Я захотел подробностей. В общем, Сунь уже понял суть операции по окружению — а чего бы тут не понять, когда вопли наших агитационных машин про кормежку и двадцать копеек в день на строительстве Транссиба в хорошую погоду было слышно километров на тридцать! И китаец предлагал мне — он продолжает гнать армии в указанные нами мешки, не особо тратясь на их подготовку и вооружение, а мы, значит, поступаем с окруженными по своему усмотрению. Ну, и из благодарности за это оказываем Китаю экономическую поддержку — скажем, по юаню за голову.
К своему стыду, я не знал точно, чему соответствует юань, и сильно подозревал, что он меньше копейки, но на всякий случай сначала возмутился несусветной дороговизной, а потом напомнил, что по нашей терминологии Сунь Ят-Сен является военным преступником — со всеми вытекающими последствиями. Посланец же возразил, что отца китайского народа ввели в заблуждение нехорошие люди, над которыми будет открытый суд, где они во всем признаются — но только не сейчас, а чуть позже.
Я в ответ сказал, что в случае такого суда мы, действительно, не будем настаивать на веревке для высшего руководства, а обойдемся компенсацией, размер корой предстоит уточнить с ее величеством Марией Первой. И почем будет пригоняемая нам рабсила — тоже с ней, но в целом эта идея лично у меня отторжения не вызывает.
Пока Маша усиленно торговалась с китайским посланцем, я срочно вызвал Одуванчика. Потому как китайцы, в силу патологического нежелания расставаться с деньгами, предложили принять причитающиеся с них суммы поставляемым им оружием. Уточнив, что это в подавляющем большинстве не оружие, а несусветное старье, подлежащее поэтому серьезной уценке, я согласился. И теперь мне предстояло лично с самим лорд-протектором уточнить детали переброски всего этого железа в Индию.
В общем, подвел предварительные итоги я, грядущая ситуация пока представляется так. На манчжурском фронте происходит усиленная имитация боевых действий. Маша спекулирует на ее драматических моментах, для сочинения которых придется в темпе создать специальную группу, и деньги идут на финансирование находящейся там международной группы войск и выплаты китайцам за плененных. Вот уж, действительно, получится настоящий "театр боевых действий"! Сами эти плененные стоят Транссиб и Сахалинскую дамбу, за исключением тех, что поедут в Германскую Африку — это, так сказать, наш бонус с данной операции. Прибыль же от торговли оружием пусть вся идет Одуванчику, мне хватит и политических последствий этой распродажи.
В конце июля китайский делегат был отправлен восвояси. Кстати, все это время другой китаец делал вид, что перебежчик — это он, якобы посланный центральным комитетом Гоминьдана договориться с Людендорфом об обмене пленными. Действительно, у китайцев сейчас были два наших казака и экипаж неудачно севшего на мель японского транспорта. Впрочем, с настоящим гонцом я поговорил и про это, и мы пришли к соглашению, что генерал стоит три старших офицера, старший офицер — три младших, младший — три рядовых, а наш — три китайца. Теперь любой мог без труда подсчитать, что китайского полковника можно обменять на нашего лейтенанта или трех рядовых. Правда, уже сейчас этих полковников у нас было десятка полтора, и на Транссиб их не отправляли, а держали в Мукдене как валютный запас на всякий случай.
Тот же самолет, что увез гонца, привез пассажира, с которым я на следующий день и встретился — нашего подводного главнокомандующего, вице-адмирала Беклемишева. Так как время близилось к обеду, то я сразу повел гостя в столовую. По дороге он с интересом осматривался — в Гатчинском дворце ему раньше бывать не доводилось, а слухи про "логово коршуна" ходили всякие. Правда, пришлось пару раз пресечь его попытки обозвать меня «высочеством» — я заявил, что не хочу ломать язык, в ответ именуя его "высокопревосходительством", так что дальше мы общались по имени-отчеству. Надо сказать, что, в отличие от Уэллса, наша столовая ему ничем из ряда вон выходящим не показалась.
В последний раз мы с Михаилом Николаевичем виделись осенью шестого года, на церемонии принятия в состав флота первой «Кильки», которую так и назвали «Килькой». Эта серия по сути являлась плодом творческого переосмысления Налетовым эскизных материалов по немецким подлодкам двадцать первой серии — понятно, что данные наших «Килек» получились чуть пониже, но ненамного. Электромоторы и аккумуляторы для них нам делали в Германии, а все остальное — уже в России. Кстати, немцам были переданы материалы по новой лодке, но особого интереса они не вызвали — в качестве основной подлодки в германском флоте был принят доработанный ими «Краб». А вот японцы, получив от нас эскизы и краткие технические данные, воспылали энтузиазмом создать свой подводный флот именно на основе этих лодок. Так что весной текущего года «Килька» и «Бычок», две наши самые первые и уже несколько устаревшие субмарины, отправились по маршруту своих предшественников «Краба» и Рака". Беклемишев не усидел на берегу и командовал этим переходом — то ли его просто потянуло в море, то ли не давали покоя воспоминания об одной девушке с островка неподалеку от Мадагаскара… В пользу данной версии говорило то, что лодки по пути зашли-таки на этот остров, хотя поломок, которые нельзя было устранить прямо в море, они не имели. Ну, это не страшно, моряки отдохнули, адмирал — тоже, и, кстати, сообщил мне, что местное население не против, если русские моряки там станут появляться и чаще. Правда, теоретически этот клочок земли находился под управлением французов, но и Гоше, и мне на это было как-то начхать — в конце концов, мы же не постоянную базу там организовываем! По крайней мере, пока не постоянную.
В общем, Беклемишев уже знакомым ему маршрутом дошел до Йокосуки — правда, теперь он зашел в порт в надводном положении и под звуки оркестра, а не взрывающихся японских крейсеров. Ну, а потом, малость поучив японцев плавать под водой, вице-адмирал отправился в Находку, где судоремонтный завод, построенный нам Крампом, собирал новейшие «Кильки» и «Барракуды» — то есть «Малютки» двенадцатой серии. Понятно, что большие лодки носили имена мелких рыбок, а маленькие — наоборот.
Из Находки Беклемишев прилетел в Питер, где собирался дня три отдохнуть, а потом его путь лежал в Найденовск — там тоже строился завод и вскоре должна была образоваться база Северного флота.
За обедом и некоторое время после него Беклемишев развлекал меня рассказом о достижениях японцев в области гидроэхолокации. Когда мы передали в Токио первые материалы по подлодкам, то вся лоцирующая аппаратура там изображалась квадратиками с краткими пояснениями, что именно они делают. Ну и самый минимум теории, без которого нельзя было обойтись. Японцы с пониманием отнеслись к тому, что во все детали их не посвящают, и сообщили, что начинают заниматься собственными исследованиями в этой области. Так вот, их первые результаты и были показаны Беклемишеву.
