кармана пистолет, выстрелил в полицейскую цепь. А в ответ грянул залп и прогремела пулемётная очередь.
Я бросился прикрыть фюрера своим телом, и пуля ударила меня в грудь. Неподалёку от меня упали телохранитель Людендорфа и Геринг. Ещё один звук падающего на мостовую тела раздался за моей спиной. Я, тоже упав, с трудом повернул голову и увидел лежащего навзничь фюрера. На месте его правого глаза была окровавленная дыра, а левый неподвижно смотрел на небо.
И тут сознание покинуло меня.
4
Владимир Михайлович Бабушкин, октябрь 1993 года
Борю Уманского я «прихватил» на фарцовке ещё в дни Олимпиады. Этот подающий надежды студент-экономист фарцевал не жвачками и джинсами, а электронной техникой: магнитофонами и радиоприёмниками. С телевизорами, очень ценимыми в Союзе, не связывался из-за их громоздкости. Да и какой турист или спортсмен, приехавший в Москву на несколько дней, повезёт с собой телевизор?
Прихватил, но не посадил, поскольку парень согласился сотрудничать. И действительно очень помог, «сдав» некоторых дельцов, занимавшихся куда более серьёзными делами, валютчиков. После окончания института он благополучно «влез» в Минвнешторг, работал за границей, вернулся оттуда довольно богатым человеком, а когда началась «перестройка», пристроился в один из первых в Советском Союзе коммерческий «кооперативный» банк «Строинвест». Так что опыта у молодого мужчины «либеральной национальности» было достаточно и в области международного бизнеса, и в банковской сфере, и в обычной «коммерции».
Но главное достоинство Бориса Яковлевича — вовсе не в этом опыте, а в его связях, знакомствах. В том числе и в окружении российского «гаранта конституции». Так что предложение «порулить» нашим «кооперативом» ему, несколько тяготящемуся третьими ролями в банке, пришлось Уманскому по нраву. Особенно — когда я обрисовал, какими суммами он будет ворочать, и какими сделками руководить. Он же, поработав «за бугром» прекрасно знал, что торговые операции с оружием лишь немногим менее прибыльны, чем торговля наркотиками. А поскольку с 1980 года был напуган вниманием со стороны «конторы», к делу всевозможного лицензирования и получения разрешений подходил очень ответственно.
Нет, спихивать за рубеж завалы советского оружия мы не собирались. «Заветы» Георгия Сергеевича Павлова гласили, что это оружие следует переправлять в прошлое, в остро нуждающийся в нём предвоенный Советский Союз. Оружие, технику, технологии, оборудование. Умеющих со всем этим обращаться людей, наконец.
А чему вы удивляетесь? По статистике, за 1991 год в РСФСР пропало без вести более 60 тысяч человек. Большинство, конечно, нашлось либо живыми, либо мёртвыми. Но несколько тысяч всё равно исчезло бесследно. В следующем году эта цифра ещё увеличилась, а в 1993 году, судя по тенденции, снова вырастет. Ну, и почему бы нам не «присоседить» к ним тех, кому весь этот «дикий капитализм» встал поперёк горла?
Где брать то самое оружие? Да после вывода советских войск из Европы и расформирования базирующихся там «групп войск» все эти танки, пушки, грузовики и даже ракеты гниют под открытым небом в чистом поле. Десятки тысяч единиц! В лучшем случае — на базах длительного хранения, где тоже не хватает ни денег, ни людей, чтобы поддерживать их в боеспособном состоянии. А американские п натовские «партнёры» срочно требуют это всё утилизировать.
Но тот же танк просто так в мартеновскую печь не засунешь: габариты, знаете ли, великоваты. Приходится «пилить» его на части, «укладывающиеся» в определённые геометрические размеры. А это дорого, крайне дорого! Вот наш «кооператив» (не будем показывать пальцем, кто именно, хотя это были мои бывшие коллеги) и «подсмотрел» технологию: у танка срезается пушка, вынимаются мотор и все приборы, корпус и башня герметизируются, заливаются обыкновенной водой. Потом — бум! Взрываются по восемь противотанковых мин (тоже, кстати, подлежащих уничтожению), закреплённых на каждой из внутренних стенок бронекорпуса. И вот вам готовые ошмётки стальных плит, которые можно уже и в мартен совать.
Разумеется, этим варварством мы собирались заниматься только с совсем уж безнадёжными экземплярами. А остальное, за утилизацию которого государство ещё и приплачивать будет (зря, что ли Боря знаком с кучей членов правительства и «советников» президента?), собираем в нужном месте и готовимся перегнать в прошлое. Полностью боеспособное, комплектное и отремонтированное. Даже не столько сами эту технику «до ума» доводит, а финансируем персонал тех самых баз хранения, который по службе обязан этим заниматься.
В этом деле главное — тщательно спланировать весь процесс. А перед тем — определиться, какую технику следует гнать в сталинский СССР, а какая там не нужна. К примеру, те же самые Т-80 с газотурбинным двигателем и сложной электроникой совершенно излишни. А вот всё ещё имеющиеся на складах Т-44, Т-54, Т-55 и даже Т-62 вполне подойдут. «Катюши» на базе Зил-157 просто «на ура» пойдут, как и запасы ракет к ним (не поверите, но их на артиллерийских базах хранения до сих пор навалом!). Пушки, гаубицы и особенно, если помнить историю Великой Отечественно, зенитки. Любых систем и калибров! Грузовики, грузовики, грузовики! Плюс прочие тягачи и разнообразные радиостанции любых систем и поколений.
Вот только Иван наш Степанович Туманян меня огорошил своими расчётами. Во-первых, «канал в прошлое» отнюдь не везде может действовать стабильно. В Подмосковье, где он проводил свои опыты, он может существовать довольно короткое время, максимум — пятнадцать-двадцать минут. И перебросить с его помощью возможно за сеанс буквально несколько тонн грузов, затратив приличное количество энергии.
— Более оптимально для этого «пятно контакта» на Урале. Там пока можно открывать его на несколько часов. На всё время, которое аппаратура может работать без текущего обслуживания. И объёмы перебрасываемого груза не лимитированы: хоть пароходы перегоняй.
Вот это «пока» меня и насторожило. А Туманян, поморщившись, признался:
— Расчёты показали, что «пятно контакта» деградирует. Предельный срок операции по переброске — июль-август 1994 года, после чего свойства «пятна контакта» восстановятся лишь через дюжину лет.
Ну, это в дополнение к тому, что выбрать «конечную» дату в прошлом мы не можем: «прокол во времени» возможен лишь на строго определённое количество дней. Точнее — часов. Поэтому дата и время нашего года и года попадания совпадать не будут.
В-третьих, и это самое главное, попадём мы не в собственное прошлое, а в какое-то «ответвление временнОго потока». Выяснением, какое именно, чем оно отличается от известного нам прошлого, Туманян и занимался всю весну и лето1993 года. И
