— Одна минута, — сказала жаба.
— С кем ты должен был встретиться? — маска клоуна содрала свои вторые квадратные глаза, а первых под ними и не оказалось. Сквозь пустые глазницы Рууду хорошо было видно как доктор с длинной, очень длинной, как у цапли, шеей, что-то торопливо делает с еще одним блестящим предметом.
— К-251, К-251, К-251…
Лампа перестала вращаться и погасла. Стало темно.
Резкая боль в руке. Чьи-то шершавые пальцы раздвигают ему веки.
— Пульс?
— Сто тридцать.
— Давление?
— Сто шестьдесят на сорок.
— Не сдохнет?
— Не известно.
— Через сколько часов возможно повторить процедуру без компонента «В»?
— Вы с ума сошли…
— Доктор…
Из-за занавески вышел человек в черном кителе с золоченым аксельбантом.
Сержант Уитли вытянулся по стойке смирно в своем углу, а доктор собрав инструменты, поспешно удалился, укатив при этом кресло с прикованным к нему мальчиком.
— Вы опять все испортили, Хоуп!
— Но, господин капитан…
— Молчать! О чем мне теперь докладывать Адмиралу?
— Но завтра…
— У нас нет этого «завтра», Хоуп! Что, если русские уже высадились на нашей базе в Алпендорне? Вы коновал, Хоуп, а не начальник контрразведки. После вас дорога выстлана одними трупами. Кто, скажите, приказывал вам уничтожать этих, как их…
— Механиков, — выдохнул из своего угла Уитли.
— Вот именно, механиков! Вам всего лишь было поручено доставить на «Черного крота» гирокомпас, похищенный этим Волком!
— Лисом, — Сэр.
— Вот именно, Лисом.
— Но я не предполагал, Сэр, что…
— Мне не нужны ваши оправдания, Хоуп. Мне нужен четкий план.
— Мы отпустим этого связника, Сэр, предварительно снабдив его маячком…
— Вы идиот, Хоуп. Он, скорее всего, уже отдал Богу душу.
Дверь приоткрылась и в в узкую щель протиснулась голова доктора Вайссберга:
— Объект пришел в сознание, Сэр.
— Вам повезло, Хоуп, но все равно ваш план никуда не годится. Не считайте русских глупее себя. Они наверняка проверят своего человека на предмет жучков.
— Вы недооцениваете нашу службу электронной разведки, Сэр. У нас есть специальные нанонити. Для устойчивого сигнала достаточно одну такую вплести в одежду объекта…
— Не недо читать мне лекций, Хоуп, — капитан поморщился. — Действуйте. Только позаботьтесь том, чтобы объект был в состоянии передвигаться и не умер бы по дороге.
— Наш доктор Вайссберг покойника на ноги поставит, — сказал Хоуп вслед захлопнувшейся двери.
Дверь вдруг снова приоткрылась, и из коридора донесся голос капитана, — Надеюсь, вы приняли меры, чтобы объект не вспомнил о пребывании у нас?
— Да, Сэр. Доктор вел ему «Мидазолам».
— Отлично! И оставьте ему хотя бы нож. Надеюсь вам не надо объяснять, что мы заинтересованы, чтобы объект добрался до своих.
— Нет, Сэр. Есть, Сэр, — Хоуп уставился в закрывшуюся, наконец, дверь. — Ну что вылупился, дубина, — начальник контрразведки повернулся к сержанту Уитли. — Вызывай Добровски. Пусть займется шмотками объекта.
— Вот, Сэр, — Добровски протянул Хоупу грязную куртку, — я вшил наномаяк в правый рукав в районе локтя.
— Хорошо, — Хоуп брезгливо взял взял куртку двумя пальцами и бросил ее на кресло.
— Разрешите вопрос, Сэр.
— Что еще?
— А каким образом мы узнаем, что объект достиг субтеррины противника?
— Это очень просто, Добровски, — Хоуп засунул руки в карманы брюк и прошелся по каюте. — Как только скорость передвижения наномаяка превысит максимально возможную скорость передвижения человека, это будет означать, что объект внутри.
— А если он сядет, например, в машину?
— Ты идиот, Добровски! А еще Гарвард окончил! У вас все там такие были? Где ты видел в это время дикарей, передвигающихся по Голландии автостопом? К тому же Райан будет вести твой наномаяк и зафиксирует выход русской субтеррины на поверхность. Все, свободен!
Рууд открыл глаза. В нос ему совали тряпку, пропитанную какой-то дрянью. Он даже не мог понять чем. Похоже будто крысиный помет смешали с тухлым яйцом, а потом на это все кто-то сверху помочился. Мальчик чихнул.
Тот, кто вчера превратился в жабу, наклонился над ним, — ноги развяжешь себе сам, змееныш.
Рууд перевернулся на спину и сел. Бывшая жаба вскочила на велосипед, на котором сидел еще один «демон». Вскоре велосипед с двумя седоками, взревевший как автомобиль, скрылся за пригорком. Мальчик впервые видел такую штуковину. Впрочем за последние несколько дней он много чего увидел впервые, вот только с каждой секундой все его прошлое все больше покрывалось какой-то липкой сиреневой пеленой.
Отдельные образы, запахи, звуки сливались в одну сюрреалистическую картинку, постепенно тающую в морозном воздухе.
Рууд поежился. Холодно! Он оперся на правую руку и с трудом встал. Куда теперь?
Левая ладонь разжалась, и на редкую желтую траву упал маленький мешочек с обрывками тесемки.
Его амулет?
Порыв осеннего пронизывающего ветра вмиг выдул остатки тепла из его куцей курточки. Нужно для начала хотябы укрыться вон в том лесу. Мальчик пошатываясь побрел в сторону опушки.
Здесь было тише. Он сгреб в кучу сухую траву и устроил себе что-то вроде гнезда. Защита от ветра конечно никакая, но хоть что-то.
Свернувшись калачиком, мальчик попытался заснуть. Еще бы избавится от этого нарастающего звона в ушах! Есть совершенно не хотелось, спаь тоже. Однако уже смеркалось, а идти ночью по лесу — значит рисковать угодить в лучшем случае в какой-нибудь овражек и переломать себе ноги, а в худшем — напороться в темноте на одну из тех ловушек, что обычно охотники ставят на крупную дичь. Это может быть либо самострел с натянутой поперек тропинки жилой, либо волчья яма с острыми кольями на дне. Да мало ли что. Наконец Рууд заснул.
Проснулся он от того, что ему за шиворот скатилась крупная капля. Начинался дождь. Вернее, дождь уже во всю шуршал ветками над его головой, просто он стал настолько сильным, что естественное укрытие уже не спасало от потока, обрушившегося с небес.
Вскоре Рууд вымок с ног до головы, и для того, чтобы хоть немного согреться, встал и побрел куда глаза глядят.
Когда он обнаружил себя в незнакомом лесу, уже темнело. Где он был все это время? Куда шел? Почему он ничего не помнит? За деревом мелькнула чья-то тень. Потом еще одна. Волки!
Вот уже их силуэты явственно просматриваются на том конце поляны.
Рууд сделал два шага назад. Поздно!
Эти твари окружили его! Кольцо сжимается!
Рууд схватился за нож. Самый крупный из стаи лесных хищников неспеша подбирался к нему. Мальчик уперся спиной в толстый ствол дуба и выставил нож перед собой.
Вожак прыгнул. Рууд взмахнул рукой и лезвие, скользнув по мокрой шерсти не причинило зверю никакого вреда.
Челюсти сомкнулись на выставленном вперед локте правой руки, и в этот момент задрожала земля.
Вожак застыл на мгновенье и, не желая расставаться со своей жертвой, рванулся в сторону не разжимая зубов.
Но этого мгновенья Рууду хватило, чтобы вытащить руку из рукава. Иначе вместе с клоком одежки вожак унес бы в зубах и его руку, а может быть и его самого утащил бы за собой.
Земля ходила ходуном. Вся волчья стая, поджав хвосты металась по поляне. Наконец, волки последовали за вожаком, уносящим ноги на юг вместе с клочком куртки Рууда на зубах.
В глазах сначала потемнело, а потом стало нестерпимо светло. Деревья напротив смело огненной лавиной.
«Огненый червь»!
Ворон встал, взял валяющийся в углу автомат Овергоора и, пошатываясь, вышел из хибары Болотника.
По ветам чахлого, изогнувшегося над трясиной деревца весело пригало две пичужки. Им не было никакого дела до того, что вспомнил Ворон. А кому вообще до этого есть дело? Кто в этом мире мог защитить двенадцатилетнего пацана, оказавшегося не в том месте, не в то время? Вим? Но его больше нет! Да и он не смог бы ничего противопоставить демонам «Черного Крота»! А на кого Ворону расчитывать сейчас, когда от него самого ждет защиты целый город?
Он вскинул автомат и не целясь нажал на спусковой крючок.
— А что? — Шон вскочил и запутавшись в накидке, растянулся поперек порога.
— Что там? — Виля выглянула из-за занавески.
— Да ничего особенного, — Шон потер ушибленную коленку. — Это Ворон обожрался и лупит в белый свет, как в копеечку.
— Чего это он?
— А черт его знает, — Шон зевнул. — Ну ладно, ему патронов не жаль, а орать-то так зачем?
На опохмел ничего не осталось — последнюю бутыль они вчера все-таки грохнули, а чая, как говорится, много не выпьешь. Две унылые рожи молча таращились на миску с квашенной капустой, которую перед ними поставила Вильхельмина. Наконец, сообразительный Шон, взял миску и вылил скопившийся на ее дне капустный рассол себе в рот. Ворон с завистью посмотрел на умника.
