С местом под “зал Ростеха”, как его первоначально окрестили, помог наш всезнающий Мефодий Акинфич. Старый боцман сосватал нам владения купца Зайцева — дом, конюшню и экипажную мастерскую в углу между Обводным каналом и депо Николаевской дороги. Я прикинул — туда, если прикупить и пару соседних зданий, можно и еще одну колонию всобачить, с производственной практикой в железнодорожных мастерских или на литейно-механическом заводе Сан-Галли, прямо через забор. Разве что Лиговка с ее дурным влиянием слишком близко…
Так что пока перестроили купленное, в бывших конюшнях убрали перегородки и получили нечто вроде зала в два света, даже дополнительных окон пробивать не потребовалось. С доставкой экспонатов тоже все удобно вышло — привезли на товарный двор Николаевского вокзала, а оттуда рукой подать. Осталось украсить лапником, царскими штандартами — у меня по-прежнему было право использовать императорские цвета как официального поставщика двора ЕИВ — и вот, можно торжественно открывать.
Поначалу к нам ездили исключительно специалисты, но потом ручеек визитеров начал нарастать и пришлось несколько менять концепцию — не шоу-рум для избранных, а выставка для всех. Со всякими аттракционами в стиле “Экспериментариума” и полным интерактивом.
Среди мужской части посетителей большой популярностью пользовался аттракцион “заведи двигатель кривым стартером” — сколько раз придется крутить ручку, прежде чем движок фыркнет, зачихает и выдаст струю выхлопа (ее благоразумно вывели через специальную трубу наружу). Ну, а пока зеваки крутили ручку, серьезные посетители договаривались о поставках или инвестициях. Корейво, энтузиаст такой, все-таки сделал модель своего двигателя и, когда за ним не надзирали, пытался найти на него интересанта. Пришлось проводить воспитательную беседу, хотя я ему все давным-давно разобъяснил.
На наш авиационный движок целая очередь выстроилась — еще бы, перелет через Ла-Манш, перелет в Данию, высшее достижение инженерного гения и все такое. Миллер с московского завода “Дукс” прямо выпрашивал эксклюзив, но рядом крутились такая акулы, как “Руссо-Балт”, ну и рыбешка поменьше — “Первое Российское товарищество воздухоплавания” Щетинина, Одесский аэроклуб и даже сын миллионщика-сахарозаводчика Терещенко. Оказывается, он тоже фанател по авиации и уже даже начал что-то строить под Москвой.
А вот цельный автомобиль мы, увы, не успели. Ну то есть была некая самобеглая коляска в статусе экспериментального образца, но показывать недоделку нельзя — и сопрут идеи, и продавать нечего. Ничего, будут и еще выставки, покажем.
Миша Шулейкин очень переживал, что тоже пока не может показать серийный образец, только катушки, конденсаторы и прочие комплектующие. Но кто понимал, уже рвали с руками, особенно кругами ходил Семен Айзенштейн, один из первых российских радиотехников и все уговаривал войти к нему в долю “Общества беспроводных телеграфов”. Ну, это мы пока подумаем, а вот свой беспроволочный телеграф, экспериментальный образец, показывали в виде аттракциона: стоят два стеклянных столика, на них два аппарата. Жмешь кнопку на одном — на втором загорается лампочка. Очень популярная игрушка вышла, кнопку уже четыре раза меняли, до того ее восхищенные юзеры вдавливали.
Дамская часть посетителей визжала на стенде Сызранского нефтеперегонного — там по моей просьбе Дмитрий Иванович Менделеев написал нам несколько простеньких, но зрелищных реакций, типа марганцовки с перекисью. Вот нефтехимики и пугали общественность “змеями из пробирки”. Те же, кто имел интерес не к фокусам, а к производству, беседовали с Гурвичем. Ну и проекты освоения зоны Беломорканала тоже листали — и похоже у нас приличный консорциум наберется, от лесоторговцев до химических магнатов.
Бинокли мы пока делали только театральные, до призматических дело еще не дошло, но обязательно дойдет. Но даже вокруг театральных вились солидные оптики — Швабе, Урлауб, всем интересно если не в производство влезть, то уж в продажи точно.
А я поглядел на весь этот цирк и велел туда же и непромышленные проекты представить — черт с ними, с подельниками, вытянем выставку сами. Колонии могут себя показать? Да запросто. Стрелковый союз? Тоже. И все ведь одно другое питает — и взрыватели сызранские для военной подготовки нужны, и колонисты движки делают, и линзы они шлифуют, пусть наши проекты друг друга подпитывают… Было какое-то модное слово для этого — синергия, во!
***
Вторую годовщину прибытия в это непростое время решил совместить с именинами. 14-го октября родился христианский святой и византийский доместик Григорий Афонский — как говорится, сам Бог велел. Дал команду Лохтиной напечатать в типографии красивые приглашения, заказать в “Кюба” еды на сто персон. Я прикинул, что скорее всего придет больше людей, поэтому спиртного пришлось закупить сразу на двести человек. Вот буквально — бочками. Никаких столов — все на ногах, в стиле “фуршет”. Плюс Шаляпин с военным оркестром от Морского комитета. Патриотические песни, потом танцы. Не бал, но где-то близко.
Перед началом именин собрал в Юсуповском ближний круг. Из Сызрани на выставку приехала Елена. Вернулась из своих зарубежных авиа-вояжей Танеева. Пришли капитан с Лохтиной, трое “боевиков” — Дрюня, Аронов и Распопов. Женщинам я презентовал золотые подвески с буквой Г, выложенной трехкаратными бриллиантами. Мужчины все курили — так что получили портсигары. Так же из желтого металла и с моей монограммой из таких же бриллиантов. Все это сделал лично Карл Фаберже по моему заказу и эскизам. Сначала именитый ювелир, воротил нос, но после настоятельной просьбы из дворца — сдался.
— Ох, какая прелесть! — Танеева тут же попыталась примерить подвеску, но помешал шейный платок. Пока она его снимала, ее опередила Лохтина. Нахмурившаяся Елена же даже не шелохнулась:
— На именины полагается дарить подарки, а не получать!
— Да, с чем связаны такие дорогие презенты? — капитан с удивлением разглядывал портсигар
— Цифры видите? — я забрал у капитана портсигар, раскрыл его. На задней крышке был выгравирована семизначное число
Я взял подвеску Елены — перевернул ее. Там тоже были цифры.
— Разные — первым сообразил Распопов. Цыкнул зубом, покачал головой, разглядывая свой портсигар.
— Разные — покивал я — Это код. К именной банковской ячейке в Центрально-Русском банке. Щекин предупрежден, лично проводит.
— И что это все значит? — Елена забрала у меня подвеску, повертела ее в руках
— Это значит, что ежели со мной что случится… — я строго посмотрел на всех — Непоправимое… То вы идете в банк и получаете по полмиллиона рублей каждый. В основном в золотых червонцах.
Народ пооткрывал рты. Женщины глубоко вздохнули.
— Не только в червонцах, есть ассигнации, британские фунты — я ткнул пальцем в Распопова — Ты, Николай, обещай при всех позаботится о моей семье. Из столицы их сразу же увезешь в Покровское, купишь земли, поставишь новый дом. Детей отдашь учится в тюменские гимназии. Наймешь им учителей.
— Гриша, родной, да в чем дело то?!? — Распопов встрепенулся — Ты только скажи, мы подрежем любого, кто на тебя прыгнуть хочет!
— Не решается это ножом — пристукнул я ладонью по столу — Серьезные люди на меня охоту начали. А может даже правительства. Делай как я сказал!
— Сделаю, конечно, но…
— Теперь ты Илья — я не дослушав обещания шурина повернулся к Аронову — Знаю, что последнее время зачастил в детские колонии, заботишься о сиротах.
— Ну так и есть, заскучал малость в Питере — Илья застенчиво улыбнулся — Да и все эти кабаки да варьете надоели…
— Будешь главным над Шацким. В твоей ячейке есть соответствующий приказ ему. Много денег Станиславу Теофиловичу не давай — он неаккуратен с финансами. Помаленьку. Знаю, что мужик ты основательный, беспорядку в колониях не допустишь. Открывайте новые поселения, забирайте в них мальцов. Поможет тебе Янжул, я его предупредил. Да и не забывай про левую фракцию в Думе. Ленин недавно сильно интересовался колонистами, напрашивался на экскурсию. Используй их ежели кто попробует дело мое порушить.
