— Пусто, — усмехнувшись, развёл руками Врангель. — А вот из кармана владыки Парагвая высыпалась бы куча золотых казачьих рублей.
Окружающие офицеры засмеялись, поняв намёк Врангеля: «У кого золотая казна, тот и падишах». Ведь без денег парагвайского магната весь эмигрантский лагерь превратится в нищий цыганский табор, у которого передохли все лошади и украли походные кибитки. Да ещё и заклятые политические недруги тут же начнут междоусобный мордобой.
— Гляди–ка, летит! — вскинув руку в небо, указал на жужжащий вдалеке летательный аппарат самый наблюдательный офицер.
Все собравшиеся поспешили приложить бинокли к глазам и принялись следить за полётом диковинной механической стрекозы. Большинство уже привыкло к чудному виду автожиров, на которых рассекали воздух главы казачьего совета, но для недавноприбывших офицеров техническая авиаштуковина с огромным пропеллером на крыше была в новинку.
Автожир резво приблизился и, прямо сходу, приземлился у подножия холма, лишь слегка чиркнув колёсами по траве. След прослеживался длиной менее десятка метров. Лопасти несущего винта, поднимая ветром траву, ещё по инерции сделали ряд оборотов. Передний тянущий автожир винт тоже чуть прокрутился и замер, а с ним умолк и шум двигателя. Корпус машины чуть не дотянулся до деревянной тумбы для оратора.
Сдвинув в сторону дверцу, полностью застеклённой кабины, наружу выбрался Ронин. Скинул с плеч кожаную лётную куртку и предстал в своём обычном облачении: в длинной чёрной рубахе, казацких штанах с красными лампасами, яловых сапогах и чёрной папахе, лихо надетой набекрень. Хрестоматийный облик батюшки Алексея дополнял болтающийся на массивной цепи золотой наперсный крест. Однако по случаю военной коллегии, появились и другие атрибуты: на офицерской портупее слева на поясе висели ножны с коротким японским мечом, вакидзаси, а на правом бедре примостилась деревянная кобура маузера. Инкрустированная серебром рукоять древнего самурайского меча и колющий глаз золотой церковный крест, вкупе с чёрной полурясой и казацким нарядом, производили дикое впечатление.
Приветственные возгласы войсковой атаман услышал только с меньшей части зрительской трибуны: от казаков, анархистов и группки красноармейцев. Другая часть трибун хранила гробовое молчание.
— Ну и кислые же у вас рожи, господа офицеры, — заняв место оратора, рассмеялся атаман парагвайского казачества. — Что, не нравится в кривое зеркало смотреться? А вы думаете, мне взирать на ваш пёстрый балаган приятно? Для полной красоты картины среди ваших рядов только вида жёлтого азиатского халата барона Унгерна не достаёт.
Алексей сбросил улыбку, нахмурил брови и суровым взглядом медленно провёл с одного края трибуны до другого. Взору предстали: красноармейцы в будёновках с красными звёздами и гимнастёрках с синими околышами на груди, разодетые кто во что горазд анархистские атаманы, казаки в форме различных землячеств, морские офицеры в чёрных и белых кителях с блестючими пуговицами, сухопутные офицеры всех родов войск, с золочёными погонами и аксельбантами.
— И мой короткий клинок вам не по нраву⁈ — молниеносно выхватил вакидзаси из ножен Ронин и вонзил остриё в верхнюю планку ораторской трибуны, впритирку с блюдцем со стаканом воды. — А ну, кавалерийские рубаки, попробуйте свои клинки так споро из ножен достать!
Никто даже и не попытался посоревноваться в ловкости с лихим атаманом. Да ежели бы и осмелился кто, так длинную шашку, сидя в плотных рядах, быстро не выхватить. Морские офицеры могли бы кортиками сверкнуть, но культурно воздержались от бравады.
— А зачем тогда шашку на боку таскать, если с ней ни марш–бросок совершить, ни в тесных окопах не размахнуться? — ловко выдернул из кафедры короткий клинок Ронин и вложил в ножны. — Лишь на парадах красоваться? Так на то в Асунсьоне парагвайская армия имеется. Желающие могут попроситься в её стройные ряды, я уж похлопочу.
— Кстати, а какова, на сегодняшний момент, численность парагвайской армии? — чтобы слегка разрядить накаляющуюся атмосферу, подал запрос с места неформальный вожак оппозиции, генерал–лейтенант Врангель.
— О-о, за год троекратно возросла грозная сила — до десяти тысяч штыков, — поиронизировал над войском аборигенов казацкий атаман. — Правда, для страны с полутора миллионным населением это уже приличных размеров армия. При этом заметьте, господа офицеры, что больше половины жителей Парагвая — недавно прибывшие русские эмигранты.
— Да в любой российской губернии жителей больше! — задорно выкрикнул какой–то офицер из заднего ряда.
— В планах на ближайший год — нарастить численность населения ещё вдвое, — гордо подбоченясь, амбициозно заявил парагвайский магнат и похвалился: — Экономическую мощь государства мы уже вчетверо, против прежней, подняли, а к концу года, думаем, и впятеро увеличение выйдет.
— Крутенько растёте, батюшка, — пупок–то не развяжется! — выкрикнул другой балагур.
Офицеры дружно рассмеялись.
— Так раньше–то местные заводы только в полсилы работали, — решил объяснить феномен столь бурного экономического роста магнат. — А теперь в три смены пашут, да на полную мощь. Рынок сбыта продукции в Советскую республику на ближайшую пятилетку гарантирован, а дальше по всему миру расширяться начнём.
— А пустят⁈ — выкрикнул тот же балагур.
— И почему только впятеро к концу года вырастем? — заметил арифметическую ошибку другой внимательный слушатель.
— Так пока не выходит у нас быстрее расти — на заводах стройка новых цехов идёт, и электрификация с механизацией старых производств, — развёл руками магнат. — Да обучение нового персонала тоже дело не быстрое. Так уж, потерпите, господа, не в один год новая держава строится. А касательно запретов, то придётся бить наглые морды конкурентам, для острастки. На то сильная армия и нужна. Затем вас собрал, помыслить о её устройстве.
— А чего же тогда к казацким шашкам придираться начал? — посчитал необходимым подать и свой возмущённый голос пышнотелый сосед Врангеля.
— Да вы все, как оружие старой империи: и бросить жалко, и в бою эффективно применить нельзя, — тяжело вздохнув, махнул ладонью атаман. — Война нынче другая пошла, дальнобойная и скоростная, тут саблей до врага дотянуться не успеешь, как из самого пулями дуршлаг сделают. Великая война показала пулемётами и окопами, что коннице на линии фронта не выжить, а значит и шашками казакам больше на скаку не размахивать. Коли по сердцу вам в бою холодное оружие и навыки с ним уж наработаны, то укоротите шашку вдвое да клинок переточите. Тогда и в стремительной атаке не помешает, и в тесной рукопашной схватке подсобит.
— И казачьей казне перевооружение не в убыток станет, — язвительно заметил тот же недовольный толстячок и продолжил гундеть: — А форма золотопогонная, чего тебе, товарищ атаман, глаз колет?
— Уж больно яркая мишень в современной войне, — усмехнулся Алексей и, вытащив белую тарелочку из–под стакана, высоко поднял над головой.
Через секунду керамическая тарелка разлетелась на осколки.
Из глубины поля, справа от трибуны, докатился звук винтовочного выстрела.
Зрители в бинокли обшарили близлежащее пространство, но лёжку стрелка не обнаружили.
— Заранее подстроенный фокус, — презрительно фыркнул генерал–критик.
— Да, на Дальнем Востоке мне довелось и факиром поработать, — кивнул Ронин. — Но сегодня у меня светопреставление помасштабнее намечено. Хотя и мелкими фокусами пренебрегать не буду. Господин генерал, гляжу, вы на первом ряду примостились, не отважитесь ли снять фуражку и вытянуть с ней руку вперёд.
В напряжённой тишине трибун, генерал встал, недовольно пыхтя, медленно снял фуражку и, держа за край козырька, осторожно протянул вперёд.
За время неспешных движений невольного ассистента, резвый факир успел достать из кабины рядом стоящего автожира телефонный аппарат. С виду даже очень обычный телефон, с трубкой и длинным, соединяющим с кабиной, проводом.
— «Облако», вызывает «Ягуар» — дай связь с «Оленем», — щёлкнув тумблером на корпусе телефона, воззвал к неведомой силе парагвайский шаман.
