— Спасибо, полковник! Жена?
— Жена.
— Земля ей пухом. — выпил и закусил рукавом.
— Вы — местный?
— Сторож я тутошный.
— А, кто за могилой ухаживает?
— Да, сначала флотские приезжали, вот памятник установили, оградку, уважительные такие, завсегда с походом. А сейчас женщина с ребёнком ездит. Одна. Три дня как была. Колясочку тут поставит, ребёнка на руки возьмёт, посидит и уедет. Не местная. И не разговаривает.
— Спасибо! На, допьёшь!
— Да как же так, мужик, не по-людски! Одному — никак!
— У меня машина, я — за рулём.
— Ну, тогда, да! А воевали где?
— Здесь, здесь.
— А, я под Москвой, вот руку отняли, правую. — сторож шёл сзади, рассказывая о том, как добирался до дому.
— Ладно, рядовой, бывай! — расправив флотскую шинель, Дмитрий уселся поудобнее, и нажал на газ. Остановился на заправке, «Виллис» довольно прожорлив, достал талоны, выданные в санатории, вместе с ними достал конверт, и перечитал адрес в Гаспре. Решил, не откладывая в долгий ящик, решить эту не самую приятную проблему. Если удастся, то он мог успеть отвезти ребёнка к матери. Поезда из Симферополя уже ходили. Ещё до заката успел в Гаспру. Расспросил людей об адресе, и, неожиданно для себя, оказался возле того самого дома, где был с Соней в прошлый раз. Дома никого не было, лаяла собака. Ставни в доме не были закрыты.
— Сонечка бывает после семи, товарищ моряк! — из-за соседнего забора выглянула соседка в повязанном платке и в кацавейке. — Последним автобусом из Ялты приезжает. Она в Ялте работает.
— А ребёнок?
— А что ребёнок? Он в яслях, там же в Ялте.
Оставалось ещё больше часа, Дима сел в машину и отъехал к остановке автобуса, не хотелось разговаривать с соседкой. Рядом небольшая рюмочная. Купил хинкали, крымского вина, сел за столик с видом на остановку.
— Товарищ офицер! У Вас закурить не найдётся? — спросила продавщица, явно, для того, чтобы заговорить. Народу в забегаловке не было: не сезон!
Дмитрий залез в шинель, вытащил оттуда флотский «Кэмел», большое количество которого он приволок из Англии.
— Ух ты, какие! Как американцы улетели, мы таких и не видели, но, те больше «Уинстона» курили.
— Да, летчикам он полагается, и «Лаки Страйк». А это — флотским выдают.
За разговором время потекло быстрее. А вот и автобус показался. Он расплатился, продавщица проводила его расстроенным взглядом. Он сел в «Виллис», развернулся и встал сразу за остановкой, по ходу к дому Сони. Она вышла из переполненного автобуса чуть ли не последней. На руках у неё был ребёнок. Лицо у неё было недовольным, строгим, как бывало тогда, когда она находилась за радиостанцией. По сторонам она не смотрела, прошла мимо и Дмитрий двинулся за ней.
— Гражданочка! Вас подвезти? — она крепче ухватила ребёнка, и замотала головой. Потом повернулась, и у неё побелело лицо. Диме пришлось выпрыгивать из машины, иначе Соня бы упала.
— Как ты меня напугал! Я тебя не видела, а на машине обычно приезжает или Касатонов, или Иванов. А я их видеть не хочу! — сказала она, отдышавшись, уже на сиденье автомобиля.
— Вот, смотри! Ты же никогда его ещё не видел! Только он спит, он всегда засыпает в автобусе.
Дима взглянул на спящего малыша, улыбнулся и тронул машину. У дома, зажав ручник, прошел открыть ворота, въехал на знакомый двор, собака разбудила малыша. Он сонно тёр ручками глаза и похныкивал. Передав ему сына, что тому ещё больше не понравилось, и он разревелся, Соня открыла дверь и жестом пригласила войти.
— Клади его на диван и помоги раздеться. Да не мне, а ему! — довольно неумело Дмитрий снимал ботинки и пальтишко с сына. Соня достала откуда-то молоко и кусок хлеба, предложив это Саше, но тот замотал головой, и прошептал «бай-бай». Его переложили в кровать, он немного поворочался и уснул.
— Не пописал, скоро проснётся! — сказала Соня.
— Почему ты здесь, а не в Севастополе?
— Я развелась с Ивановым 15 января, и решила ждать тебя. А там, как получится, Дмитрий. — она смотрела на него усталыми и грустными глазами. — Извини, покормить тебя у меня особо нечем, надо идти в магазин. Но там уже почти ничего нет. Из-за того, что с коляской в автобус не втиснуться, приходится почти всё покупать здесь, или держать на работе.
— Где ты работаешь?
— На узле связи, мастером, как у матери-одиночки, у меня только дневная смена, пока. Ещё полгода. Учусь на заочном в Симферополе.
— А дом откуда? Ты же не местная.
— Получила. Хозяев повесили, полицаями служили, и доносчиками в гестапо. А комендантом здесь в Гаспре служил Коля Спесивцев, помнишь его? Был у нас взводным некоторое время, а потом его по ранению перевели в комендатуру. Вот он и помог.
— А кто такой Иванов?
— Октябрьский, его настоящая фамилия Иванов, поэтому я была Иванова. А ты не знал?
— Нет. — сказал Дмитрий, и направился к дверям.
— Ты куда?
— В машине сухпаёк лежит, по привычке с собой таскаю.
— Спасибо!
— Ты изменилась, Соня! — сказал он, вернувшись, и вытаскивая из американского десантного рюкзака консервированную ветчину, шоколад, пакеты с супом, кашу быстрого приготовления и прочие «радости» десантной жизни.
— Такое сейчас дают на фронте? — удивлённо спросила Соня.
— Да, на западном, у союзников.
— Я слышала по радио о том, что в высадке во Францию принимала участие морская пехота Дунайской Военной флотилии Красной Армии. Сразу же подумала, что это наш батальон.
— Нет, батальона там не было. Сводный взвод.
— Один взвод? И объявление на весь мир? Что же вы там сделали?
— Как обычно: обеспечили захват основного плацдарма.
— Потери? Кто погиб?
— Никто, Соня. Пятеро раненых: Денисов, Шмидт, Вольфке, Хабаров и Томов.
— Томас опять ранен? Не везёт ему! Как я хочу вернуться обратно! Слушай, давай я сделаю, что ты возишься с едой?
— Да, ладно, сиди, я в отпуске и уже ужинал.
— Где?
— В рюмочной, на остановке.
— Не ходи туда! Галка разводит водку, суёт какие-то гадости в еду, в общем, сукой считается в посёлке.
— Заметно, но, я водку не брал, ты же знаешь, что я её не люблю. А хинкали были вкусными.
— Явно для тебя отдельно делала! Как же: Дважды Герой! Её хинкали все ругают, вот уж, прости господи!
В этот момент зашевелился Санька, Соня метнулась к нему, быстро сняла с него рейтузики, и усадила на горшок. Затем одела ему другие штанишки, дала подогретой кашки в бутылочке. Малыш засопел и зачмокал. Соня улыбнулась, глядя на него.
— Ой, вот так и живём! С водой плохо, уголь ещё не подвезли, греть воду можно только на керосинке. Приходится выкручиваться и ходить на речку стираться. Слушай, Матвеев, возьми меня в жёны! Я буду очень хорошей женой! Я уже поняла, что для того, чтобы ею стать, не достаточно быть просто красивой бабой. Ты на таких не клюёшь. Надо научиться быть «твоей», до мозга костей, научиться подчиняться тебе, беспрекословно. У меня с этим были проблемы: я всегда всё решала сама. Я у родителей была одна: папа рано погиб, мама больше замуж ни за кого не вышла. Много работала, а я была одна. Сама по себе. И всё хозяйство на мне. Я хочу быть нужной тебе. И, извини, любимой. Без этого я не смогу.
