всё приходилось делать вручную. Особенно много времени занимала шлифовка и полировка стёкол. Стекла-то у меня получались очень не плохие, для окон, а вот для зеркал с ними приходилось ещё очень много работать. Это для шлифовки и полировки стволов пушек и мушкетов придумали кое-какую механизацию, пусть и примитивную, а вот для стекла пока ничего не придумывалось. Ну и ладно, всё равно секрет технологии надолго я сохранить не смогу, но хоть сливки сниму. Так что не большое количество зеркал мне только на руку.
Проверил с Куртом готовность своих войск. Даже небольшие учения провели. Именно что небольшие. На что-то серьёзное замахиваться не было смысла — грязюка такая, что я даже на коне с трудом передвигался. А мушкетеры после суточного марша до казарм еле доползали.
Навестил старика Пройсса, деда Эммы. Жил он в офицерском домике один, со служанкой. А служанка ничего так, фигуристая. И поглядывает на старика так, что становится понятно, не такой уж он и старик. Вот ведь старый сатир. Потому видно Эмма и живет постоянно у нас в замке. Ну, не мне его судить. Поговорил с ним о подготовке наших морпехов и штурмовиков. Всё-таки хоть какую-то фехтовальную подготовку им давать надо. Он, конечно, стал отбрыкиваться — ну что можно сделать со здоровыми балбесами? К мечу приучать надо с детства, а теперь учи не учи, толку не будет. Поругались немного, но в конце концов он согласился. С условием, что ему добавят ещё несколько учителей из старых рыцарей. Я был, естественно, не против, только где ж я ему старых рыцарей найду? У меня ни старых, ни молодых нет. Нет, рыцари есть, те, которых я сам посвящал, но они с мечом тоже не очень дружат. С пушкой, с мушкетом, с пистолем — это да, есть просто виртуозы, а вот с мечом если только кирасиры, да и то только бегущих рубить. А в сшибке с настоящими рыцарями моих кирасиров быстро нашинкуют.
Пройсс обещал снестись со своими знакомыми и подобрать несколько человек. Старые рыцари не всегда приходятся ко двору молодым, а так как простые рыцари особым богатством похвастать не могут, то с удовольствием переберутся ко мне. Я и плачу не плохо и жильё предоставляю. А кусок земли и старый полуразвалившийся замок можно и на сыновей и внуков оставить.
Потом он показал мне своих подопечных. Помнится, я ему когда-то спихнул выкупленных пацанов, а потом благополучно забыл про них. Пацанов, а вернее, юных воинов оказалось 4 десятка.
— Господин Пройсс, откуда столько? Я ведь вам поручил, помнится, около двух десятков?
— Прибились. В основном из Линдендорфа, но есть и из других мест. Те, кто не хочет в земле ковыряться и ремеслом заниматься. Вот из них настоящих воинов сделать не трудно. Да они уже воины. А года через 3-4 не всякий рыцарь с ними справится.
— А как у них с учёбой?
— Все посещают гарнизонную школу. Успеваемость у всех отличная. Ну, так у меня розог для всех хватит. — и он ехидно заулыбался.
— Прекрасно, господин Пройсс, прекрасно. А не думали их в университет определить?
— Нет. Это воины. Университет не для них.
— Понятно. Хорошо, поговорю с Куртом, создание военной школы давно назрело. Мне нужны грамотные и хорошо обученные офицеры.
Потом ещё поговорил с ним и о школе для офицеров, и об обучении морпехов и штурмовиков. Договорились, что когда прояснится что-то с учителями, он меня тут же найдёт. Очень довольный отправился в замок. Чёрт, о внучке его забыл поговорить. Пора бы её замуж спихнуть, пора. Мне ещё одну любовницу не потянуть. Да и перед дедом неудобно получится. Ладно, увидимся ещё.
В замке меня встретили дамы в новых нарядах — платья из шёлка, отороченные мехом. И по воротнику, и по рукавам, и по подолу. Головные уборы все были с меховой опушкой. Иногда очень красиво, а иногда и смешно. Ничего, первый блин, как говорится, комом. Просто мои дамы к такой роскоши ещё не привыкли. Меха — это очень дорого, а откуда у баронских и рыцарских дочек деньги на такую роскошь. А модных журналов сейчас нет, так что приходится самим всё придумывать. Вот и получается то, что получается. Зато к зеркалам Ами и Ирмы очередь. Все хотят на себя полюбоваться.
Пришлось распорядиться, чтобы два больших зеркала установили в большом зале. Нечего дамам толкаться в покоях Ами и Ирмы. Особенно у последней. Вдруг я надумаю к ней заглянуть? Да и у Ами им делать нечего. Я иногда к детям захожу, а там дамы в неглиже. Визгом детей пугают.
Следующую неделю провел на заводе. Потом опять в лагере, потом на заводе. Иногда заскакивал в город. В университет или просто в кабачке посидеть.
А в конце ноября объявились послы от Ганзейского союза. Ну, как послы? Два купца приплыли в Хаттинген и очень уж просили принять их. Ну, посмотрим, что они мне предложат.
В Хаттинген не поехал. Слишком много чести, чтобы граф к каким-то купчишкам черти куда таскался. Распорядился, чтобы привезли их в замок. Вообще-то, свой указ нарушаю. Я ведь издал указ, что чужим купцам в Линдендорф хода нет. Они или в Дуйсбурге торгуют или в Хаттингене. А Линдендорф у меня промышленный и научный центр. И только для своих.
Купцов привезли на следующий день к обеду. Отвезли сначала в город, где их сначала вымыли, выпарили насекомых, потом покормили в каком-то кабаке. Занимался этим Герман. Мы с Гюнтером и Куртом поджидали их в замке. Вот после обеда они и заявились.
Сначала они зависли в зале. Там у зеркал крутилось несколько дам, вот они эти зеркала и увидели. Ходили вокруг них, трогали осторожно, чуть ли не облизывали. Да, зря я всё-таки зеркала в зале установил, надо было какое-нибудь другое помещение подобрать. Как-то не подумал. Правда, для всех это были трофеи из северной Африки, но купцы-то не дураки, знают, что там такого нет. Ну, знают — не знают, а стоять буду на своём. Из Африки и всё. А то через неделю вся Германия будет знать о моей зеркальной мастерской и тогда здесь черт-те что твориться будет.
В конце концов ганзейцев провели в мой кабинет.
— Присаживайтесь уважаемые. С чем пожаловали?
Купцы уселись у дальнего конца стола. Видно, что мужички не простые — очень уж расфуфыренные.
— Ваше сиятельство, мы к
