– Приказываю сложить оружие и поднять руки! – уже из травы приказал подполковник.
Гауптман застыл, заворожённо глядя на пулемёт. Наличие этого незамысловатого аппарата для истребления людей у экипажа самолёта в корне меняло дело. «Гранатой не достать, далековато!» – прикинул гауптман, тем не менее делая за спиной знак рукой «По команде – вперёд!», крикнул зло и обиженно: – Да вы там что, белены объелись? – и бросился в атаку.
Первые пистолетные пули, как он и надеялся, пролетели мимо. Обогнавший его диверсант сделал замах рукой и повалился, скошенный пулемётной очередью. Граната выпала у него из руки и отлетела чуть ли не под ноги гауптману. Тот резко оттолкнулся от земли, стараясь отпрыгнуть подальше, ещё в воздухе почувствовал, что шальная пуля его всё-таки достала, потом был взрыв и затмение сознания.
Как его людей атаковали вылетевшие из леса всадники, он уже не видел, как не видел мотоциклиста, который на большой скорости промелькнул на дальнем плане. Впрочем, мотоциклист остался незамеченным, кажется, и для других участников схватки…
* * *
Как и большинство спрятавшихся за самолётом, пассажиров Браун напряжённо следил за тем, как развиваются события по ту сторону фюзеляжа. Отчаянная попытка германских диверсантов (Браун быстро сообразил, кем были люди, атаковавшие их временный лагерь), пресечённая разящим пулемётным огнём, появление на поле боя русской конницы, довершившей разгром – и вот уже суперпупер засекреченный конструктор утвердился в мысли: поступление на службу в ведомство генерала Дорнберга откладывается на неопределённое время. И от этой мысли ему стало почему-то весело. Но всё опять испортил Улссон, про существование которого Браун на время забыл. Но нет, вот он, лежит рядом и зло шипит в ухо:
– Поторапливайтесь, Вернер! Пока все отвлечены зрелищем, нам самое время убраться отсюда подальше.
– Убраться? – повернул голову Браун. – Куда? Зачем?
– Я же сказал: подальше. Отсидимся в каком-нибудь укромном месте до подхода наших войск. А они будут здесь очень скоро, поверьте мне!
Вот ещё! Он даже не уверен, хочет ли, чтобы его везли в Берлин и далее по назначению, а уж бежать, стирая ноги – избави Боже! Все эти мысли, по-видимому, отразились на лице Брауна, на что Улссон тут же привёл последний аргумент: достал пистолет и больно ткнул стволом в бок инженера.
– Быстро!
«Выстрелит», – понял Браун и подчинился насилию.
Пригнувшись, они побежали прочь от самолёта, хотя могли это делать и в полный рост: на их побег никто не обратил внимания. За исключением спецагента Маруси, которая незамедлительно устремилась следом за беглецами.
– Пятеро пленных, включая командира группы, остальные диверсанты уничтожены. А с нашей стороны, не считая четверых раненых, никаких потерь! Неплохой итог, а, товарищ подполковник?
– Пожалуй, – согласился Васильков, с улыбкой глядя на довольную физиономию Гончара. – Главное, все пассажиры живы!
– Это да, – кивнул пограничник.
– Кстати, – напомнил Васильков, – вы так и не рассказали: как вы здесь оказались?
Гончар, не артачась, изложил вкратце и своими словами историю, которая нам уже известна, завершив повествование словами:
– Перед самым выходом из Петрограда пришла радиограмма о вашем самолёте, и о том, что немцы его тоже ищут.
– Не только ищут, – перебил Гончара Васильков, – но, как видите, и нашли.
– Да, – согласился Гончар. – Но ваша бдительность, и то, что мы вовремя подоспели, свели их временный успех к нулю. Однако, – огляделся пограничник, – где сопровождавшие самолёт представители органов?
Васильков кивнул в сторону лежащего неподалёку гебиста.
– Где девушка? – спросил его Гончар, когда оказался рядом, но тот лишь пожал плечами.
– Да вот тут она лежала, – показала рукой пожилая пассажирка, – а куда делась – не знаю…
– А вот тут были ещё двое мужчин, – сказал гражданин в шляпе, – теперь они тоже исчезли…
– Ясно! – Гончар быстро определил возможное направление побега. – Лукашенко, Янукович, Медведев, по коням!
Браун был неплохим спортсменом, но бегать привык по ровной поверхности.
– И как тебя угораздило?
Улссон склонился над побелевшим Брауном. С повреждённой ноги осторожно сняли ботинок, потом носок. Щиколотка на глазах распухала и наливалась багрянцем.
«Вряд ли это вывих, – подумал Улссон, – но попробовать стоит», – и дёрнул за ногу. Браун вскрикнул и потерял сознание. «Ладно, отсидимся здесь», – решил Улссон, но шум приближающейся погони потребовал принятия другого решения. «Извини, Вернер, но у меня приказ: если не нам, то никому!» Улссон навёл на лежащего без сознания инженера пистолет.
В нескольких метрах от них выскочила из засады спецагент Анюта, в её вытянутой руке была зажата авторучка. Улссон не успел перенаправить ствол, как почувствовал удар в плечо. Кисть самопроизвольно разжалась, и оружие упало на землю. Морщась от боли, Улссон потянулся к оружию здоровой рукой, но девушка в высоком прыжке нанесла ему удар ногой в голову и агент абвера отключился.
Анюта спрятала авторучку, подняла пистолет Улссона, и встала в киношную позу, держа поверженного врага на прицеле. Такой и увидели картинку подоспевшие пограничники…
Служили два товарища, ага…
– Товарищ подполковник, капитан Грачкин, представляюсь по случаю прибытия к новому месту службы!..
Вечером комендант военной базы «Заячий остров» подполковник Шарабарин и его новый заместитель вдвоём потребляли привезённый Грачкиным коньяк.
– Только мы тут с тобой настоящие чекисты! – пьяно тряс головой Шарабарин. – И нечего нам добро, – он указал пальцем на бутылку коньяка, – на всякую мутотень переводить.
Грачкин согласно кивал, хотя в душе был с товарищем подполковником не согласен, он рассчитывал на более представительную компанию, но спорить с начальством всё одно, что ссать против ветра, а Грачкин на своей шкуре испытал, каково это, иначе не угодил бы в эту ссылку…
– … Вот вы мне скажите, товарищ подполковник, – канючил Грачкин.
– Не «товарищ подполковник», а Виталий Аристархович, – поправил его Шарабарин, – мы же условились: без чинов.
– Виноват, товарищ… Виталий Аристархович. Вот вы мне скажите: должен был я выполнить просьбу старшего по званию, или нет?
– Нет, не должен, – мотнул головой Шарабарин, и, насладившись растерянностью на лице Грачкина, воздел палец к потолку: – Обязан!
