"Кстати, потом за этот неправильный мед не расстреляют? Хотя и за правильный могут расстрелять. И вообще, какая мерзость думать о собственной шкуре, когда в случае твоей ошибки будут гореть заживо тысячи людей! До чего же в нас крепко вбит гаденький, подленький обыватель. Общество, созданное привыкшими дрожать за себя и лезть по чужим головам, и ни за что, ни за что не отвечать. Кто у нас ответил за нищету, за падение производства, за войны из-за распада державы, за мародерское растаскивание общественного добра? За рабочих, объявлявших голодовки, потому что нет зарплаты? Никто. Главное мерило успешного деятеля — прогадить все дело и тут же устроиться на другое хлебное место. Краснокаменная-Ротштейн таки права: кто-то должен отвечать! И вообще, что ты сейчас можешь им предложить? В танках кое-как разобрался, у тебя образование техническое. А насчет устройства общества — что? То, что у нас сейчас? Так они тут же устроят второй Великий Голод, а может, и хуже, например, войну с отделившейся при новом распаде империи Украиной забодяжат. Война же здесь привычная вещь. В этом году Гитлер забирает Чехословакию, в следующем — Польшу, еще пара лет — и Россия…"
— Горчички не передадите? — обратился к Виктору с соседнего стола молодой майор с короткой, как ежик, прической.
— Пожалуйста, — ответил Виктор, и, отложив себе немного горчицы деревянной лопаткой, протянул белую фарфоровую посудинку.
— Спасибо…
"Сейчас надо помочь им отбиться. Потом пусть сами решают со своим императором и со своей соборностью. В конце концов, это их реальность. Главное, чтобы здесь осталось, кому решать, а не только пепел на удобрения полей рейха."
Репродуктор, шипя и потрескивая, перешел на позитивный минор. "Сердце дано, чтобы милых любить, губы — чтобы их целовать…". Мягкая эротика. Какое гламурное время. Парочки на лодках в тихих заводях под сенью ив. Девушки с алыми цветами в белых платьях. Запах жасмина — о, этот запах жасмина, всепроникающий, властный аромат родного города! "Снова в сад весенний, под ветками сирени…" Как упоительны в России вечера.
Послеобеденный сейшн прошел более буднично. Плоды обсуждения облекались в форму заданий и планов. К линейке машин по ходу добавился гусеничный БТР на базе "Скорпиона" для полковой рации и САУ с модернизированной трехдюймовой полковой пушкой 1927 года на том же шасси. На радийный БТР Виктор предложил засандалить спарку крупнокалиберных пулеметов.
— Авиация за такими машинами будет охотиться, — пояснил он, — надо, чтобы цель с зубами была.
На рациях для танков остановились более подробно. Вопреки опасениям Виктора, все как-то сразу согласились, что рации должны быть на каждой единице бронетехники. Видимо, почитали Гудериана.
— Предварительно выскажу такое соображение, — заявил Ступин, — немцы собираются ставить на собираемые у нас танки свои рации для работы в десятиметровом диапазоне, дальность работы телефоном, симплексом — невелика: всего два километра. Предлагается скопировать и выпускать у нас подобную, одновременно разработать свою в том же диапазоне. Вариант: взять за основу рацию для истребителей, коротковолновую, по проведенным опытам дальность на земле двадцать километров.
— С четырехметровой антенной двадцать километров?
— Да.
— Создавать УКВ станцию в диапазоне немецкой, повышать мощность.
— Почему?
— Потому что часть наших танков будут с немецкими рациями в десятиметровом диапазоне. А коротковолновые, наряду с УКВ — для командирских танков. Для связи рота-батальон, батальон-полк. Танковая рота наступает, — тут Виктор с благодарностью вспомнил институтскую "военку" советского времени, — на фронте до километра, на участке прорыва — триста метров…
Кошкин хотел что-то сказать, но Ступин сделал жест рукой.
— Немцы, полагаю, исходят из тех же соображений при организации связи. Кроме того, надо учесть, что большое число радиостанций, установленных на танках, БМП, САУ и прочая не должны мешать друг другу, и что на УКВ, особенно при частотной модуляции, меньше помех, чище связь.
— Остальное уже можно обсудить с радистами. Сейчас отметим, что на каждой машине надо предусмотреть установку рации…
Как только со связью покончили, Виктор рассказал об устройстве и принципе проектирования резинометаллического шарнира для неизнашивающейся танковой гусеницы. Сам шарнир забодяжить в России уже могли без особых трудов, зато тут же вылез вопрос о качестве и объемах производства натрий-бутадиенового каучука, жаростойкости имеющейся резины, противоминной стойкости новинки, возможного сброса таких гусениц…
— Резина у нас применялась еще в кегрессах и гусматиках, — заметил Кошкин, — однако когда на поле боя надо преодолевать очаги пожаров, она, попросту говоря, разваливается. Кроме того, противник может использовать ампулы с зажигательной смесью или огнеметы. Здесь резина защищена от огня траком, однако надо исследовать, какой может быть в боевых условиях нагрев трака, и из чего это все делать. Ну и наконец, такая мелочь, как отработка технологии замены трака такой гусеницы в полевых условиях.
То же самое вышло и с рассказами про гиростабилизатор орудия и приборы ночного видения. Более того, оказалось, что приборами ночного видения в России уже занимались, но для них надо было радикально модернизировать электровакуумную промышленность.
Короче, моментального апгрейда девайсами будущего танковых войск не выходило, несмотря на остроту проблемы. Зато с большим интересом выслушали про такую неожиданно всплывшую мелочь, как право командиров подбирать себе механиков-водителей, и еще пары подобных вещей, которые можно было сделать прямо сейчас и без всяких затрат.
… Когда "Олимпия" неспешно запылила обратно через Привокзальную слободу, в голову Виктора вновь полезли разные мысли, далекие от полученного задания.
Во-первых, огорчило то, что по заповеднику бронепоездов полазить так и не дали. Еще лучше было бы, конечно, пощелкать весь этот Клондайк мобилой и выпустить в своей реальности иллюстрированный альбом, но в эпоху шпиономании об этом невозможно было даже мечтать.
Во-вторых, был непонятен выбор специалистов для работы. Морозов и Кошкин здесь еще не стали супер-звездами, более того, в связи с остановкой работ по "Пантере" их можно было скорее отнести к неудачникам. Поразмыслив, Виктор пришел к выводу, что их привлекли, скорее всего, потому, что они будут говорить то, что думают, а не заглядывать в рот представителю цивилизации, по наивности считающей себя высшей. По-простому говоря, он не сумел бы им забить мозги. А раз так, то проведенный сейшн, помимо получения информации есть еще и способ его, Виктора, проверки.
В-третьих, и способы получения информации в жандармерии Виктору показались немного странными. Попав сюда, он ожидал, что в случае провала он либо попадет к какому-нибудь тупому следаку, который начнет выжимать признание в шпионаже в пользу Британии, либо, если повезет, из него начнут непрерывной чередой допросов выкачивать все, что он знает. А вместо этого с ним цацкаются, возят, устраивают творческие встречи с историческими знаменитостями и соблюдают восьмичасовой рабочий день. Даже браунинг вернули. Хотя, если поразмыслить, в этом была своя логика. Выжимать информацию тогда продуктивно, когда знаешь, какая информация нужна. А здесь это не работает. Взять те же танки: выложит, к примеру, им контактер все по лучшему в мире танку Т-34, плюс ИС-3, которого Запад боялся, плюс немецкий "Тигр" — они же их делать не будут. Им не нужен сейчас Т-34, они его сами зарубили на корню, потому что он лучший в определенных условиях, а они здесь другие. И послевоенные им не нужны, они сами могут додуматься. А что нужно, что окажется самым полезным, они не знают, и, выкачав массу информации, они самого нужного могут так и не найти. Информация ничего не стоит, если нет механизма ее обработки. Вот он, Виктор, и стал таким механизмом, работающим под конкретную задачу. Творческим. А творчески человек работает только по своей воле, даже в "шараге". В "шараги" попадали разными путями, но ни одного туда не загнали только для того, чтобы мозги быстрее работали.
Вообще за технику будущего хвататься надо очень осторожно. Вон фон Браун в конце войны, по сути дела, занимался вредительством. Отвлекал массу ресурсов рейха на крупносерийное производство баллистических ракет, которые принесли бы фюреру победу только с ядерной боеголовкой. А в это время Германия нуждалась в зенитных ракетных комплексах, которые бы порушили тактику союзников летать на бомбежки плотным строем. И, самое интересное, требовали эти комплексы того же уровня технологий.
— Если хотите, можете здесь выходить, — сказал Быгов возле переезда на Почтовую, — портфель оставьте, вам доставят на квартиру. С другими документами.
