Заботливый какой Алексей стал, сил нет. Хотя его тоже понять можно, случись что, ему основательно достанется. Кактусов тоже с похоронной рожей сидит, в танке ему места не хватило. Точно по приезде рапорт на меня подаст.
— Кузьма, давай понемногу вперед, на тот холм у окопов.
Молодец Кузьма, четко проехал, незаметно до самого холма докатил. Черт, пока добирались, эта падла еще танк и самоходку сожгла. И где же она прячется, скотина? Ведь по малейшей вспышке наши бьют, а нигде ее не видно.
— Лува, «черноголовый»!
— Орудие заряжено!
Нет, из танка все же плоховато видно. Придется рискнуть. Выглядываю и невольно опять ныряю в люк. Отвык я от фронта все же, страшновато, когда над тобой пули и осколки цвиркают. Пересиливаю себя, выглядываю. Нет, все же Кузьма почти идеально танк поставил, над холмом только кусочек башни возвышается. Так, и где же этот гад? Ага, вот он. От артиллерийских наблюдателей его дым горящего дома скрывает, из танков его почти не видно из-за маскировки, да еще и подбитый артштурм прикрывает. А он поверх этой самоходки бьет наших на выбор. Ну, фриц, держись. Сейчас прикину ориентиры. От скотина, еще одному гусеницу порвал. Бл… так на этом участке и атака захлебнется! Закрываю люк. Слышу, как облегченно вздыхает командир орудия.
— Гена, ориентир семь, правее два. Видишь подбитый артштурм? Чуть левее, заметил?
— Вижу, командир! Готов!
— Огонь!
Отвыкшие от таких звуков уши на несколько мгновений глохнут, и я не слышу, что мне говорят. Наконец в уши прорывается:
— …имо! Командир, надо добавить, уходит гад. Мы его только слегка задели!
— Поправку внес? — Угу! — Огонь! — Есть! Попали! Кто-то еще его заметил и дополнительно влепил!
Рассматриваю поле боя. Точно, наш «крестник» горит, пачкая небо жирным черным коптящим дымом. Орудие его бессильно опустилось вниз, видимо, в башню попали. Из люка на передней части корпуса наполовину вывесилось неподвижное тело без головы в черном танковом комбинезоне. Так тебе, сволочь! Наши постепенно втягиваются в город, исчезая за развалинами и чудом уцелевшими коробками зданий. Идут грамотно, сбитыми штурмовыми группами — три или четыре танка, один из которых обязательно «Ворошилов — второй», до взвода пехоты, полковушка или пара минометов, саперы. Вижу блеснувший на солнце баллон огнемета. Не сладко сегодня немцам будет, ага. Лишь бы бойцы в горячке боя не забыли о совместных действиях.
Ладно, немного повоевали, пора и честь знать. А то там Петя уже, наверное, совсем расстроился. Ну вот, уже вызывают. Радист весь напрягся, по голосу чую:
— Я, Ливень, прием.
— Ливень, говорит Третий. Приказываю вернуться на исходные. Как слышите? Прием.
— Слышу, Третий. Возвращаюсь. Конец связи.
Во, блин. Будет мне теперь головомойка. Это же новый ЧВС армии! И самое главное кто — сам бы ни за что не догадался, если бы не встретил на днях. Комиссар Кравцов! Жив, здоров и генерала получил, во как. Так что сейчас по-дружески с меня точно шкурку сдерет, чтобы зря не рисковал. Уж и не знаю, все ли ему про меня рассказали или нет, но что я — важная персона, которой участвовать в бою не положено, он знает точно.
1 января 1943 года. Юго-Западный фронт. Харьков
По проспекту Сталина, до войны одной из красивейших центральных улиц Харькова, а сейчас мешанине из мусора войны — разбитых остатков машин, сгоревших танков, подбитых орудий, трупов, окруженных остовами того, что некогда было многоэтажными домами, осторожно продвигалась штурмовая группа. Легкий колесный бронетранспортер, который время от времени останавливался и высаживал разведгруппу для проверки очередного участка. За ним двигалась небольшая колонна — три танка, один из которых был снабжен бульдозерным отвалом, и три американских полугусеничных бронетранспортера. Они быстро преодолевали разведанный участок, затем опять вперед выдвигалась разведка, и бросок повторялся снова.
Сидящий в одном из бронетранспортеров капитан рассматривал нарисованные на бумаги неплохие кроки, на которых, однако, был явно изображен совершенно другой район города, и тихо матерился. Сидящий рядом с ним пожилой старшина внимательно на него поглядывал, но молчал.
— Ну что, Борис Михайлович, мы окончательно заблудились? — обратился к старшине капитан, перекрикивая шумы.
— Так точно, товарищ капитан. Надо хотя бы кого-то из наших встретить.
— Надо, — согласился капитан и проворчал себе под нос: — Или мы встретим, или нас встретят. Не знаю, что и лучше. X… себе, заблудиться в трех кварталах!
В этот момент бронетранспортер опять встал, и капитан приподнялся над бортом. Из-за передового танка к бронетранспортеру бежали два бойца, один из которых капитану был незнаком. Подбежавшие резко остановились и отдали честь. Разведчик-сержант, которого, как вспомнил капитан, звали Егором Кантарией, доложил:
— Товарищ капитан, встретили пехоту из хозяйства полковника Буняшина. Их представитель — лейтенант Горькавый.
— Здравия желаю, товарищ капитан.
— Здравствуйте, товарищ лейтенант, — поздоровался капитан, внимательно осмотрев лейтенанта и его знаки различия. — Чем обрадуете?
— Через три дома — перекресток, если выбить оттуда немцев, вы сможете свернуть на юг и выйдете к передовым частям вашей бригады. Как нам доложили, эта улица практически вся уже от немцев очищена. Но оказалось, сведения не совсем верные, они контратакой отбили несколько домов и прорвались на перекресток. Наша рота шла на помощь своим, когда попала под обстрел. Попытка выбить фрицев из домов не удалась. Наши два танка подбили, вытащить раненых мы не можем, действуют снайперы. Примерные силы противника, по нашей оценке, — до двух взводов пехоты с крупнокалиберным пулеметом, двумя-тремя противотанковыми ружьями и пушками, несколькими минометами.
— Ясно. Вот что, лейтенант, а как у вас со связью?
— Наверное, как и у вас. Работают «семы». Наши и противника. Радиосвязи нет. Посыльные пока не вернулись.
— Понятно. Ну, где тут ваш командный пункт? — капитан, жестом подняв нескольких бойцов, один из которых нес катушку провода, повернулся к старшине и сидящему за ним лейтенанту Буракову: — Я к пехотинцам. Выдвигайтесь на исходные, — он вылез вместе с бойцами из БТР и пошел за пехотным лейтенантом. Вслед за этой группой неторопливо поползли вперед танки, все так же настороженно разглядывая провалы оконных проемов стволами своих орудий, и бронетранспортеры с пехотой.
— Сюда, — лейтенант показал на дверной проем комнаты на третьем этаже и тут же вопросительно посмотрел на капитана, заметив, как два бойца со снайперскими винтовками, не дожидаясь команды, разошлись в разные стороны. Заметив удивление сопровождающего, капитан невозмутимо сказал: — Снайперы действуют по своему плану. Сейчас фрицам укорот сделают, — и добавил, кивнув в сторону одного, пониже ростом, уже скрывшегося в соседнем дверном проеме: — Это же сам Номоконов. Слыхали? — Лейтенант кивнул, имя знаменитого снайпера стало известным уже давно, особенно на Юго-Западном фронте.
