С колоннами пленных мы медленно побрели к Лукомлю, прямо к городским воротам. Там нас уже встречала коленопреклонённая делегация местных жителей во главе с лукомльским клиросом.
Не успел Борис Давыдович вернуться в свою столицу, седмица не прошла, как узнал, что по реке Усвейка судовая рать Владимира идёт к Друцку. Потом немного успокоился, когда ему донесли, что свои огромные ладьи смоленский князь стал волоком перетаскивать не на реку Друть, а на соседний исток реки Бобр. Но радовался, как вскоре выяснилось, князь преждевременно – к Друцку направилась конная дружина Владимира. Второй раз искушать судьбу Борис Давыдович не рискнул, сразу засобирался в путь – дорогу, в Волынское княжество.
– Бросаешь нас, князь? – к друцкому князю пришёл растерянный посадник Дивей Баташевич.
– Ты тут, Дивей, сам уж как – нибудь боронись, – отводя глаза в сторону, ответил боярину Борис. – А я пойду к волынским князьям Романовичам, может, подсобят мне с ратной силой.
– Как же я один – то супротив Владимира устою? Назад токмо половина городового полка вернулась, остальные либо погибли, либо полонены смоленским воинством.
– А я, посадник, что могу сделать, дожидаться пока меня Владимир как татя на заборе повесит? Романовичи могут нам помочь, ведь они супротив покойного Изяслава Мстиславича воевали и сейчас у них пря с Михаилом Черниговским продолжается. Поэтому, сказано тебе, боронись сам!
– Да как же я сделаю это? Друцк, чай не Полоцк. Полоцк не устоял, а нам и подавно …
– Запрись в городе и жди! Владимир идёт сюда без пешцев, только с дружиной. Труб, этих адовых «пушак», тоже у него нет. Потому, надолго он тут не задержится! Он, верно, поспешает к Логойску или Минску, или, не знаю, куда там его черти несут.
– Запалит Владимир Друцк.
– Не боись, Дивей Баташевич, на дворе чай не лето, выдюжите как – нибудь …
– Если всё так ладно, князь, по твоим словам, зачем нас покидаешь? Борис Давыдович, может одумаешься, останешься в городе, без тебя горожане долго не навоюют.
– Своего слова я не порушу! – выпятив грудь, заявил друцкий князь с таким воинственным видом, будто собрался с ворогом биться до последней капли крови. – Господь нам поможет!
С тем разговор в тереме и закончился.
Горожане провожали своего князя злыми взглядами и не менее язвительными словами:
– Втравил нас в «котору» с Владимиром, а теперь, словно заяц в кусты.
– С виду храбрый, а на деле квашнёй оказался.
– Половина наших мужиков из – за энтого аспида сгинула, а теперь он хочет, чтобы вместо него бабы на стенах ратились!
С остатками вернувшихся из – под Лукомля войск заперся посадник в Друцке и стал высматривать Владимира. Смоленский князь долго себя ждать не заставил, уже на следующий день под стенами Друцка появились конные разъезды смолян, а вскоре и вся дружина заявилась. Лезть на валы и приступом брать город они не спешили. К воротам подъехало четверо конных, в коих посадник узнал пропавших под Лукомлем друцких бояр. Возглавлял их Гордей Антипович – из знатного боярского рода.
Боярин у самых ворот осадил коня и, сложив руки у рта, громко прокричал воротным стражам, чтобы звали посадника. Дивей Баташевич даже обрадовался появлению местных бояр. Уж коли они живы – здоровы, то и у него есть шанс выбраться живым из этого переплёта, в который их затянул Борис Давыдович.
Над частоколом появилась фигура посадника в шеломе, перегнувшись через колья, он громко спросил:
– Почто меня кличешь, Гордей Антипович? – посадник старался держаться с достоинством, потому как знал, что глядели на него и слушали их разговор с валов горожане.
– И тебе здравствовать, Дивей Баташевич! – ответил переметчик. – Послан я к вам нашим государём Владимиром Изяславичем!
– Ха! – усмехнулся посадник. – Ну так и говори давай, с каким делом тебя к нам ТВОЙ государь послал?
– НАШ это теперь государь, Дивей Баташевич!
– С какой это радости?
Гордей Антипович промолчал, с показной брезгливостью во взгляде осматривая валы.
– Ров у тебя зарос, посадник, да и частокол подгнил.
– То дело теперь не твоё Гордей Антипович, раз у тебя теперь новый господин, а друцкого князя Бориса Давыдовича и верных ему людей. Ещё раз, спрашиваю у тебя боярин, сказывай, с чем пришёл или уматывай отседова!
– Неприветлив ты посадник, ну да ладно, некогда с тобой лясы точить! – улыбнулся Гордей, а потом, резко посерьёзнев и прочистив горло громко прокричал. – Вот слова нашего государя: «Ежели через час ворота не отворите и не примете честь по чести своего нового князя, то град сей непокорный будет взят приступом, а его выживших жителей, всех как одного, уведут в рабских ошейниках в далёкие дали. Но государь наш милостив, если добром его примете, то он зла ни над кем не сотворит, наоборот, полонённых под Лукомлем дручан вернёт их родичам!» Думайте крепко. Вам на раздумья ровно час. Больше государь наш мирно стучаться в ваши ворота не будет.
Вооружённые мужики долго не думали. Слезли с валов и сразу кинулись отворять ворота, не спрашивая ничьего мнения.
Потом посадник наблюдал, как въезжала в город смоленская конница. Смоленский князь средь прочих своих дружинников ничем не выделялся. Даже корзно не носил, был облачён в неотличимую от прочих бронь и надоспешник.
Он сразу повелел созвать горожан на площадь перед теремом. И через своего бирюча долго рассказывал собравшемуся народу о распрекрасной жизни, что теперь у них наступит. Но слово своё князь сдержал – город не зорил, и друцкие полоняники уже к вечеру вернулись в город.
До глубокой ночи князь пировал со своей дружиной, слушал угодливые речи приглашённых на пир друцких бояр. На следующий день дручане клялись в верности своему новому государю и целовали в том крест. А вечером, назначив нового наместника, смоленский князь с дружиной отправились обратно на речной волок, к своим галерам.
Друцк зажил прежней жизнью, а всё случившееся бывшим посадником воспринималось, словно дурной сон. Но так продолжалось до поры до времени! Очень скоро жизнь Друцка и других новых городов Смоленской Руси начала стремительно меняться.
В первые дни нашего речного рейда по рекам Бобр и Березина за бортом неторопливо проплывали принявшие нарядный вид жёлто – багровые полосы лесов. Вокруг царили благостные картины всеобщего мира и спокойствия.
Но, к сожалению, идиллия, тем более иллюзорная, вечной быть не может. Так произошло и с нашим неспешным сплавом на галерах, он был прерван у города Борисов Логожского удельного княжества.
За несколько километров от города в берёзовой рощице показались вооружённые всадники. Они принялись нам «маячить»: размахивали руками, что – то при этом громко крича.
Предводителя отряда на лодке привезли на мою галеру. Несмотря на то, что боярин был в тяжёлых бронях и в кольчуге, он довольно легко вскарабкался на борт. Выпрямившись, он долго и безуспешно искал среди команды взглядом смоленского князя, пока ему кормчий не указал на меня – ничем не примечательного ратника, тихо стоящего на юте и разглядывающего в подзорную трубу берег.
– Здрав будь, Владимир Изяславич! – низко склонился в поклоне боярин, а его длинная русая борода едва – едва не достала до палубы.
– И тебе того же, – я прошёлся и уселся в стоящее неподалёку кожаное кресло. – Кто таков? Что тебе надо?
– Мы, – он вильнул взглядом в сторону берега, – бояре города Борисов. Хотим все перейти под твою руку, княже!
– Хм … А как же ваш Логойский князь?
– Посадника и всех княжих людей мы из нашего града изгнали, теперь он нам не указ.
– Бунт, значит, против своего князя подняли?
Боярин промолчал, не зная, что ответить.
– Хорошо, мне ваш князь тоже не нравится, – замерший боярин, забывший как дышать, облегчённо выдохнул. – Надеюсь, это был ваш последний бунт. В моём государстве бунтовщики долго не живут.
– Всё верно, княже, супротив тебя никто, никогда …
