Ваню не надо было просить дважды. Он подошел к слуге, о чем-то его спросил. Так, продолжая беседовать, они поднялись в номер. Спустя несколько минут Ваня появился, подошел к друзьям и тихо озвучил свое заключение:
– Ты прав, Игорь. Он никакой не сын дьякона, а самый настоящий беглый. Но не от помещика, а с мануфактуры. Их деревню приписали к сукновальне. Владелец ее жутко жадный. Федор говорит, что жизни при нем никакой не стало. Человек он смелый, но не злой, никаких преступных умыслов против Игоря не держит.
– Вот видишь, чутье меня не обмануло! – заявил Дружинин, обращаясь к Углову. – А без слуги мне никак нельзя. Уважать не будут.
Через несколько минут сборы были закончены. Дружинин на прощание обнялся с друзьями, залез в сани, и слуга запахнул на нем доху.
– Ну, оставайтесь, живите дружно! – сказал самозваный майор. – Водки много не пейте, с девками не балуйте, поручения, что мной были дадены, исполняйте.
– Я вижу, ты уже полностью вошел в образ, – заметил Углов.
– Так оно и есть, – подтвердил Дружинин. – Удачи вам! После Нового года ждите обратно!
– И тебе удачи! – отозвался Ваня.
– Будем ждать! – добавил Углов.
Дружинин выехал из столицы десятого декабря и за три дня добрался до Москвы. Он не стал делать там никакой остановки и сразу направился дальше, во Владимир.
Дорога до Москвы ему была уже знакома. Игорю казалось, что она и дальше будет такой же – с ямами, бревенчатыми мостами, гатями через болота. Он рассчитывал добраться до Владимира дня за четыре, самое большее – за пять. Столько же времени Дружинин выделял на последний отрезок дороги – до Нижнего.
Однако вышло иначе. Едва сани выехали из Москвы, как сразу застряли в сугробе, и мужикам пришлось их откапывать. Гати через болота были еле наведены, а сильные морозы еще не ударили. Болота полностью не замерзли, и ямщик все время боялся, что лошади завязнут. Разок, возле Павловского Посада, так и приключилось. Путникам пришлось приложить немало сил, чтобы их вытащить.
Замедлял движение и еще один фактор – темнота. Дни стояли короткие, смеркалось рано, а ехать ночью ямщик категорически отказывался.
– Как хочешь, барин, а воли моей нету по темному времени в пути находиться, – заявил он. – Тут тебе не Невский проспект, околоточных нет. Как тати ночные нападут, так нам и конец придет.
– Ладно тебе труса праздновать, – пробовал уговорить его Дружинин. – Нас трое здоровых мужиков. Неужели не отобьемся? Разгоним всех татей!
Однако Федор поддержал ямщика:
– Не прав ты, ваше благородие, – заявил он. – Я про себя скажу. Наша деревня близ Кукуя расположена. Вроде недалече от столицы, но и у нас столько разбойников – целое войско! А уж тут, за Москвой, их и вовсе много. Ты, конечно, офицер бравый, и сабля у тебя имеется, и пистоли. А все равно, как десяток злодеев навалится, ты не сдюжишь. Сам пропадешь, и мы с тобой загинем. Давай лучше по светлому времени ехать. Оно, конечно, подольше, зато надежнее.
Дружинин поспорил еще немного, но потом согласился. В итоге ехали они не больше шести-семи часов в сутки, к вечеру спешили встать на ночлег в первой же встреченной деревне. В результате дорога до Владимира заняла у них ровно неделю.
Еще труднее стала езда после этого города.
– Хоть бы к Рождеству успеть! – проговорил однажды ямщик. – Неохота светлый праздник в пути встречать. Тут и церкви не везде есть. Да и как же на праздник ехать? Это грех. В святые дни отдыхать надобно!
Желание до Рождества поспеть в город заставляло ямщика ехать допоздна. Душа его разрывалась между боязнью попасть под ножи разбойников и страхом встретить в дороге праздник – главный для всех православных людей.
Впрочем, все обошлось. Двадцать второго декабря путешественники въехали в славный город, расположенный при слиянии двух знаменитых рек. Дружинин предвидел, что в Нижнем гостиниц не найдется, и оказался прав. Европейская цивилизация до Волги пока не добралась. Ему пришлось остановиться на постоялом дворе.
Здесь Дружинин первым делом потребовал, чтобы ему истопили баню. Помывшись вволю и приведя себя в порядок, он надел парадный мундир и отправился к губернатору – представиться, а заодно узнать о положении дел с раскольниками. По случаю визита в нижегородский Кремль Игорь велел ямщику украсить сани и надеть новый полушубок.
Его указание было исполнено в точности. Поэтому когда сани, в которых сидел, подбоченившись, статный офицер в преображенском мундире, въехали в ворота Кремля, часовые ни о чем не спросили такого барина, а встали во фрунт и взяли на караул.
О нижегородском губернаторе Дружинин навел справки еще в Петербурге.
Поэтому, подойдя к губернаторскому кабинету, он бросил дежурному чиновнику:
– Матвей Андреевич у себя?
– Так точно, у себя, делами занимаются, – отвечал тот. – Как прикажете доложить?
– Скажи, что прибыл личный посланник государыни императрицы майор Дружинин Игорь сын Сергеев, – отвечал визитер. – Он, мол, требует срочного приема.
Чиновник исчез за дверью, а посланник матушки императрицы прошелся взад-вперед по ковру. Никаких сложностей в беседе с губернатором он не видел. В эту эпоху ни один местный чиновник не имел никакой возможности обратиться к высшей власти, чтобы проверить полномочия неожиданного посетителя. Отсутствие средств связи здорово облегчало жизнь всевозможным авантюристам. В Европе – Сен-Жермену, а здесь – самому Дружинину.
Как он думал, так и вышло. Даже еще лучше. Дверь кабинета распахнулась, и оттуда, опережая чиновника, показался сам губернатор Матвей Андреевич Ртищев.
Это был человек высокого роста, с двойным подбородком, но с энергичными движениями. Для своих пятидесяти с лишним лет он выглядел весьма крепким человеком. В глазах его читались ум и интерес к приезжему.
Дружинин вмиг оценил эти факторы и скорректировал свое мнение о губернаторе, которое у него сложилось заочно, еще в Петербурге.
«С ним надо быть настороже, – подумал оперативник. – Не расслабляться, вольностей не позволять. Это тебе не городничий из пьесы Гоголя. Такой человек все ошибки сразу заметит».
Он понял, что нижегородский губернатор относится к новому типу чиновников, появившемуся в Петровскую эпоху, инициативных, храбрых и энергичных. Тип этот получил дальнейшее развитие в царствование Елизаветы Петровны и Екатерины Великой, а затем постепенно стал сходить на нет.
– Прослышав о прибытии посланника императрицы, решил лично приветствовать, – произнес губернатор, отвешивая Дружинину поклон, положенный по этикету. – Весьма сожалею, что не был заранее извещен, а то послал бы заставы за город, чтобы встретить и сопровождать. Ну да ладно. Прошу пожаловать.
