Ознакомительная версия.
— Фон Балке призывает братьев умерить пыл и отказаться от завоевательных походов, чтобы накопить силы. Высказывается он и за долговременный союз с восточным соседом ордена — Русью. Ослабленной прусской части братства Святой Марии этот союз выгоден. Ливонскому дому — нет. А потому фон Грюнинген ратует за крестовый поход на русские княжества. Разумеется, папский посол всячески поддерживает продвижение истинной веры на восток. Ведь именно с благословения Его Святейще, ства Папы Римского Григория Девятого два года назад шведы выступили против Новгорода и прощупали силы русичей. Тогда, правда, ничего у них не вышло, и теперь Рим делает ставку на немцев.
— Ну, с папой-то мне все ясно. А вот зачем самому фон Грюнингену понадобился этот поход — не понимаю?
— Ты действительно так глуп или прикидываешься, Вацлав? Новые земли, новое могущество, новая слава — от такого не отказываются. А если именно ливонцы возглавят победоносный крестовый поход, кто после этого вспомнит о прусских тевтонах? Кроме того, фон Грюнинген жаждет мести. Еще в тысяча двести тридцать четвертом году от Христова рождества новгородский князь Ярослав Всеволодович разбил меченосцев под Юрьевом — нынче вотчиной дерптского епископа. Если бы не было того поражения, возможно, два года спустя литвины и не смогли бы одолеть немецких рыцарей под Шауляем. Да и там ведь на стороне литвинов тоже воевали русские дружинники.
— Ага, значит, били-били этих ливонцев-меченосцев, а им все неймется? Снова на Русь лезут. И опять на победу рассчитывают?
— Не забывай, Вацлав, фон Грюнинген готовится не к простому набегу, а к крестовому походу. Ливонцы соберут под свои знамена немало европейских рыцарей, и сам Папа благословит этот поход. А посланник Рима епископ Вильгельм Моденский уже сейчас обещает воинам Христа помощь свыше от небесного воинства.
— Ну, на небесное воинство, положим, я бы не очень рассчитывал, а вот все остальное… Ты думаешь, планы ливонцев осуществимы?
— Вполне. Они уже осуществляются. Дитрих фон Грюнинген не теряет времени даром. Его ближайший помощник — Андреас фон Вельвен — побывал с посольством… ну, якобы с посольством… в Новгородских землях.
— Якобы?
— Истинная цель поездки заключалась в другом. Фон Вельвен заручился поддержкой некоторых бояр и купцов, которым выгодна торговля с немцами и которые недолюбливают нынешнего молодого новгородского князя Александра, сына Ярослава. Именно с их помощью, кстати, ливонцы овладели Изборском и Псковом. И именно они готовят сейчас покушение на Александра. За это предателям из Новгорода обещаны немалые льготы и послабления в торговых делах.
— Да уж, этот ваш фон Грюнинген, как я посмотрю, интриган похлеще самого Конрада Тюрингского!
— Кроме того, — продолжала Ядвига, — ливонские рыцари поставили свою крепость на Копорском погосте. Их разъезды хозяйничают уже в Сабельском погосте, а оттуда — сорок верст до Новгорода. Но все это лишь начало. Подготовка к большому походу в русские земли, а может быть, и дальше.
— А как же фон Балке? Ты говорила, он намерен не воевать, а затаиться и зализывать раны.
— От Германа фон Валке сейчас мало что зависит. Прусские тевтоны, на которых он может опереться, пока слишком слабы. Ливонцы — сильны. И папский легат поддерживает ливонцев.
— Значит, шансов избежать войны с Русью нет?
— Есть. Турнир, который проходит сейчас в Кульме…
— Не понял?
— Провести его предложил фон Грюнинген, надеясь привлечь к намечающемуся крестовому походу иноземных рыцарей. В кульмские земли ордена им добираться проще, чем, например, в Ригу. Ну, а его преосвященство Вильгельм Моденский благословил турнир.
— Но зачем фон Балке дал согласие? Кульм — это все-таки прусский, а не ливонский замок. Здесь, наверное, его слово кое-что да значит.
— Именно потому, что в Кульме у фон Балке много сторонников, он и принял предложение фон Грюнингена. Здесь будет кому усмирить свиту ливонского ландмейстера, если найдутся недовольные исходом главного поединка.
— Главного поединка? О чем ты говоришь, Ядвига?
— Об этом пока мало кто знает. Завтра фон Балке намерен вызвать фон Грюнингена на бой до смерти. Божий суд оружием — так это называется у немцев.
Божий суд? Бурцев встрепенулся. Плавали — знаем! Довелось ему однажды участвовать в одном таком суде по Польской правде. Бились они тогда с оруженосцем пана Освальда Збыславом на палках за малым не до смертоубийства. Но благородным-то ландмейстерам палочный бой не к лицу. Эти, наверное, будут выяснять отношения иначе.
— Вообще-то подобные поединки редко практикуются среди рядовых воинов Христа, — объясняла Ядвига, — но кто сможет воспрепятствовать двум ландмейстерам, претендующим на звание верховного магистра?
— Хм, этот Герман фон Балке рисковый мужик. А ну как его прихлопнут на этом самом Божьем суде?
— Вряд ли. Он более опытный воин, чем фон Грюнинген. Фон Балке умело бьется и конным, и пешим, и на копьях, и на мечах, и на секирах. Я ничуть не сомневаюсь в исходе поединка. А смерть ливонского ландмейстера разом решила бы все проблемы братства Святой Марии. Если главный смутьян погибнет, раскол в ордене будет преодолен. Фон Бальке официально станет магистром-гроссмейстером. Ливонцы притихнут, крестовый поход на Восток не состоится, тевтонско-прусская ветвь братства выиграет время, окрепнет, обретет былую силу.
— А если фон Грюнинген откажется от поединка?
— На ристалище? При всех братьях и иноземных рыцарях? Да после такого отказа его перестанут уважать даже ливонцы. И о должности верховного магистра ему лучше забыть сразу. К тому же, насколько мне известно, фон Грюнинген сам приехал на турнир, надеясь сразиться с фон Бальке. И даже епископ Вильгельм поощряет его в этом.
— Они что, идиоты?
— Возможно. Но оба рассчитывают на победу. Говорят, что Господь помогает правому. И почему-то правым считают именно фон Грюнингена. Что ж, посмотрим. Все должно решиться завтра.
— Погоди-ка, погоди, а откуда у тебя такие познания? — спохватился Бурцев. — И вообще ты сама-то каким боком замешана во всех этих интригах?
— Передним, — усмехнулась Ядвига. — И задним. Я добываю фон Бальке информацию у некоторых ливонских рыцарей, для которых зов грешной плоти оказывается сильнее монашеского смирения. Добываю в постели, если ты понимаешь, о чем я говорю.
Бурцев чуть не выронил флягу с вином. «Если ты понимаешь!» Ну, еще бы не понять! Шпионка, блин, Мата Хари тринадцатого столетия! Теперь все становилось на свои места. Эта соблазнительная нимфоманка умудрилась найти применение своему специфическому таланту даже в ордене рыцарей-монахов. И, небось, на полном серьезе считает, что отдается им ради спасения ордена и собственной грешной души.
Ознакомительная версия.
