же, застал в своей прошлой жизни, но почти сразу был переведен на берцы со шнуровкой.
От гражданской одежды пришлось избавиться — никому она уже не пригодится.
На переодевание ушло минут тридцать, главным образом из-за Генки. У него все из рук валилось, путалось и вообще, было дерьмовым. С его слов, разумеется.
В целом, посмотрев на себя в зеркало, коих на площадке было полно, я остался доволен. Форма не отглажена, но материал «Афганки» частично прощал этот нюанс. Чего нельзя было сказать о моем спутнике. Тот ворчал, плевался и никак не мог понять, как правильно наматывать портянки на ноги.
— Что нельзя было обычные носки выдать? — ругался он, вертя в руках полоски белой ткани.
— Обычные носки тебе не помогут, — заметил я, глядя на его старания. — Портянки фиксируют ноги в «кирзачах», не давая сдирать кожу. Вот когда ноги вспотеют, поймешь. Не очень удобно, зато надежно. Поэтому если не хочешь потом стонать от кровавых мозолей, делай, как я скажу.
— Ты-то откуда знаешь?
— Читал. Много читал, — непринужденно ответил я. — Смотри, показываю, как это делается!
Я еще раз снял сапог и продемонстрировал мажору процесс «наматывания» портянки так, чтобы она не сползла, при надевании сапога. У меня, еще с прошлой жизни, все было отлажено на уровне подсознания — это как езда на велосипеде, раз научился, уже не забудешь.
В конце концов, переодевшись и переобувшись, мы собрали остальное выданное нам вещевое имущество. Все сложили в вещевые мешки, которые тоже заставили меня улыбнуться.
Гена, плюясь во всем стороны, уже десятый раз пытался сделать фиксирующую петлю, затягивающую горловину вещмешка. Пришлось показывать ему и это.
Поразился, до какой степени мажоры беспомощные. Вот к чему приводит «сладкая» жизнь, когда за тебя все сделает папа и его деньги. И то, Генка еще не самый плохой пример. Впрочем, ничего нового я сейчас не обозначил, это и так все знают.
В столовую нас просто так не пустили.
Какой-то прапорщик в возрасте, явно ближневосточной наружности, стоя на входе, послал нас куда подальше. Скорее всего, это был дежурный по столовой — болтающийся на кителе наполовину стертый значок оказался почти не читаемым. Блин, как же неудобно было раньше — приходилось у каждого столба спрашивать фамилию. Вот на современном ВКПО уже были соответствующие бирки с вышитыми фамилиями — разом решалась куча нюансов, но появлялись и другие. Чуть, что — спалили фамилию, даже если ты ни в чем не виноват.
— Свалили быстро! В столовую запускаю только в составе команды! — ругался прапорщик, душевно посылая нас туда, откуда пришли.
К счастью, вовремя подошел наш майор, с кипой документов в руках. Он сразу понял, в чем проблема.
— Товарищ прапорщик пропустите призывников!
— Это еще с какого перепугу? — возмутился он, совершенно не стесняясь офицерских погон. В общем-то, мне было понятно почему — служба здесь, на сборочном пункте — настоящая сказка, никто сильно не гоняет. А все приезжие стараются не вмешиваться в чужой монастырь со своим уставом. Вот и получилось, что получилось. Но наш майор оказался мужиком с яйцами.
Он шагнул к прапорщику, поманил его пальцем.
— Ну ты, прапор зажравшийся! — негромко произнес он, глядя ему в глаза. — Это спецкоманда КГБ! Говорит о чем-нибудь?
По лицу прапорщика промелькнула тень страха. Разумеется, он хорошо знал, что это означало. Но и сдавать позиции он просто так не собирался.
— Так и у них на лбу не написано, кто такие, — уже куда более спокойным тоном, возразил прапор. — Есть правило — в столовую люди допускаются только в составе подразделения. А они не похожи на подразделение.
— Пропусти, пока я не разозлился.
— Нечего злиться. Вас тут таких за день толпы ходят. Ладно, — пробурчав, смягчился «кусок». — Ну чего встали, шмотки в руки и на прием пищи!
Это уже было адресовано нам. Вообще, на инцидент я отреагировал абсолютно нормально, а вот Генка таращился словно ненормальный. Для него конфликт между прапорщиком и офицером выглядел совсем не забавно. Впрочем, он быстро понял, что все это рутина.
Мы поднялись по ступенькам в столовую, заняли квадратный столик, застеленный толстой клеенкой. Вдоль стены бросили вещмешки.
На столах уже стояли тарелки, ложки и вилки. В центре стола огромная кастрюля с половником.
Система последовательной раздачи, где военнослужащий с подносом просто идет и получает сначала первое, потом второе блюдо, хлеб и компот, ведут уже позже.
На первое был борщ. Естественно, с домашним его и близко не сравнить, но все-таки вполне съедобно. На второе макароны по-флотски. Хотя макароны и разварены, но тоже неплохо. И вода с запахом компота из сухофруктов. Тарелки алюминиевые, кое-где потертые и гнутые, такие же ложки. Их еще на «зонах» черпалками иногда называли.
— Что это за дерьмо? — Генка с презрением разглядывал раскисшие овощи в борще, ковыряя их ложкой. — Это борщ? Ну, нет — это не борщ! А макароны? Это макароны? Это жижа какая-то с перетертым фаршем… Гляди, тянется как… Фу! Леха, как ты это ешь? Я, пожалуй, не буду.
— Дело твое. Это тебе не лангеты и омары по-пекински… Ну или к чему ты там привык?
— Ланге… что? Да нормальную я еду ел. Мачеха готовила редко, но у отца свой повар был.
Слушая боевого товарища, я не спеша ел и думал — посмотрим, как он запоет через пару недель. Сколько таких было и еще будет — всех перевоспитает армия. А в тяжелых случаях, кого не сможет — ну что поделаешь…
Десять минут спустя, закончив прием пищи, мы вышли из столовой. Заметили нашего майора — тот стоял у лазарета и беседовал с двумя капитанами.
— Савельев, Иванец! — крикнул он. — Поели?
— Угу, поели… — пробурчал Гена, косясь по сторонам. Из столовой выходили и другие призывники, и мнение об армейском питании у всех было разное.
Еще не все переоделись в «Афганку», многие команды были по гражданской форме. Я отметил, что подавляющее большинство одето как попало — помято, не заправлено.
— Так точно, товарищ майор! Поели!
— Ну все. Значит так, слушайте внимательно! Через полчаса запланирован рейс до военного аэродрома в Крымске. Оттуда автобусом вас доставят в Краснодар. Курс молодого бойца будете проходить в учебке.
Я ожидал, что он скажет что-то подобное. В мое время Краснодарскую «шифровалку» знал, чуть ли не каждый житель города. Тогда у нее будет особый «элитный» статус. Да и в Советское время училище тоже было уважаемым заведением и чуть ли не единственным на весь Союз. Правда, не думал я, что срочники в те годы там тоже были. Наверное, в очень ограниченном количестве
