М. R. Dohan. Soviet Foreign Trade in the NEP Economy and the Soviet Industrialization Strategy — прочитал я на синей обложке.
— В России искать что-то бесполезно. Ваша контрразведка финансовые вопросы охраняет особенно тщательно. Вот так-то!
Мне подумалось, что если он прав, то нам придется совсем кисло. Одно дело — играть против хаотичного рынка с тысячами хозяев, и совсем другое — действовать против единой организованной силы, обладающей ресурсами неизмеримо большими, чем наши. Более того — полностью контролирующей эти ресурсы: открыто и законно. А если понадобится еще немножко валюты — ее напечатают в нужном количестве. Как скажет однажды Алан Гринспен: «Нет пределов пополнению ликвидности»!
Видно было, что герра Бильфингера разговор порядком утомил, и я решил, что пришла пора прощаться.
— Спасибо, Уолтер, за содержательную беседу, — поблагодарил я. — Вы смогли меня заинтересовать. Если позволите, то я как-нибудь к вам еще наведаюсь. Когда проверю вашу информацию о масонах и прочих эзотериках.
Он усмехнулся и погладил свою блестящую лысину.
Когда мы уже сели в машину, Захар спросил:
— Ну как? Зря съездил?
— Не знаю, Зак, не знаю, — я и в самом деле пока даже не «видел».
— Я тебе еще одного старикана хотел показать. Здесь недалеко — в Цюрихе.
— Зак, нам пора возвращаться. Послезавтра свадьба у Эми, да и в Вашингтоне что-то наклевывается. Бригли собирает журналистов, нам нужно быть там.
Майцев ненадолго задумался.
— И в самом деле, наверное, нужно там показаться. Ладно, я тебе сам расскажу. Завтра, в самолете.
Мы переночевали в гостинице, и утром поехали в Больцано — в ближайший аэропорт. А через три часа мы уже вышли из самолета в городском аэропорту Рима — Чампино. Потом был короткий переезд вокруг итальянской столицы в городок Фьюмичино, и уже оттуда мы вылетали в Чикаго на «Джамбо Джет» — 747SP «Амэрикен Эйрлайнз».
Всю дорогу от Тироло до Фьюмичино я читал подаренную мне книгу и история первых лет моей страны открылась мне совершенно с другой стороны: здесь не было места трудовым подвигам, чудесам энтузиазма и всенародного единения. Эта история была написана языком денег: кто, кому, сколько дал, кто и как их использовал, когда вернул и в каком объеме. И выглядела эта история вовсе не так красиво, как меня учили в школе. Назывались имена забытых воротил, у которых молодая советская республика занимала деньги: Фаркуар, занявший коммунистам в 27-м году 40 миллионов долларов — в три раза больше, чем дала вся программа гособлигаций. Фриман, предоставивший 50 миллионов под зерновое обеспечение, вездесущая «Стандард Ойл», предоставившая 75 миллионов в обмен на поставки бакинской нефти, швед Ашберг, учредивший и вложивший 10 млн рублей золотом в «Русский коммерческий банк», тот самый, что переродится позже во Внешторгбанк СССР — их было много, именованных и оставшихся неизвестными доброжелателей.
В общей сложности назанимали за несколько лет больше двух миллиардов долларов — для страны, продававшей на внешнем рынке ежегодно продукции всего лишь на 400 миллионов — это были огромнейшие деньги.
А с учетом того, что все, построенное в те годы, было ориентировано на внутреннее потребление, становилось совершенно непонятно — чем молодые коммунисты рассчитались с буржуинами? Где взяли валюту в условиях многоразового падения мирового спроса и цен на зерно? Как расплатились по всем долгам за какие-то три-четыре года? Сплошные необъяснимые загадки. Если, конечно, верить этому американцу.
Едва мы уселись в удобные кресла салона первого класса — Захар настоял на этой колоссальной трате денег — самолет взлетел. Сказать честно, он часто казался мне транжирой, но потом я быстро понимал, что траты им сделанные — оправданы.
«Джамбо» мог предложить для пассажиров первого класса практически одноместные каюты — выгороженные кабинетики, в которых кресло легко раскладывалось в кровать, с удобными столиками, с телевизором и видеомагнитофоном. Все было комфортно, мягко и спокойно — стоило раз в десять дороже, чем обычный пассажирский билет, но для часто летающих занятых людей, которым всегда нужно быть свежими, подходило однозначно. И я решил больше не упрекать Захара за подобные траты — он уже налетал больше полумиллиона миль. Иногда ему можно было и расслабиться — хотя бы во время трансокеанского перелета.
Алекс разместился в салоне бизнес-класса этажом ниже.
— Ну, стало быть, слушай! — Захар не желал медлить ни секунды, нарисовавшись в моей каюте сразу, как только разрешили отстегнуть привязные ремни. — В то время, когда мы с тобой глазели на Гавану, из Москвы в Цюрих приехала ответственная комиссия во главе с заместителем председателя правления Внешторгбанка Макеевым, имени-отчества не помню. Никогда не догадаешься о причинах ее появления и об итогах работы!
— Не темни, Захар, я уже все знаю, — осадил я его зазнайство. — Давай подробности.
— Тогда ты знаешь, что был такой период в мировой торговле, когда ценами на рынке золота манипулировал Советский Союз?
— Цены на золото определяют банки Ротшильда, — сказал я. — Пять банков Ротшильда устанавливают цену на золото дважды в день.
— Нет, не тогда. Давай, я начну с самого начала? Только вот закажу чего-нибудь выпить.
— Мы потихоньку становимся алкоголиками.
— Ага, — радостно согласился Майцев, — станешь тут алкоголиком.
Он переговорил о чем-то с появившейся стюардессой и вернулся ко мне.
— Про Ротшильда ты верно сказал, но в те времена у него были конкуренты — швейцарские банки UBS, Credit Suisse и Swiss Bank Corporation. Скинувшись по 65 тонн золота, они влезли на рынок и стали согласованно торговать. А двести тонн золота — это уже серьезно даже для Ротшильда. Разовая интервенция таких размеров способна очень сильно поколебать курс.
Появилась стюардесса и, постоянно улыбаясь, расставила на столе посуду, закуски и бутылку двенадцатилетнего скотча Cutty Sark.
— Решил попробовать, что там варят шотландские конкуренты Келлера, — подмигнул мне Майцев, а когда стюардесса удалилась, налил сначала в мой тумблер (американский вариант стакана для виски), потом в свой золотистой жидкости и продолжил: — У Советского Союза было гораздо больше организаций, работающих за рубежом, чем об этом принято распространяться. Известные нам с тобой Амторг, Аркос, Южамторг, Снакоимпорт — только вершина айсберга. И одной из таких контор был некий Wozchod Handelsbank, устроившийся в Цюрихе в 1965 году. Небольшой такой банк с уставным капиталом всего лишь в десять миллионов швейцарских франков, через который Советский Союз и другие «сосиски сраны», — спародировал он Брежнева, — собирались налаживать взаимодействие с миром капитала. И вскоре после открытия приехал из Москвы в этот банк новый директор по валютным операциям — Юрий Юрьевич Карнаух, сосланный в Цюрих с поста начальника валютно-финансового управления Внешторгбанка СССР. Какое-то время входил в курс дел, а потом случилась оказия — Советскому Союзу понадобились деньги, валюта. В Швейцарию прилетел зампред Внешторгбанка Трускавец… нет, Трусевич! С прямым заданием от Косыгина получить у швейцарцев кредит под залог восьмидесяти тонн золота! Было это где-то в семьдесят первом…
