ни один шизофреник придумать не способен.
Но… Шуточки шуточками, а дело серьёзное. Не стоит забывать, где я в данную минуту нахожусь и кем являюсь. Поэтому, естественно, опасные мыслишки были изгнанны из головы, а сам я, сообщив в который раз о своей службе в НКВД, сидел под пристальным взглядом начальника сыскной полиции, выдерживая паузу. Пусть проникнется до конца. Вижу, как сильно хочется поверить господину Риекки в свалившееся на голову счастье.
— Интересно, конечно. — Эско перестал меня гипнотизировать. Взгляд его окончательно подобрел. — А как же так вышло, Алексей, что ты вдруг стал сотрудником НКВД? Я ведь в курсе, что твоего отца в 1927 году расстреляли. Сам понимаешь, должность обязывает следить за любыми мало-мальски важными событиями. Он и с поезда сойти не успел, а его уже ждали. Неужели не волновал тебя данный факт, когда ты в ряды чекистов вступал?
— О-о-о-о-о… Тема эта интересная. Долгая… — Протянул я многозначительно.
— Так может, чайку⁈– Риекки вскочил на ноги, с громким скрежетом отодвинув стул. Взмахнул руками, будто курица-наседка крыльями. Очень, очень он старался показать мне образ доброго дядюшки. Суетился нарочито, кудахтал. — Что ж мы, будто совсем чужие люди! Ведь знакомы уже…
Эско закатил глаза и даже губами принялся шевелить, словно подсчитывает годы.
Ох и брехло, конечно, этот начальник сыскной полиции. Он давно все прикинул и посчитал. Едва я только назвал свою настоящую фамилию. Актер недоделанный. Хотя… Признаю. Отменно выходит у него изображать выбранную роль.
— Ого! Уже, получается, двенадцать лет прошло с той встрече в парке. — Эско покачал головой и причмокнул губами. А в следующую секунду взгляд у него стал холодный, острый. Всего лишь на мгновение, но я заметить успел. Будто на солнышко туча набежала и тут же исчезла. — Хорошая память у тебя, Алексей. Отличная, можно сказать. Было-то всего тебе…
— Семь почти исполнилось. Без нескольких месяцов. Не напрягайтесь. — Прервал я начало очередной актерской зарисовки «добрый дядюшка вспоминает детство племянника». Иначе мы никогда такими темпами к главной сути не перейдём. А я, между прочим, устал, как собака. — Шесть лет еще было, когда с вами встретились. Но у меня день рождения в декабре. Можно сказать, почти семь. Запомнил, да… Знаете, мало, если честно, помню из детства, но вас отчего-то четкой картинкой сознание запечатлело. Сам удивляюсь.
Вообще, это воспоминание из прошлого деда оказалось, как нельзя кстати. Оно всплыло у меня ровно в тот момент, когда на стол в учебном классе легла толстая папка и я увидел личное дело начальника сыскной полиции. Вернее, когда увидел его фото.
— Черт… Я знаком с этим мужиком! — Вырвалось у меня вслух.
— Слушатель Реутов! — Рявкнул стоявший рядом Панасыч, мой куратор и воспитатель, — Ты, пожалуйста, за языком-то следи. Мужик…Надо же как ты его. Это — Эско Риекки, начальник сыскной полиции Финляндии и недооценивать его очень опасно.
— Финляндии? — Я поднял голову, с удивлением уставившись на чекиста. — Зачем мы смотрим личное дело какого-то, извиняюсь, дурацкого начальника полиции какой-то дурацкой Финляндии, если нам нужен Берлин? Я вам, Николай Панасыч, сейчас, возможно, секрет открою, но Германия это совсем не Финляндия. А Берлин, в свою очередь, до сегодняшнего дня числился столицей именно Германии.
— Реутов… — Панасыч тяжело вздохнул.
Думаю, он в данный момент испытывал сильное желание стукнуть меня по голове. Признаюсь честно, в последнее время, после встречи с Берией и особенно после гибели одного из своих врагов, я заметно расслабился в общении с Шипко. Иной раз позволял себе лишнего.
Что интересно, зная мою настоящую фамилию, Панасыч все равно называл меня той, которая много лет прятала сына Сергея Витцке от посторонних глаз.
— Я вот стесняюсь спросить, Алексей, ты как себе это представлял? Что тебя специальным рейсом прямо в Берлин доставят? Оркестр, может, пригласят? Транспаранты всякие нарисуют. Мол, добро пожаловать советский разведчик, товарищ Реутов. Или собрался половину Европы пешком по лесам идти? А потом что? Граница нынешней Германии это тебе не проходной двор.
Вот тогда-то Шипко и объяснил всю суть задумки чекистов.
Вариантов, с помощью которых нелегалу можно попасть в Германию, было немного. И Финляндия — самый оптимальный из всех. Во-первых, граница с СССР удобная. Во-вторых, фины сейчас близко с немцами сотрудничают. Особенно спецслужбы. А уж когда выяснилось, что маленький Алеша пересекался с начальником сыскной полиции, стало понятно, вариант вообще остался один.
А я ведь до последнего надеялся, что дурной сон под названием «Путешествие в прошлое» вот-вот закончится. Не закончился. Похоже, я действительно окончательно стал дедом. Получается, моя настоящая жизнь — хрень собачья. А вот дедуля для страны — человек особенно важный.
Когда стала известна точная дата моего отбытия, двое товарищей, Подкидыш и Бернес, которые входили в нашу особую спецгруппу, решили сделать сюрприз и организовать «проводы».
Мы ведь не думали, что нам порознь в Германию придется добираться. Мне казалось, это больше будет похоже на сцену из фильма. Ночью нас с самолета выкинут где-нибудь в немецких лесах. С парашютами, естественно. Хотя, Панасыч и без них вполне мог бы. Чувство юмора у него специфическое.
Но… Шипко прав. Такой способ больше подойдет диверсантам. А мы — нелегалы. У нас все серьёзнее.
— Смотри, что есть… — С загадочным видом сказал Подкидыш и жестом фокусника вытащил из-за спины пузырёк с прозрачной жидкостью.
— Что это? — Хмуро поинтересовался Бернес.
Марк вообще пребывал в дурном расположении духа. Ему ужасно не понравилась новость, что в Германию мы попадём разными путями. Причем я — самым сложным.
— Спирт. — Сообщил радостно Подкидыш и осклабился. А потом еще совершенно по-дурацки добавил, — Гы-гы…
— Ты приболел? — С подозрением поинтересовался Марк.
Взгляд его выражал откровенное сомнение. Будто Подкидыш — это такой человек, который точно заболеть не может.
— Ты дурак? — Ванька нахмурился и опустил руку, в которой держал пузырёк. — По-твоему спирт только во время болезни пьют, чи шо?
Мы находились в своем, отдельно стоящем бараке. Буквально час назад стало известно,
