Рейха? – буркнул вояка.
-Расслабьтесь, сержант, - произнёс чей-то мягкий и вкрадчивый голос. – Этот малец ведь не враг Рейха, а верный гражданин!
Из «мерседеса» вышел высокий и статный военный, в отличие от остальных одетый в чёрную как смоль форму. Михаэль с изумлением рассмотрел петлицы с двумя молниями, но ещё больше его взволновал череп на фуражке. Гестапо подобное не носили, это уж точно.
-Штурмбаннфюрер, этот мальчишка мог оказать помощь пилотам, - сказал сержант. – Нужно допросить его!
-Повременим, - усмехнулся незнакомец. – Как твоё имя, юноша?
-Михаэль Тульц, - ответил тот. – Я собирал ежевику, это не воспрещается!
Штурмбаннфюрер окинул взглядом траву, где рассыпались ягоды. Михаэль воспользовался заминкой, чтобы рассмотреть его лицо. На вид ему лет тридцать пять, глаза голубые, с холодным блеском оружейной стали. Волевые скулы, крупный нос, тонкие губы выдавали в нём истинного арийца. Небольшой шрам на подбородке.
-Видел падение самолёта? – спросил незнакомец.
-Не аэроплан это, - ответил Михаэль. – Может я и фермер, но не дурак.
-Самый умный? – буркнул сержант. – Отвечай на вопрос, а не то…
-Обыщите судно, - приказал штурмбаннфюрер. – Я уверен, что пилот на месте, живой или мёртвый он ответит за нарушение границ Германии!
Сержант ринулся к диску. Не без страха он замялся возле входа, и наконец вошёл внутрь, пригибая голову. Послышалась возня, изумлённый крик.
Сержант выбрался наружу: бледный, глаза выпученные, винтовка болтается на плече. Перекрестился и крикнул:
-Там демон!
-Что за чушь! – фыркнул штурмбаннфюрер. – Вы там газу надышались?
-Не человек!
-Он говорит правду, - подал голос Михаэль. – Я видел пилота своими глазами, вы должны отпустить его. Это уж точно не вражеский лазутчик. Он вообще не отсюда… он…
Юноша поднял голову к небу, красноречиво показывая свои мысли.
-Ох, вляпался ты, Михаэль, - проговорил штурмбаннфюрер. – А я ведь собирался тебя отпустить, думал безмозглый фермерский сынок. Но разума у тебя больше, чем у того сержанта. Знаешь, что в гестапо делают с предателями? Выдёргивают ногти, обрезают кожу на подошвах и заставляют ходить по соли. Хочешь ощутить это?
Паника застлала разум Михаэля, он побледнел, язык не слушался. Он лишь беспомощно смотрел на военного, открывая и закрывая рот, словно рыба, оказавшаяся на берегу.
-Этого можно избежать, - ухмыльнулся штурмбаннфюрер. – В тебе ведь нет еврейской крови?
-Никак нет! – Голос парня напоминал комариный писк. – Мы чистокровный немцы!
-В гестапо умеют проверять родословную, - хмыкнул незнакомец. – Но в СС мы ценим хитрость и пытливый ум. Ты этим обладаешь. Готовься к новой жизни, Михаэль. Ты поступаешь в распоряжение охранных отрядов Генриха Гиммлера. Закончишь школу офицеров, куда я лично тебя порекомендую.
-Но моя мама… она в больнице…
-Не волнуйся, я прослежу, чтобы за ней вёлся круглосуточный уход, - кивнул штурмбаннфюрер. – Рейх ценит матерей истинных сынов Германии. Эй, сержант! Немедленно захватите пилота! Или вы трусливый щенок?
Солдат вытянулся по струнке смирно. Кивнул двум сослуживцам, и они вместе полезли в диск.
-Что вы с ним сделаете? – спросил Михаэль, который уже знал ответ.
-Если это тот, о ком я думаю, он поможет поставить врагов Германии на колени, - ответил штурмбаннфюрер. – Ты готов к службе, сынок?
Михаэль неохотно кивнул.
-Так не пойдёт! Хайль Гитлер!
Штурмбаннфюрер выкинул правую руку вверх.
-Хайль Гитлер! – повторил жест Михаэль.
Девушку привели минуту назад, выглядела она ужасно. В рваной гимнастёрке, волосы грязными космами свисают на лицо. На ногах даже нет сапог: голые ступни покрывают какие-то тряпки. Посадили в кресло, привязали руки к подлокотникам. Та и не пикнула, слышалось лишь тяжёлое, почти не женское дыхание, словно у какого-то зверя, попавшего в капкан.
Так и есть: в гестапо ловят в силки, но о смерти здесь думают в последнюю очередь. Первая заповедь любого допроса: обвиняемый должен продержаться в сознании как можно дольше. Каждая минута мучений и издевательств приводит к новым сведениям, информации, за которую можно получить повышение.
Антон Звягин налил воды в стакан и несколько мгновений глотал жидкость, жадно, чувствуя, что сушняк не спадает. Слишком всё это тяжело, но работать надо.
-Фрау Риц, - произнёс лейтенант Зингер. – Вы доставлены в отделение полиции по обвинению в распространении коммунистических листовок. Кроме того, за вами числится саботаж на фабрике мебели, где призывали к забастовке рабочих…
Девушка неожиданно рассмеялась. Звягин вздрогнул: смех получался настолько живым и звонким, в нём царило настоящее веселье, словно они торчали не на допросе, а сидели на полянке, рассказывая анекдоты и наслаждаясь пикником.
— Вот же стерва, - фыркнул Зингер и ударил девушку по лицу тыльной стороной ладони. – Ну как теперь? Радости поубавилось?
Фрау Риц сплюнула кровью. Волосы откинулись назад. Антон рассмотрел её более пристально и едва не вскрикнул. Пурпурные кровоподтёки чуть ли не на каждом сантиметре кожи, на щеках царапины, видны фингалы. Новая струйка крови вытекала из нижней губы. А ведь девка та ещё красавица. Голубые глаза, симпатичные черты лица, но во взгляде читалась несгибаемая решимость.
Что и не удивительно, некоторые так просто не ломаются.
-Ты у нас новенький, - сказал Зингер, поворачиваясь к Антону. – Так что приступай к действию. Сможешь расколоть её за пять минут и с меня пиво.
Звягин судорожно кивнул. Лицо лейтенанта казалось непроницаемым: холодные глаза, на губах нет и подобия улыбки. Нельзя отступать, иначе его посчитают слабаком, недостойным работы в гестапо.
-Сдай подельников! Хочешь, чтобы это прекратилось?
Слова вырывались изо рта Антона с трудом, но голос оставался твёрдым и сухим, будто наждачная бумага. Он подошёл к девушке, чувствуя запах её пота, смешанный с кровью и страхом.
-Пошёл ты! – ответила девушка, продолжая смеяться. – Я не какая-нибудь шавка, что за кусок кости готова лизать ботинки. Ничего я не знаю, меня взяли по ошибке! Отпустите домой!
-Ты у меня будешь лизать кое-что другое, тварь!
Зингер проскочил мимо Антона и ударил девушку в живот кулаком. Та поперхнулась, закашлялась, по лицу заструились слёзы.
-Не нужно! – крикнул Звягин. – Я веду допрос! Не вмешивайтесь, лейтенант!
Зингер демонстративно поклонился, в этот раз ухмыльнулся. Чем-то он напоминал Антону хорька: мордочка вытянутая и хитрая. Серая форма нациста шла ему как никому другому.
-Мы здесь не для того, чтобы вас пытать, фрау, - сказал Звягин. – Нам требуется только правда, которая спасёт
