– Да, уверен, товарищ Сталин.
– Ну что же, действуйте.
Отпускаю Голованова, и мы остаемся втроем. Обсуждаем, кто же все-таки отправится в Америку. Молотов и Берия в два голоса убеждают меня, что я не могу лететь ни в коем случае. А я в душе и не очень сопротивляюсь. Конечно, хотелось бы наладить прямой контакт с Рузвельтом, возможно, даже уговорить его на попытку более раннего открытия Второго фронта. Но уверенности в этом нет, на Тихом океане американцам приходится очень несладко. Так что пусть летит Молотов. Наконец останавливаемся на этом решении. Молотов тоже уходит. А вот Лаврентия я прошу остаться. И мы обсуждаем возможности установить, кто и чьи команды выполнял в этом случае. Я хорошо помню про «кембриджскую пятерку». Но раз они нас не предупредили, значит, это дело прошло мимо них. Настраиваю главу НКВД, что необходимо не только найти виновных в гибели наших людей, выполнявших важную миссию, но и покарать их при первом же удобном случае. Надо постепенно вбивать в головы всех остальных деятелей мира, что нас лучше не трогать. Пусть не сразу, пусть после войны, но вбить каждому. Пусть боятся трогать любого нашего гражданина…
«Велико было удивление англичан, когда тяжелый четырехмоторный бомбардировщик с одним летчиком поднялся в воздух, лег курсом на восток и через несколько часов благополучно приземлился на своем аэродроме.
Вскоре после возвращения самолета я был у Сталина. Он спросил, можно ли лететь к Рузвельту, и, получив утвердительный ответ, дал указание готовить самолет для полета в Вашингтон. Взглянув внимательно на меня, сказал, что в Америку полетит Вячеслав Михайлович Молотов.
– Этого никто не должен знать, – продолжал Сталин. – Чем быстрее будет организован полет, тем лучше. Ответственность за этот полет лежит лично на вас.
Две недели спустя после этого разговора советский тяжелый бомбардировщик поднялся с одного из подмосковных аэродромов и лег курсом на запад, к английским берегам».
А. Е. Голованов. Дальняя бомбардировочная. М., 1980.10…15 мая 1942 г. Юго-Западный фронт
– Слева за склоном стрельба! Наши!
– Володя, налево и короткая!
Тяжелый КВ-2с неторопливо, подвывая мотором, поднимается по склону, укрываясь от возможных взоров наблюдателей противника за торчащим бугром. Едва башня танка возвышается над высоткой, как командир кричит в ТПУ:
– Короткая! Огонь!
Туша танка содрогается от отдачи, а в сторону стоящих в укрытии немецких самоходок летит сорокакилограммовый фугасный подарок. Не собираясь наблюдать за результатом, командир требует от мехвода: – Задний и вниз!
Танк сползает по склону, снова скрываясь за бугром. Тем временем двое заряжающих загоняют в ствол шестидюймовой короткоствольной пушки очередной снаряд и гильзу с полным зарядом. Следует доклад о готовности к стрельбе. На сей раз немцев ждет еще более неприятный сюрприз – в стволе стопятидесятидвухмиллиметровки ждет своего мгновения морской полубронебойный снаряд. Теперь все зависит от мастерства наводчика. Он торопливо опускает орудие из положения для заряжания вниз, для стрельбы со снижением. Танк тем временем опять ползет вверх по склону. Опять громоздкая башня появляется над вершиной, громкий выстрел… тяжелый снаряд, пущенный не более чем с трехсот метров вниз, пробивает насквозь одну из самоходок и, пролетев с десяток метров, взрывается в воздухе. Тяжелые осколки впиваются в соседнюю самоходку. Они пробивают броню двигательного отсека. Над отсеком повисает быстро тающее облако распыленного бензина, которое тут же воспламеняется. Экипаж самоходки успевает выскочить, но тут же падает, расстрелянный пулеметами атакующих русских танков. Впрочем, русские не имеют особых причин радоваться – несмотря на удачный огонь тяжелого КВ, уже не менее пяти легких танков атакующего в лоб батарею штугов русского танкового батальона горят, выбрасывая в небо интенсивный черный дым. Три самоходки, выведенные из строя попаданием двух снарядов, – явно неэквивалентный размен. Оценив ситуацию, командир «Клима Ворошилова» приказывает снова подниматься по склону. Но на этот раз немцы его уже ждут. Едва башня «чудовища» появляется над бугром, в его сторону стреляет не менее взвода артштумов. Русский танк успевает выстрелить, но его фугасный снаряд разрывается слишком далеко от самоходок, чтобы причинить им существенные повреждения. Зато в башню КВ-2 ударяет два бронебойных снаряда.
Удар, грохот, от которого закладывает уши, чьй-то дикий, быстро прервавшийся крик, полный чудовищной боли. С трудом отстыковав штекер шлемофона, весь в порезах и ушибах от ударов о выступающие углы, старший лейтенант Кутуз Валетов выскочил из башни и тут же одним движением упал вниз, укрываясь от очередей немецких пулеметчиков. Удар о землю столь силен, что Валетов на время потерял сознание.
Очнулся он ближе к вечеру, когда над полем установилась тишина. Осторожно осмотревшись, Кутуз обыскал лежащее рядом тело механика-водителя, лейтенанта Климова, забрал у него документы, револьвер и патроны. Свой револьвер он тоже вытащил из кобуры и теперь шел, словно ковбой, держа в каждой руке по револьверу. Внезапно он остановился и начал всматриваться в сгущающуюся тьму. Потом, подумав, начал негромко насвистывать мотив песни «Вставай, страна огромная». Ответом ему послужил столь же негромкий окрик:
– Ты кто?
– Свой. Старший лейтенант Валетов.
– Подходи. Только неторопливо и руки вверх. Оружие в кобуру.
Подойдя ближе, Кутуз увидел целящегося в него из окопа пехотинца с винтовкой. Еще двоих он заметил позднее. Они вырыли себе окопчик прямо под подбитым Т-26. Оттуда выглядывал ствол ручника, по блеску которого лейтенант и засек пулеметную точку.
– А я вас знаю, товарищ старший лейтенант, – заметил пехотинец. – Вы из полка, что нашей бригаде придали.
Оказалось, что здесь заняли оборону остатки семьдесят седьмой танковой бригады третьего гвардейского механизированного корпуса, которому перед наступлением придали отдельный тяжелый танковый полк. Немцы пока отошли, но сил в бригаде для дальнейшего наступления не осталось. Поэтому мотострелки вместе с танкистами готовились к обороне.
Попав на командный пункт сводного батальона, Кутуз узнал, что бригада, вернее, ее остатки, отсечена от основных сил корпуса, и комбриг решил занять оборону. Наступление на Киев продолжалось, так что решено было дождаться прорыва наших войск к обороняющимся. Три дня немцы, подтянув резервы, пытались раздавить перехватившую один из «роллербанов» бригаду. Три дня обстрелов и боев, в которых принимали участие все, способные держать оружие. Валетов, несмотря на контузию, стрелял из трофейного «шмайссера», потом, когда кончились патроны к немецким автоматам, – из подобранной у одного из убитых мотострелков СВТ. Винтовка ему понравилась – дергать затвор не надо, патронов в магазине аж десять штук. Да, чистить и следить за состоянием надо после каждого боя. Зато стрелять намного удобнее, чем непрерывно дергая затвор, как у мосинки. Нет, определенно – для подготовленного бойца самое лучшее оружие…
