– Я точно не знаю, высочайшие резолюции просителям дают почитать в подлиннике или просто через секретаря осведомляют о результате? – задумалось высочество. – Ладно, конкретно в этом случае можешь ознакомиться лично, в знак признания некоторых заслуг. И в воспитательных целях тоже.
Гоша подал мне мой листок. Внизу было написано:
"Ну вот вечно так, придумал что-то интересное, и сразу себе. Эгоист! А о начальстве кто думать будет? Короче, повелеваю – строить это самое сразу в двух экземплярах. Я тоже хочу!
Дата
Подпись."
Незаметно наступила весна. Как раз к восьмому марта, которое еще не было никаким женским днем, Тринклер подготовил опытный образец своего двухтактного дизеля к сдаточным испытаниям. Кстати, этот двигатель по моему настоянию именовался "тринклером" – с творением господина Дизеля его роднило только воспламенение от сжатия, остальное весьма отличалось.
Здоровенный чугунный картер на станине, цилиндр с хорошее ведро, выхлопная труба, уходящая в потолок, двухступенчатый топливный насос и компрессор – вот что я увидел. В торец к маховику, от которого шли ремни отбора мощности, был установлен электромотор на чем-то вроде рельсов.
Густав пододвинул этот стартер к торцу вала и включил рубильник. Провернувшись несколько раз, движок завелся. Я, честно говоря, впервые видел одноцилиндровый мотор такого объема, а тут он еще и работал! На глаз было примерно оборотов двести, пол под нами трясся, но терпимо. И шум был всяко меньше, чем от испытывавшегося ранее авиационного мотора. Во всяком случае, в помещении можно было говорить, а не орать.
Двадцать литров объема, сто пять лошадиных сил, сто семьдесят оборотов, – пояснил Густав.
– А расход какой?
– Пока двадцать пять литров в час, но может быть, удастся немного уменьшить.
– И сколько он, интересно, будет так крутиться?
– Думаю, две тысячи часов продержится, – предположил Густав, – но это еще не все интересное. Вы же мне не зря давали материалы по наддуву? Пока он электрический, но потом можно будет сделать турбину от выхлопа. Смотрите.
Он подсоединил к двигателю толстый резиновый шланг, включил еще один рубильник. Движок чуть не заглох, но Густав, регулируя подачу топлива, вывел его на режим. Теперь мотор уже не чухал, а гудел, обороты увеличились раза в два, а то и больше. Вибрация, кстати, немного уменьшилась.
– Триста пятьдесят оборотов, почти двести сил, – прокомментировал Тринклер. – Но сколько он так проработает, я не знаю.
– Давайте прогоним его часов пятьсот в спокойном режиме, а потом дадим форсаж – и до конца, – предложил я.
– Хорошо, тогда я здесь организую вахты и завтра, пожалуй, запустим.
– А сколько цилиндров можно будет объединять в один блок?
– Я рассчитывал на восемь, – пояснил Тринклер, – в ряд. Такой двигатель будет весить тонн семь, без наддува, про вес аппаратуры наддува я пока сказать не могу.
– И мы сможем их производить серийно?
– Если будем пытаться все делать сами – нет, – твердо сказал Густав. – Во всяком случае, не в ближайшие два года. Коленвалы точно придется заказывать где-то не в России, да и топливную аппаратуру тоже.
– Хоть весь движок по частям заказывайте, – вздохнул я, – если найдете где. Поздно его секретить.
– Почему?
– Потому что до большой войны осталось не больше трех лет.
Тринклер пару минут молча смотрел на свой двигатель, потом спросил:
– Вы это точно знаете?
– Нет, не точно. Но процентов восемьдесят уверенности у меня есть, в смысле что война будет. А вот что мы ее выиграем, я и наполовину не уверен, а проигрыш будет означать конец Российской империи. Это я вам вчерне объяснил смысл всей нашей деятельности.
– И вы, с вашими возможностями, ничего не можете сделать?
– В смысле?
– Вы знаете и можете гораздо больше, чем просто талантливый инженер. И чем талантливый медик тоже, я беседовал с вашим недавним гостем, господином Чеховым. По слухам, вы обладаете еще и влиянием на императора, а то, что Витте вас опасается, я видел сам. Я не прошу раскрыть ваши тайны, просто скажите – все настолько плохо, что вы действительно ничего не можете сделать?
– Боюсь, что все еще хуже, – признался я, – но я пытаюсь сделать хоть что-то, может и получится.
– Значит, я готовлю чертежи заказных деталей, не дожидаясь конца испытаний? – подытожил Тринклер.
– Да, в крайнем случае, если выяснятся фатальные вещи, просто закажем по новой. Сразу на четыре восьмицилиндровых двигателя. А авиационный четырехтактник со всеми этими гигантами вы не забросили?
– Нет, но я прикинул, что там одноцилиндровый макет мало что даст, и прорисовываю сразу звезду-шестерку. Если не наделаю ошибок, то примерно через полгода что-то будет. Кстати, я собираюсь пригласить сюда несколько способных студентов из Питера, что им обещать в денежном плане?
– Целиком на ваше усмотрение. И, если человек для нас действительно ценный, обещать можете не только деньги. Я, как вы правильно подметили, кое-что могу и в медицине, да и связи кой-какие начали появляться.
– Знаете, – усмехнулся Тринклер, – один мой однокурсник – очень перспективный конструктор, но приехать к нам он сейчас не может. И вообще толком работать не может, у него несчастная любовь. Вот в этой ситуации я просто не знаю, что предпринять.
– Как что? Написать мне на бумажке, как его зовут, ну и про предмет воздыхания что-нибудь тоже, – хмыкнул я, – а там будем посмотреть, что тут можно сделать. И, возвращаясь к авиационному движку, почему вы решили сделать четное количество цилиндров?
– Даже не знаю, – немного растерялся Густав, – как-то это казалось очевидным, хотя… ну да, у нас же рабочий ход будет через один, и при четном получится две группы, а при нечетном равномерный переход по кругу… Действительно, надо прикинуть, как будет выглядеть семицилиндровый мотор.
От Тринклера я направился сразу в шестой отдел СБ и выложил перед его начальником только что полученную от Густава бумажку.
– Вот здесь два имени и общие сведения. Надо срочно копнуть поглубже, во-первых, что вот это за человек. И что он за пассию себе нашел, и почему у них все не слава богу, с возможными подробностями. Работать аккуратно, это, скорее всего, наш будущий очень ценный инженер. Вопросы?
– Сроки?
– Если за неделю управитесь, будет хорошо. В крайнем случае две недели.
То ли задача была простой, то ли шестой отдел понемногу набирался опыта, но через четыре дня я получил телеграмму с подробным отчетом. История была банальная. Из какого-то провинциального не то Зарайска, не то Саранска в Питер приехала молодая особа с целью этот самый Питер покорить. В качестве первого знакомства способный студент из небедной семьи ее устраивал, но в качестве мужа – не очень. Стерве из Засранска хотелось большего. В какой-то мере ее притязания были оправданы, агент сообщил, что она не только красива, но и умна, да к тому же, судя по всему, имеет сильный характер соответствующей направленности. Далее агент предположил, что в нашем шестом отделе такие люди будут очень к месту.
