думаю, друзья вам все расскажут!
— Разрешите вопрос, гражданин воспитатель? — подал голос Мишаня Парфенов.
— Не гражданин воспитатель, а товарищ учитель, — поправил я его. — И мы не в колонии. Спрашивать разрешения не обязательно. Говори так.
— Нас больше не заберут?
— Нет. И я добьюсь, чтобы с вас сняли судимость.
Опять глянув в зеркало заднего вида, я увидел как затряслись у Парфенова губы, а Трегубов радостно заулыбался.
— Ладно, парни, — сказал я. — Все уже позади. Скоро увидите своих.
— Спасибо, Александр Сергеевич, — нестройно ответили пацаны.
— Не за что! Жаль, что не знал раньше… Кстати, говорите кого куда доставить?
— Да мы в одном доме живем, — пробурчал Михаил.
— И в одном подъезде! — добавил более жизнерадостный Серафим. — Карагандинская восемнадцать, второй подъезд.
Это была улица на самой окраине нашего Приречья. Так что свернув с Круговой и проехав всего триста метров, я притормозил у привычного вида трехэтажки барачного типа. Смеркалось, но во дворе дома было полно народу. Черная «Волга» привлекала внимание сама по себе. А когда из машины показались два бритоголовых пацаненка, все от мала до велика уставились на них. Мы с Лилей тоже выгрузились. Надо же было объяснить родным, что их отпрыски не в бегах.
Красавина взяла на себя родичей вертлявого Трегубова, который жил на первом этаже, а я поднялся с молчаливым Парфеновым на третий. Звонка не было и я постучал в дверь. Открыли не сразу. Наконец, щелкнула щеколда. Приотворилась створка, обитая, как водится, разным тряпичным хламом для сохранения тепла. И я увидел невысокую женщину в домашнем халате и в косынке. На меня взглянула недоуменно, а увидев Мишаню, ахнула, закрывая губы натруженной ладонью.
— Я учитель физкультуры из двадцать второй школы. Михаила, как и его друга Серафима Трегубова, освободили под мою ответственность, — сказал я. — До окончания срока приговора они будут жить дома и ходить в школу. Вот справка из колонии, если участковый будет беспокоить.
И я протянул ей бумагу, которую выправил начальник воспитательного-трудового учреждения. Женщина взяла справку и губы у нее затряслись, как давеча, у Парфенова.
— Миша, — прошептала она. — Родной мой!
Легонько подтолкнув освобожденного к матери, я шагнул к лестнице. Не люблю слезливых сцен. Внизу увидел Лилю. У нее было такое лицо, словно и она вот-вот заплачет. Я схватил ее за руку и вытащил на свежий воздух, ибо в подъезде была настолько насыщенная запахами атмосфера, что поневоле заплачешь, но отнюдь не от наплыва чувств. Мы почти бегом добрались до моей машины, шуганув, окружившую ее, стайку малышни. Через минуту «Волга» выкатила со двора и помчалась к центру города.
— Уф, не знала, что возвращать их родным почти так же трудно, как и отнимать.
— Ну не ты же отнимаешь, — сказал я. — Суд.
— Для родных этих пацанов эти тонкости значения не имеют. Они видят милицейские погоны и этого им достаточно.
— Надо было оставить тебя в машине, и самому отвести обоих.
— Что я маленькая девочка, прятаться за широкую мужскую спину?
— Ладно, поехали в ресторан.
— Поехали, — согласилась она. — А то я голодная, как волчица.
Ближе всего оказался «Поплавок». Моя спутница не возражала и мы направились туда. Метрдотель проводил нас в отдельный кабинет, хотя мы его об этом не просили. А потом появился директор. Вот уж не ожидал! Дарий Нифонтович был сама любезность. Он сделал комплимент девушке в форме. Выразил радость по поводу того, что мы почтили присутствием его скромное заведение. Лично принял у нас заказ и предложил вдобавок слабосоленую семгу, а также фирменное пирожное «Алые паруса». Я кивнул — несите все.
— В первый раз вижу, чтобы так принимали в ресторане, — смущенно проговорила Красавина. — Обычно чувствуешь себя просителем, а не посетителем.
— Это потому что ты в погонах, вот он и испугался.
— А кто это?
— Директор. Товарищ Цикавый.
— Директор и такой услужливый?
— Видимо, рыло в пушку.
Принесли заказанное и не только. Мы с удовольствием умяли всё. Потом не торопясь попили кофе. Лиля засобиралась домой. Я окликнул официанта, что рассчитаться, но тот сообщил, что счет оплачен. Пришлось ему дать на чай. Вряд ли перепадет от директора, который решил, видать, оплатить ужин хозяину города из своих «скромных» средств. Ну что ж, не стоит мешать человеку проявлять верность. Мне, кстати, не мешало бы заняться бухгалтерией и подбить бабки. В том смысле, что провести аудит закромов своих подопечных, а то разбалуются.
Тот, кого я полагал другом детства — не своего, а Сашка — оказался гэбэшником-оборотнем, а следовательно мне теперь рассчитывать не на кого. И где бы отыскать человечка, с одной стороны надежного, а с другой — не болтливого? Может с Рудиком столковаться? Неплохой вроде парень. Ну да, деньги, конечно, любит, ну так кто их не любит? Да вот только любовь бывает разная. Мне нужен человек, который бы их любил, но не настолько, чтобы лезть в мой карман. Ладно. Подумаю на досуге.
Покинув ресторан, мы со старшим лейтенантом сели в машину и я отвез ее домой. А сам вернулся к себе. Севка тоже был дома. Хотел накормить меня ужином, но я был сыт. Только сказал ему, что привез из колонии Парфенова и Трегубова, что не мешало бы их завтра, после занятий навестить. Перфильев-младший пообещал, что возьмет с собою Володьку, Ваську и еще тех, кто захочет, и они все ватагой навестят Миху и Симку. Я не сомневался, что навестят, но сомневался, что родные только что вытащенных из тюряги подростков будут рады визитерам.
Хотя это их дела. Главное, собрать их в воскресенье и поговорить всерьез. Правда, придется делать это в присутствии Тигры, но, думаю, пацаны сами не захотят, чтобы она узнала лишнее. Уж чего-чего, а пудрить мозги они мастера. Чего я от них хочу сам, вот что важно понять? Воззвать к совести? Сказать, не уходите, ребятки, а то вашему старому учителю, а так же — мамам, папам, дедушкам, бабушкам, братишкам, сестренкам, дядям, тетям будет плохо. А может даже очень плохо. Ну скажу! И что это даст?
Если вся эта история с личинками и куколками не выдумка, то при всем желании пацаны ничего изменить не могут. У меня только одна надежда. На то, что ведь Таня Савватеева появлялась в этом пространстве и времени в
