Его полномочия распространялись только на муниципию, хотя он знал, что в других провинциях у квесторов их гораздо больше. Но в Ахейе свои порядки, поэтому он, пока что, даже не пытался понять, почему полномочия связывают его, исключительно, с городом.
Правда, в последние несколько дней он залез на «чужую территорию» — удалился от Афин так далеко, что если бы не знал, что всё ещё в Ахейе, подумал бы, что покинул провинцию.
Странное убийство Фотиса Самароса с охраной — это дело, которое можно было бы легко спустить на тормозах. Рабы отравили хозяина, убили охрану и сбежали — такое сплошь и рядом! Зачем тратить на это время, силы и ресурсы?
Но губернатор хочет, чтобы дело расследовали с особой тщательностью, поэтому Тулий сейчас преследует группу рабов с гружёными телегами, в ходе чего подмечает странные детали, которые совершенно не бьются с его первоначальными выводами...
Во-первых, почему босоногие идут группой, будто связаны между собой? Почему группа такая большая? Почему около пятидесяти-шестидесяти членов группы обуты и тяжелы?
Во-вторых, что произошло прямо здесь? Как рабы сумели не то, что отбиться от, явно, варварских разбойников, так ещё и перебить их? Почему так много расколотых кольчужных колец валяется на дороге? Зачем они тягали телеги по грязи?
И в-третьих, зачем Тулий вообще углубляется в такие вопросы? Почему он пытается составить какую-то картину, когда ему всего-то и надо, что найти и захватить беглых рабов, чтобы всё стало кристально ясно?
— Они пошли на северо-запад, — сообщил центурион Деций Азина.
Неплохой легионер, правда, выбрал совсем не ту службу. В Ахейе, при муниципии, приходится, день за днём, скучать и развлекать себя выпивкой напополам с разговорами. То ли дело настоящие легионы...
Тулий пресёк свои ностальгические мысли, которые неизбежно приведут его к воспоминаниям о бойнях, в которых ему пришлось поучаствовать когда-то.
«Хороша легионерская служба, но как война — хоть вешайся», — подумал он с усмешкой.
— Что делаем? — поинтересовался центурион.
— Что-что? — посуровел Тулий. — Идём за ними. Догоняем и вяжем. Что же ещё?
— Есть, квестор, — стукнул себя по груди центурион. — Центурия! В походную колонну — становись!
И они пошли по пересечённой местности.
Тулий, восседающий на Марсе, казённом вороном коне, с философским видом осматривал окрестности. Слишком его работа походила на предыдущую. Правда, платят тут неплохо, но однообразие жизни и работы угнетало.
«Ничего, пять-шесть лет в квесторах, а потом и на эдила накоплю», — успокаивал он себя. — «В Египет попрошусь или в Африку — чтобы потеплее, побезопаснее...»
/19 января 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, лагерь Эйриха/
Стремян нет.
Эйриху очень хотелось, чтобы стремена были, но римляне и готы, действительно, их не знают.
Проблема устойчивости всадника решалась за счёт особой конструкции седла, но решалась очень плохо. Никаких наклонов, никаких уклонений, только ровное положение седока — Эйрих мог так ездить, но это не значит, что ему так нравилось.
«В деревне надо зайти к кузнецу и заказать нормальные стремена», — пообещал он себе. — «Сбрую, конечно, самому придётся делать».
Проблема решаемая, ничего сложного в этом нет. Можно было и в Афинах заказать, но это время, а ещё пришлось бы объяснять кузнецу весь смысл, что может повлечь за собой неприятные последствия — крошечный шанс, что римляне воспримут новинку и она им понравится.
В настоящий момент, проблему не решить, поэтому Эйрих перестал её обдумывать и вернулся к чтению пергамента «Тактика» Флавия Арриана.
Арриан, как известно из труда Марцеллина, был наместником в провинции Каппадокия, что сравнительно недалеко от Фракии, что на востоке от Ахейи.
У автора «Тактики», как успел понять Эйрих, большое внимание уделено македонской фаланге, казалось бы, устаревшей к нынешним временам.
Только вот Эйрих знал контекст, который ему любезно предоставил Аммиан Марцеллин: Флавий Арриан сильно переживал по поводу парфян, славных своей тяжёлой кавалерией, неоднократно наносившей сокрушительные поражения римлянам, поэтому пребывал в постоянном поиске рецепта для противодействия мощным лобовым ударам катафрактариев. И ответ он попытался найти в прошлом.
Пока неясно, сумел ли Арриан разработать что-то дельное, но Эйрих собирался это выяснить.
Нетерпение, которое он испытывал все прошедшие дни, удовлетворённое лишь после начала чтения пергамента, привело к мысли, что он больше не сможет жить без книг. Теперь Эйрих понимал всех записных книгочтеев в Китае, в Хорезме, всех учёных мужей, встречаемых на пути: книги — это алкоголь для разума. Удовольствия много, но если «перечитаться», то потом страшно болит голова... (2)
«В отличие от обычного алкоголя, книги приносят пользу», — подумал Эйрих, чуть отвлёкшись от чтения.
Пока светло, ему нужно успеть прочитать больше, чтобы обдумать мысли Арриана и усвоить их.
«Гунны сражаются, преимущественно, в седле», — размышлял Эйрих. — «Но под их властью много народов, сражающихся пешими. Те же готы, что ушли под руку захватчиков — у них есть конница, но основное войско будет биться на своих двоих».
Следует знать, что на тяжёлую кавалерию полагаются как гунны так и восточные римляне. И ещё вестготы.
В возможность сформировать из готского воинства македонскую фалангу Эйрих не верил, но нужно какое-то решение... Возможно, Арриан придумал что-то, но, чтобы узнать это, надо прочитать и тщательно обдумать его труд...
— Эйрих! Дозорные видят отряд в сотню римлян на тракте! — крикнул ему Хумул. — Что-то вынюхивают рядом с трупами разбойников!
Бывший охотник стоял у импровизированного каменного заграждения. Там же находился только что прибывший посыльный от дозорных.
— Полная тишина в лагере! — вскочил Эйрих. — К оружию все, кто может его держать!
Прибытие отряда римлян — это безоговорочное доказательство того, что власти Афин прекрасно поняли, что произошло на вилле Самароса и отправили погоню.
«Хотя, может быть, они подумали, что это рабы убили хозяина и бежали — такое ведь случается сплошь и рядом», — пришла в голову Эйриха мысль. — «Хотя какая разница? Против сотни римских легионеров мы просто так не выстоим...»
— Что будем делать, Эйрих? — спросил обеспокоенный Ниман Наус.
— Ты, Хумул, остаёшься здесь, за оградой, со всеми ранеными, которые могут стоять и держать оружие, — выработал решение Эйрих. — Наус, ты берёшь всех здоровых и отходишь, прямо сейчас, поглубже в чащу, что к югу от нас. Я же буду действовать один, но возьму с собой сигнальный рог...
/19 января 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, в неком ущелье, где скрылись неизвестные/
Тулий ехал во главе походной колонны и внимательно поглядывал по сторонам. От рабов не стоит ждать подлого нападения из засады, но опыт сражений в V-ом легионе научил его, что случается всякое.
Поэтому два десятка движутся отдельно от основной центурии, чтобы, в случае чего, ударить атаковавшему из засады противнику в тыл или во фланг. Декан Александр — компетентный командир, поэтому не подведёт. Впрочем, Тулий не особо верил в реальность засады от беглых рабов.
Но нестыковки в этом деле его очень беспокоили.
С варварскими разбойниками воевали точно не беглые рабы. Осмотр тел показал, что все убитые — варвары. Ни одного грека или римлянина — определялось это, как правило, чистотой тел. Варвары, как известно, если и моются, то далеко не все, ибо у них нет для этого возможности, особенно, когда они долгое время пребывают в лесу.
И все убитые грязны телом, бородаты, вонючи, причём не только трупной вонью. Это варвары.
Можно подумать, что беглые рабы, наткнувшись на варваров, перебили всех, а затем забрали с собой тела своих погибших.
