Она отдернула занавеску и повернулась лицом.
— Антонина… — Произнес я машинально вслух.
Смотрел на нее несколько минут, а потом закрыл опять глаза и отвернулся. Не буду вставать. Крыша снова поехала. Все ясно. Видимо, вчера прибухнул, вот тебе последствия.
Я знаю эту тетку. Тоня. Домработница Милославских. Вернее, нет, не знаю. Ее же не существует. И Милославских не существует. Меня в этом три месяца убеждали.
— Георгий Аристархович, это, право слово, неприлично. Опоздать на службу в первый же день. Хотите опозориться? За Вас такой большой человек словечко замолвил. Серьезный. Подобными рекомендациями не раскидываются. Тем более, у Вас еще даже образования соответствующего нет. Вам дали шанс. Возможность пройти испытательный срок.
Она подошла к кровати и принялась тянуть с меня одеяло. Не знаю. Для галлюцинации сил у нее немерено. Я чуть вместе с кроватью не уехал вслед за одеялом.
— Знаешь… знаете, что… — Я вцепился обеими руками в его край и для верности ещё брыкнул ногой. Не то, чтоб хотел ударить. Скорее, убедиться, реальна ли эта особа. — Вас не существует. Сейчас проснусь и все будет ровно.
— Жорик! Я забуду, что ты теперь старший в семье и так влуплю, мало не покажется. — Судя по интонации, придуманная мной Антонина начала злиться.
— Господи…Ну, ок. — Я откинул одеяло и сел. — Подумаешь, опять хрень какая-то…Тоня… Я Милославский?
Домработница посмотрела на меня с явным сочувствием.
— Вот знаете, Георгий Аристархович, пить Вам вчера не надо было. Точно. Два года все спокойно, а сейчас опять странно себя ведете. Вставайте. Завтрак готов.
Она вышла из комнаты, оставив дверь открытой.
— Вы, блин, что, издеваетесь? — Крикнул я ей в спину. В ответ — тишина.
— Ну, конечно…. — Высказался вслух. Видимо, воздуху.
Спустил ноги с постели и принялся изучать комнату. Нет, не видел раньше такую. В прошлый раз, когда оказался в квартире Милославских, она, их квартира, выглядела иначе. Твою мать…Какая квартира? Мне психолог русским, человеческим языком объяснила, что я находился в каком-то там состоянии. Типа, кома, не кома. И мой мозг, сам, придумал себе историю, в которой ему было весело. А на самом деле, ничего этого не происходило.
— Ой, да и похрен! — Махнул рукой, собираясь встать с постели.
Даже если опять заскок. Ну, и пусть. Зато прикольно. Интересно, снова всех увижу?
— Слышишь, отец семейства. Пить, между прочим, Минздрав не советует.
В дверях комнаты стоял Семен. Сенька. Реально. Только выглядел он почему-то старше. Даже голос изменился. Появились басовитые интонации.
Я закрыл лицо руками и заржал. Сидел, как придурок, в постели. В трусах, в майке, и гоготал, словно племенной жеребец. Потому что, если это и сумасшествие, то слава богу! Как же круто, оказывается, когда едет крыша, но в нужную сторону! Вот почему все это время было наихреновейшее настроение! Я скучал по моему придуманному миру.
— Семен! Как же мне всего этого не хватало!
Вскочил на ноги, подошел к младшему брату и обнял его, прижимая башкой к своему плечу. Ни хрена себе! К плечу!
— А ты чего такой здоровый, не понял… — Я отстранился и посмотрел на Младшенького.
— О-о-о-о-о…Ясно. Опять, что ли, провалы в памяти? Говорил тебе вчера, не пей, дурак. Не пей. А ты, воооот…назначение надо обмыть. Такая должность досталась. Такое место. Люди годами к этому идут…
Сенька вывернулся, тряхнув головой. На нем была белая рубашка, брюки со стрелками, школьные, походу, и пионерский галстук. Все, как в прошлый раз. Кроме того, что на щеках, можно сказать, щетина начала появляться. А в росте он почти догнал меня.
— Сеня, сколько тебе лет? — Спросил я, начиная допетривать один момент.
— Во ты, Жорик, дурак, конечно. — Младшенький покрутил пальцем у виска и собрался двинуться по коридору дальше.
— Стоять! — Я поймал его за руку. — Давай, не выделывайся. Сколько лет?
— Четырнадцать мне! Алкоголик!
— Семен, не ври! Георгий Аристархович два года не пил! — Донёсся голос Антонины откуда-то из глубин квартиры.
— Лучше бы Георгий Аристархович два года умнел! — Крикнул Сенька Тоне в ответ, а потом показал мне язык и рванул, так понимаю, в кухню. Потому что с той стороны, куда он убежал, одуряюще вкусно пахло свежей выпечкой.
— Что, блин, происходит? — Снова спросил воздух. Ответа, само собой, не дождался.
Просто, если я — псих, как меня уверяли, то какого черта, брат Жорика вырос? Семен был младше, и на момент моего прошлого экскурса, ему как раз исполнилось двенадцать. Я все, конечно, понимаю, но шиза, это — шиза. В ней глюки взрослеть не могут.
— Так…Ладно…Ок….
Покрутил головой. В углу комнаты стоял шкаф. Чего тупить? Надо идти трескать. У Сеньки вон, какая рожа. Жрет, наверное, за пятерых. Возмужал прям. А из кухни реально пахло так, что аж в животе заурчало. Я быстро вытащил из этого ужасного шкафа какие-то треники и футболку. Натянул тапки. А потом шустро рванул на аромат.
Пока топал по коридору, продолжал оглядываться. Нет, ни черта это не квартира Милославских. Большая тоже, но чуть проще. В плане того, что нет отвратительной цыганщины, которая поразила меня в первый день прошлого сумасшествия. Я все равно не мог думать о происходящем иначе. Долбанная психолог Марина намертво вбила в мою голову мысль, что путешествий в прошлое, а уж тем более в чужое тело, не бывает.
Помимо кухни имелась еще столовая, посреди которой находился большой круглый стол. На нем уже наблюдалось здоровенное блюдо с какими-то замысловатыми то ли булочками, то ли рогаликами, заварник с чаем, чашки. Сенька устроился с одной стороны. Тоня сидела рядом. Мне достался свободный стул с другой стороны от Младшенького.
Я плюхнулся на свое место, подтянул к себе все блюдо, налил чай.
— Кайф… — Сообщил Антонине и Сеньке, которые смотрели на меня озадаченно.
— Слышишь, Жорик… — Семен в наглую потянул блюдо с выпечкой обратно. — Вот такое ощущение, что у тебя опять бзик. Но знаешь, чего не пойму…Вроде бзик, а стал ты таким, как раньше. Как тогда…
— Не знаю, о чем ты. И хватит жрать мои булки. — Я дернул блюдо на себя. — Посмотри. Харя скоро в окно не влезет.
— Ты дебил? Какое окно? Зачем мне в окно лезть? — Младшенький опять попытался завладеть блюдом, но получил от Антонины по рукам. Впрочем, я тоже.
— О-о-о-о-о…Слушай… — Сенька потер место, где его шлепнула ладонь домработницы. А там такая ладонь, конечно. При неосторожности, может и кость сломать. — Мне кажется, я понял… Скажи-ка…А кто клад нашел?
— Как, кто? — Я сунул в рот целую булку и принялся активно ее жевать. — Мы с Андрюхой. А спрятали на сеновале. Ты скажи, в газете статья была?
Сенька, как открыл рот, собираясь тоже впихнуть туда вкуснятину, так и остался сидеть с отвисшей челюстью. Антонина, которая в этот момент наливала чай, зависла, глядя на меня испуганно. Струя из заварника текла приличная. Чашка моментально наполнилась и теперь жидкость лилась из нее через края на стол, прямо на скатерть.
— Вы чего? — Я дожевал булку и проглотил ее остатки.
— Жорик… — Сенька разморозился первым. — Ты что? Вспомнил все? Охренеть…
— Семен! Рот намажу мылом! — Антонина тоже очнулась, тряхнула головой, потом посмотрела на скатерть, по которой расплывалось чайное пятно. — Вот черт!
— Антонина Сергеевна… — Сенька покачал головой и причмокнул губами, — Рот намажу мылом… Жорик…Это что, выходит, тебе надо было раньше напиться?
Младшенький хлопнул руками себя по коленям и весело хохотнул.
Я вообще ни черта не понимал, что происходит. Очень странная реакция.
— Ну, ты чего? — Семен вопросительно заглянул мне в глаза. — После несчастного случая, когда погибли родители, у тебя начались провалы в памяти. Ну? Соображай, давай. Ты забыл целый кусок. То время, которое жил в Зеленухах. Смотрел на всех, будто впервые видишь. Дед Мотя еще версию придумал, будто ты таким образом решил соскочить с женитьбы. Наташка прибежала, когда узнала, что случилось. На шею тебе повисла. А ты и выдал. Мол, гражданочка, мы с Вами на брудершафт не пили. Уберите Ваши руки. Ох, она тебе так по морде дала…
