Покопался поглубже, нашёл четыре снаряжённых рожка.
Жаль, в этом времени разгрузки нет. Есть поясная сумка на два рожка, да неудобная будет за рулём. «Ладно, придётся сшить себе „лифчик“ самому, из брезента», — подумал и положил автомат под своё сиденье. Пусть будет под рукой. Потом проверил уровень топлива, масла. Всё в норме, а если учесть, что у Виллиса запас хода почти 480 км, то можно будет долго не думать о заправке. Впрочем, и запасная канистра у Оленина нашлась. Он её сзади приспособил на кронштейне, рядом с запаской. Хорошенько примотал.
Вот вопрос: что же случилось с товарищем старшиной? Почему я в его теле оказался? Может, он в моём? Может, в таком случае я там, в своём времени, жив остался, и теперь Алёха сидит и мотает башкой, пытаясь понять, что это за люди вокруг него, непонятно во что одетые и со странным оружием в руках?
Снова полковник меня отвлёк. Вернулся, сел в машину. Его охранники расположились позади. Я завёл движок, мы отправились дальше. На этот раз дорога становилась всё труднее — больше песка, несколько раз пришлось попискивать, и охране даже толкать тачку, чтобы вылезти из рыхлой западни. Но главное, что я постепенно осваивался с управлением. Внутри меня нарастало чувство, что начинаю привыкать к этой роли. Полковник был молчалив и потому не отвлекал разговорами, и я мог сосредоточиться на дороге и своих мыслях.
Мы подъехали к ещё одному пункту на передовой линии. Я прислушался. Тихо. Удивительно. Особенно для человека, который уже несколько месяцев живёт среди постоянного шума. То автоматы хлопают, то пулемёты рявкают, то над головами прогремит самолёт. Про взрывы уж и говорить нечего. Канонада если когда и стихает, то лишь под утро. А так ощущение, что арта вообще не отдыхает. Долбит и долбит по врагу.
Здесь же вдруг раз! И тишина.
Полковника и здесь встречали офицеры. Один указал мне на укрытие. Я заехал туда и собирался было подождать, но вскоре прибежал боец охраны и позвал за собой. Схватив автомат, побежал. Мелькнула в голове мысль шальная — «надо бы тачку поставить на сигнализацию», даже рукой цапнул за карман галифе в поисках брелка, но тут же её одёрнул. Какая, на фиг, сигналка? Ключ бы не профукать, вот что важно.
Боец провёл меня на командный пункт. Мы остановились в сторонке, чтобы не мешать командирам. Приведший стоял и напряжённо посматривал по сторонам. У меня возникло ощущение, что мы тут самого президента охраняем. Видел однажды вблизи, как федеральная служба охраны работает. Создают вокруг первого лица настоящий кокон: окружают плотным кольцом, внутрь которого запускают лишь тех, кому можно. И колец таких не одно, а… много, видимо.
На командном пункте, накрытом маскировочной сетью, царила напряжённая атмосфера. Офицеры обменивались информацией, карты покрывали весь стол из грубо сколоченных досок. Мне жуть как хотелось заглянуть туда. Хотя бы затем, чтобы понять, на каком участке фронта находимся. Какие населённые пункты рядом. Я-то историю помню, но ведь в советско-японской войне театр боевых действий был поделён на три фронта: Забайкальский, Первый и Второй Дальневосточные.
Полковник погрузился в обсуждение, а я осмотрелся, стараясь понять больше о происходящем. Внезапно ощутил на себе чей-то взгляд. Обернувшись, увидел молодого капитана, который смотрел на меня с интересом. И даже, кажется, чуть подозрительно.
— Ты новый водитель комполка? — спросил он, подойдя ближе.
— Так точно, — ответил я, пытаясь казаться уверенным. — Старшина Оленин!
— Я начальник охраны товарища полковника, капитан Севрюгин, Никита Иванович. Смотри, Оленин. Вози комполка осторожно. Головой за него отвечаешь! Сразу тебе скажу: я был против твоего выбора. Лучше бы кого-нибудь из своих, чем из СМЕРШ. Но он наслушался, какой ты лихой водила, поверил. Оправдай. Иначе… — он нахмурился, так что брови сошлись вместе.
«Ишь ты, суровый какой! Гусь!» — подумал я, стараясь не усмехнуться. Капитан Севрюгин был лет 23-х примерно, а мне-то в той жизни 48 недавно стукнуло. Да и здесь тридцатник. Но что ж, придётся не выдавать своего возраста.
— Постараюсь оправдать доверие, товарищ капитан, — ответил ему.
— Ладно. Удачи тебе. Полковник строгий, но справедливый. Надеюсь, ты справишься.
— Спасибо, — сказал я, кивнув. — Постараюсь.
Капитан кивнул и вернулся к своим обязанностям, а я остался стоять на месте, вслушиваясь в разговоры офицеров.
Но просто так стоять и слушать было слишком опасно. Всё-таки я простой старшина, не офицер даже. Ещё решат, чего доброго… Но всё-таки за те полчаса, что находился поблизости (периодически выходил в сторонку, делая вид, что осматриваю прилегающую территорию), успел услышать несколько важных вещей. Прежде всего, как и предполагал, здесь уже не Забайкальский военный округ, а 1-й Дальневосточный фронт.
Командующий наш с сегодняшнего числа — Кирилл Афанасьевич Мерецков, маршал Советского Союза, человек уникальной судьбы. На второй день войны его вызвали в Москву и арестовали. Издевались зверски, били отчаянно. Он не выдержал и даже подписал признательные показания. В августе смог передать письмо на имя Сталина: просил отправить его на фронт. И чудо случилось: в сентябре отпустили, дали отдельную армию.
Если расскажу кому — не поверят! А скорее, просто отправят в Особый отдел и там вынут душу, выясняя, откуда у меня в голове столько секретной информации. Не стану же им объяснять, что к своим 50 годам много прочитал книг об истории Второй мировой и Великой Отечественной, а уж фильмов, документальных и художественных пересмотрел — не счесть. К тому же много приходилось общаться с ветеранами, пока те ещё живы были. Журналистика — это не просто шлёпать пальцами по клавишам. Это попытка понять людей.
А ещё у меня дед прошёл войну, сражался на Курской дуге и был ранен, другой воевал под Сталинградом. В общем, мне есть чем гордиться. Потому я и пошёл добровольцем на спецоперацию. Обидно стало: деды бились со всякой нечистью, а получается, она снова ползёт по миру. Теперь я здесь, стою и прислушиваюсь к тому, что говорят офицеры на совещании.
Короче, фронт понятен. У нас — 112-й отдельный танковый полк, которым командует Андрей Максимович Грушевой. Насколько смог догадаться, предстоит нам участвовать в стратегической Маньчжурской операции на харбино-гиринском направлении. Иными словами, наступать будем на запад и юго-запад, в сторону Маньчжоу-Го и Кореи. Конкретно нашему полку предстоит форсировать Уссури, до которой по прямой километров семь, в направлении на Мишань, где японцы соорудили укрепрайон. Вот его-то нам и предстоит вскрыть,
