудилось. Красивые резные панели, украшавшие стены, привлекли его внимание. Любомир аккуратно постучал в одну из них и сказал:
- Тук-тук! Вот ты где! Выходи!
Панель отъехала вбок, и небольшая юркая фигурка с немыслимой скоростью метнулась к выходу. Любомир, будучи отменным стрелком, едва успел среагировать. Игла прилетела беглецу в ногу, и он через пять шагов грохнулся на спину, сверля ненавидящим взглядом приближающегося парня. Мальчишка лет шестнадцати, изможденный донельзя, изрядно пованивал. Судя по всему, это был естественный запах нынешних горожан, ведь вода закончилась тут сразу и навсегда.
- Чего убегал? – лениво спросил Любомир. – Я же сказал, что не трону.
Тот молчал, и по-прежнему сверлил словена взглядом. Любомир не выдержал.
- Слушай, парень, это армейский игломет. Я мог тебя убить, но вместо этого парализовал на пять минут. Говорить ты можешь, препарат блокирует только спинной мозг и его нервные окончания. Если будешь молчать, то сброшу вниз, там стая собак ждет. Говорить будешь?
