Не говоря уже о том, что и спина в такой неестественной позе может хрустнуть. Парни кушают исправно, вес набирают старательно.
У Жариковых в соседней комнате Санька тоже права качал ночью, у Галии рефлекс срабатывал на детский плач, она вскакивала, а наши-то спят. Аришку на ночь к себе мама с Ахмадом забирали, она выспалась, самая первая и поднялась. Не то, чтобы сильно шумела, но Тузик, убегая от неё, то в дверь нашей комнаты с разбегу влетит, то просто мимо пробежит, а в тишине кажется, что табун лошадей мимо пронёсся. Егорыч сжалился то ли над нами, то ли над Тузиком и выпустил его на улицу.
Мы с женой и детьми вышли к завтраку почти одновременно с Инной. Пётр ещё спал. Гриши с Родькой тоже ещё не было. Бабушки и мама разбирали подарки со свадьбы. Егорыч, Трофим и Ахмад сидели за столом, но как только мы встали, сразу уступили нам место, а мама бросилась нам с детьми помогать.
Попытался позвать пса в дом, но он с удовольствием остался на свободном выгуле, носился по двору радостный. Похоже, Тузик однозначно не будет против переждать здесь ремонт. Так что моя совесть спокойна.
Сел пить кофе, слушая щебетание женщин. Мама говорила Инне и Галие, что молодожёнам нашим надарили кучу всякой всячины, бабушки хотят, чтобы мы часть подарков увезли, им столько не надо похожих, как близнецы наборов розеток под варенье и наборов фартуков с прихватками и прочей подобной ерундистики. Петр подтянулся, тоже кофе сел пить, просыпаться.
Вдруг Тузик поднял шум на улице.
— Э, идёт кто-то, — привстал с дивана Трофим.
— Может, мои встали, наконец? — предположил Егорыч.
— Не, волга подъехала. Эль, да вон, генерал твой! А ты всё переживала, что телеграмму не получил.
— Балдин приехал? Надо Тузика убрать, он же его не знает, — вскочил я и побежал во двор.
Это, и правда, был Балдин. При полном параде, в генеральском мундире. Молодец — вот так офицеру и надо женщин поздравлять!
— Тузик! Свои! — заорал я с крыльца и побежал навстречу гостю, а то он ждал терпеливо у калитки, пока собаку уберут. — Эдуард Тимофеевич! Здравствуйте, — подлетел я к калитке.
— Здорово, студент! Как успехи в учебе?
— Спасибо, круглый отличник!
— Ну, молодец, молодец! Где бабушка-то?
— Пойдёмте, пойдёмте. Все в доме.
Когда я его привёл, забрал шинель и фуражку, у нас уже стол был накрыт настоящий, праздничный. Вот у женщин скорость! — удивился я мысленно.
Балдин оглядел наш колхоз удивлёнными глазами.
— Вас всё больше и больше становится, — улыбаясь, заметил он.
Тут влетели в хату Гриша с Родькой.
— Здравия желаю, товарищ генерал! — громко выдал Григорий.
— О, служивый, — оглянулся он и протянул ему руку.
— Подполковник Гончаров, — представился Гриша.
— Капитан Жариков, — подсуетился и Пётр.
— А-аа. Ну как служится в Москве, Петр? — спросил он. — Всё в порядке?
— Так точно, — тут же ответил Пётр с крайне озадаченным видом, что генерал, которого он видит впервые, знает его по имени.
Генерал подошёл к бабуле и вручил ей картонную коробку. Она тут же представила ему Трофима и позвала всех за стол, передав подарок маме. Андрюшка мой немедленно оказался у меня на руках. Все засуетились, разбирая стулья и табуретки, а мама, усевшись со всеми за стол, тут же вскрыла подарок генерала. Ну а что — положено же вскрыть и похвалить, если бабушка занята, то она в помощь.
Трофим с Гришей наполняли всем рюмки и стаканы. И тут на всю комнату раздался радостный мамин возглас — «Красота-то какая!». Она держала в руках хрустальную тёмно-синюю рюмку на прозрачной высокой тонкой ножке.
— Чешский хрусталь, — прокомментировал генерал, довольный произведенным эффектом.
Рюмки тут же пошли по рукам. Такого чуда у нас ещё не было. Я подумал довольно, что у бабушки должны быть бокалы, что ей подарил еще в Святославле, жаль, что не в тон, но все равно, ей можно будет на совместных праздниках выставлять два вида чешского хрусталя на стол при желании. По советским временам, да еще и в деревне — ого-го-го!
Бабушка тут же ополоснула одну из рюмок и поставила перед собой, желая пить из подарка генерала. Ему тоже тут же поставили еще одну.
Дети не дали нам долго сидеть со всеми за столом, как ни хотелось послушать, что расскажет генерал. Мы ушли с женой в комнату вслед за Жариковыми, чтобы не портить всем праздничную атмосферу. Проходя мимо соседней комнаты, случайно услышал, как Инна ругала Петра, что он у генерала квартиру не попросил.
— Ты, вообще, поняла, что он меня по имени назвал? — возмущённо спросил её Пётр. — Не поняла? О, блин… Меня же всё время спрашивали, когда я переводился, кто у меня есть в Москве?.. Мол, таких чудес не бывает. А я дурак, на голубом глазу уверял, что бывает!
Не стал задерживаться и подслушивать, прошёл в нашу комнату. Но то, что Пётр всё понял, меня порадовало, он не безнадёжен. Да ему и полезно наконец узнать, как все дело было, а то был уверен, что такой ценный кадр, что его аж в Москву пригласили, и немного зазвездился. Пусть опустится на грешную землю, и больше ценит полученную возможность закрепиться в столице. И хорошо, что случайно вот так все вышло, а то если бы я сказал правду-матку, он бы меня никогда не простил за это. Гордый. А уж когда целый генерал дал понять — ну, капитану на генерала обижаться никак не по чину…
Балдин посидел недолго, сославшись на службу. Провожать его мы все вышли на улицу. Только Инна с Галиёй остались дома с детьми. Пётр был хмурым, но, прощаясь с генералом, сказал, что очень ему признателен. Тот только улыбнулся и велел служить ему как можно лучше.
А меня в сторону отвел.
— Эля говорит, ты уже
