Ознакомительная версия.
Конев захотел лично посетить места боев, и они с Владиславом двинулись в сторону Грюнвальде. Пейзаж сильно напоминал лунный: сплошные воронки, куча сожженной техники, как нашей, так и немецкой. Корпус за шесть суток продвинулся всего на 15 километров по фронту. Остро пахло гниющими трупами, воронье с карканьем растаскивало останки. У Грюнвальде попали под обстрел, пришлось отлеживаться в канаве. Наконец, добрались до позиций 12-го гвардейского полка, и ввалились на НП.
- Ну, показывай! - сказал подполковнику Муравьеву, командиру 12-го полка, Конев. Слегка контуженный, с перевязанной головой подполковник встал, болезненно поморщился, и подвернул стереотрубу.
- Вот. Здесь две батареи минометчиков, правее до роты СС, слева - фольксштурм. Шесть 'штугов', маневрируют. За домом - тяжелый танк. Охотимся. До ночи атаковать не могу. Вызвал авиацию, жду третий час. Вон тот мост, это и есть железная дорога. А впереди Гориттен и река Добур, глубокая и с крутыми берегами. Переправочных средств нет, отстали.
Зашипела рация, на связь вышла группа штурмовиков 262 дивизии, подходят. Конев и Влад посмотрели на штурмовку. Вроде и точно ударили, но противник остался на позициях.
- Я же Пе-2 просил. - ухмыльнулся комполка.
Владислав взял радиостанцию, и связался с '232', со штабом корпуса. Объяснил задачу. Вызвал корпусные артполки, приказал обработать Гориттен. Пара десятков снарядов ударило по немцам. Появились очаги пожара и коптящий дым сгоревшего топлива. Муравьев поднял шестую роту и двинул вперед, поддержав ее танками. Вылез немецкий 'тигр', по нему сработали еще раз 'корпусники'. Но, рота залегла. Влад связался с 1-й танковой, в состав которой входил 12-й полк, и приказал выдвинуть вперед батарею М-47. Полковые 152 мм МЛ-21 были повреждены, замены не поступало. Наступление начало выдыхаться, требовалось сменить 1-ю гв. танковую свежей частью. А в резерве была только 1-я гвардейская мотострелковая.
- Так, Вячеслав Ильич, а что там слева?
- Вот тут - минное поле, здесь по карте болото.
- Сам смотрел?
- Сам нет, там у меня 1 батальон.
- Дай-ка его!
- Заря-1, Накату.
- Накат, Заря-1.
- Здесь Выстрел. Даю трубку.
Остановив доклад, Влад поинтересовался что происходит на левом фланге. Оказалось, что от соседнего фольварка Миллюхнен работает батарея РАК-41, которая не позволяет идти вперед. Разведку произвели, проход в минном поле сделали. Влад вызвал комдива 1-й мотострелковой Муравьева, однофамильца командира полка, и командира первой гвардейской танковой Роговцева. Поставили задачу срочно перебросить сюда танки и 2-й мотострелковый полк на БТР. И кого-нибудь подменить раненного подполковника Муравьева.
Прибывшие артиллеристы занялись 'Тигром', пока они с ним возюкались, прибыли танкисты: 26 танков и 12 СУ-85. Проход влево танкам перекрывала насыпь железной дороги. Переезд находился сзади, за Грюнвальде, и был минирован немцами. Танки и БТР накапливались в трех километрах южнее в небольшой рощице у канала. Среди танков три мостоукладчика 'Валентайн'. Влад отпросился у комфронта назад к подошедшим резервам, и выбрался из НП. Через час заработала артиллерия по Мюллихнену, а два батальона напрямую выскочили к переезду, там под тралом сработало две мины, но ИС-85 не пострадал, батальоны развернулись и пошли в атаку прямо на Эбенроде, как тогда назывался Сталлуппенен и сегодняшний Нестеров. Уложив три моста, форсировали Добур, проскочили мимо основных опорных пунктов немцев и ворвались на вокзал в Эбенроде, выполнив задачу Ставки: перерезать железную дорогу Кенигсберг-Ленинград.
Город обороняла 17-я пехотная дивизия 12-го армейского корпуса генерала Гресснера. Корпус состоял всего из двух дивизий: 17-й и 263-й. 263-ю 1-й гвардейский корпус уже дважды разносил в дым. 17-я дивизия фон Цангена была 'свежей'. С ней сталкиваться не приходилось. 12-й корпус до этого действовал немного севернее, против Северо-Западного фронта. Он здесь с самого начала войны. Малиновский основательно потрепал его зимой, из 4-х дивизий в корпусе осталась одна, 17-я, 263-я действовала в составе 42-го корпуса, разгромленного под Аресом. Так что, старых опытных солдат здесь было немного. В основном воевали местные 'пруссаки'. Но, они были неплохо мотивированы: это их земля. Так что, сдаваться они и не думали.
Воздушные корректировщики засекли западнее Гумбинена, у форта Юдтшен, выгрузку свежей танковой дивизии. Так что, бои предстоят совсем не кислые. Резервы у немцев еще есть. А вот корпус практически исчерпал свои возможности. В резерве была только пятая гвардейская генерала Бойкова. Ее выдвинули в Эбельроде, в котором продолжались бои. Корпусу требовался отдых. С этим вопросом Владислав обратился и к Говорову и к Коневу.
- Корпус с 4-го июля практически не вылезает из боев, во многих полках ротами сержанты командуют. Госпитали переполнены, пополняемся из маршевых батальонов и не успеваем подготовить должным образом красноармейцев. Практически из ударной части превратились в линейную. Танки и артиллерия нуждаются в профилактике и ремонте. Некомплект техники на сегодняшний день почти 47%.
- Чего ты плачешься! - сразу насупился Конев. Он вообще не любил, когда ему напоминали об отдыхе. Сам он с июня 41-го еще ни разу с фронта не уходил, должность не позволяла. Якобы, ничего не делающий замкомфронта. Теперь комфронта. - Летом же отводили в тыл!
Пришлось напомнить, что немцы сорвали переформирование своим наступлением, и вместо двух месяцев, по плану, этим занимались только 22 дня. А техника не железная. Говоров поддержал отвод корпуса в тыл, так как у него заканчивал переформировку 5-й гвардейский корпус, выведенный 45 дней назад из боев под Цехановцем. На этом и сошлись, что требуется продержаться еще две недели, и начнется смена.
- Я тебе из первой танковой армии 399-ю дивизию передам, пока, заткнешь ей дыры. - сказал Конев. - И чтобы к смене Эбельроде был взят!
Пришлось еще раз переформировывать 4-ю гвардейскую штурмовую, перетасовывать ее батальоны, и снова кидать их на штурм города. Пока у нас взята одна водонапорная башня, пара костелов и пакгаузы перед вокзалом. Сам вокзал переходит из рук в руки. Сразу за вокзалом - ледник, из него несколько выходов, через него немцы часто и успешно атакуют наши позиции через молокозавод. ПрОклятая горка! Обороняются умело и инициативно. Используют много минометов и гаубиц, бьют из-за домов. По железной дороге носятся бронеплощадки, перебрасывая людей и боеприпасы из Шлоссберга (Пиллкаллена) в Эбельроде. Пришлось пробиваться восточнее, разрушать доты и дзоты, благо, что с фланга, у них оборона построена на восток, а не на юг, обходить город , брать Баринген. Уничтожать мост через канал Раошва, два других повредила авиация, брать станцию Риббен, лишь после этого немцы стали пытаться отходить из города. В итоге, части корпуса вышли на берега реки Раошве и многочисленные ее каналы, что проходят западнее города, и начали укреплять позиции, в то время как 4-я гвардейская продолжала уничтожать 17-ю дивизию в самом Эбельроде. Прошло пять дней, и немцы силами двух танковых дивизий ударили слева от железной дороги от Гумбинена на Эбельроде. Им навстречу Конев послал 1-ю танковую армию. Под Спрингеном состоялся встречный танковый бой, который длился полных двое суток. Немцы прекрасно знали местность и использовали единственное действительно танкоопасное направление. Справа и слева - торфоразработки, не пройти, а здесь у фольварка Биркенвальде сошлись в смертельном бою почти тысяча двести танков с обеих сторон. Из них более 400 немецких, в том числе два тяжелых батальона. После двух дней боев Спринген и Биркенвальде пришлось оставить, и отойти к Каттенау. Дальше противник продвинуться не смог. Но, и наши надежды выйти к Кенигсбергу по этому удобнейшему направлению также растаяли в дыму сгоревших 'тридцатьчетверок' и 'Т-50'.
Ознакомительная версия.
