— Кури, боец. — раздалось сзади.
Я оглянулся и, благодарно кивнув, взял протянутый мне кожаный кисет с табаком. Мой благодетель присел у костра, протянув руки к огню. Молодой, высокий парень с короткой стрижкой и свежим шрамом через всю правую щеку. В свете огня на малиновой петлице посверкивал один кубик — пехотный младший лейтенант. Форма более-менее цела, хоть и основательно потерта. От газеты для самокрутки я отказался. Достал из кармана трубку и затрамбовал в нее столько табака, сколько поместилось.
— Досталось вам сегодня… — продолжил младший лейтенант, внимательно наблюдая за мной.
Я молча кивнул и протянул кисет обратно. Прикурил трубку веточкой от костра. Утрамбованный табак горел плохо — приходилось постоянно затягиваться что б не погас.
— Младший лейтенант Дроздов. — после паузы представился он.
— Боец Найденов. — разговаривать очень не хотелось.
— Как же вас так угораздило, Найденов?
— Что "угораздило"? — не понял я.
— Ну, то, что к реке вас прижали.
Похоже начинается очередной допрос. Вряд ли этот лейтенант пришел просто поболтать. И ведь не пошлешь же. Субординация… Надо собираться с мыслями и постараться не наговорить лишнего.
— Не успели уйти. — вздохнув, ответил я. — Мы как раз перебирались на болото, что б потом перейти на этот берег. Да не успели…
— А чего это вам понадобилось на этот берег? — не отставал Дроздов.
— А это Вы, товарищ младший лейтенант, у товарища капитана спрашивайте. — я пожал плечами и выпустил густой клуб дыма. — Он командир. А мое дело — выполнять приказы.
— И то верно. — согласился лейтенант.
Снова повисло молчание. Я сидел и сосредоточено пыхтел трубкой, Дроздов смотрел на огонь. Где-то прокричала какая-то ночная птица.
— А что это вас немцы решили так прижать? — снова нарушил тишину лейтенант. — Силы на вас немалые кинули.
— Насолили мы им, наверно. Только с того времени как я в отряде — подорвали их аэродром, уничтожили два грузовика с солдатами и отобрали у полицаев две телеги с продовольствием. Вот они и разозлились.
— Аэродром уничтожили? — Дроздов отвлекся от созерцания пляшущих языков огня и во все глаза смотрел на меня. — Это как?
— Из пулемета по бочкам с горючим. А машины — поставили мины на дороге. Головная машина подорвалась, а вторую мы расстреляли.
— Молодцы. — кивнул лейтенант и снова уставился в огонь. — А у нас с минами плохо. Нет у нас мин.
— Так и у нас не было. — решил себе набить цену я. — Сами сделали.
— А кто делал? — судя по реакции Дроздова, я не переставал его удивлять.
— Я и делал. — в моем голосе прозвучала нотка самодовольства. — У нас в отряде минами занимались я и еще двое из тех, кто выжил.
— Здорово! — обрадовался лейтенант. — А то у нас был один подрывник, да взорвался неделю назад, когда немецкие мины снимал.
— Бывает. — философски пожал плечами я. — У нас тоже был старшина Трепов, который и обучил меня этому делу. Подорвался недавно когда снаряд разбирал.
Лейтенант грустно вздохнул, возможно даже вполне искренне, и снова замолчал.
— А что дальше делать думаете? — продолжил он.
— Что командир наш прикажет, то и будем. А если не выживет — помощником у него Митрофаныч. Он пусть и решает.
— Ладно, — Дроздов видимо узнал у меня все что хотел и поднялся. — отдыхай боец. Утро вечера мудренее.
Я, докуривая остатки табака в трубке, наблюдал за уходящим лейтенантом и размышлял над произошедшим разговором. Что это было? Просто захотелось человеку от скуки поговорить с новыми людьми или все же проверка какая-то? Почему именно со мной заговорил? Потому что я единственный, кто не спит? И разговор такой, без чинов и званий… Будто не командир с бойцом разговаривает, а подошел прохожий к рыбацкому костру и заговорил о рыбалке и улове. Не сказал ли я чего лишнего? Вопросы-вопросы… Я не заметил как уснул.
Разбудил меня Лешка Митрофанчик.
— Завтракать будешь? — он потряс меня за плечо.
Я с трудом открыл глаза и непонимающе уставился на склонившуюся надо мной фигуру.
— Держи. — Лешка протянул мне кусок хлеба и помятую жестяную кружку с водой.
Благодарно кивнув, я принялся уминать завтрак. Во мне вдруг проснулся дикий голод. Когда я последний раз ел? Вроде бы еще до выхода на болото. А потом стало, не то, что некогда, а просто вовсе не до еды.
— Что нового? — с набитым ртом спросил я у жующего рядом Лешки.
— Да как… — тут же отвлекся от еды тот и принялся с жаром рассказывать, что видел. — Отряд большой — больше сотни человек. В основном тоже те, кто из окружения выбираются, но есть и местные. Командиром у них майор какой-то. Я его мельком-то видел только. Сейчас к нему Митрофаныч пошел.
Я слушал рассказ Митрофанчика и, одновременно, внимательно осматривался. Из наших рядом были только Селиванов и еще два бойца. Остальных не было видно. Вокруг сновали по своим делам незнакомые партизаны, а невдалеке я приметил троих бойцов, которые явно за нами наблюдали.
— С едой-то у них туго. — продолжал Лешка. — Вот только хлеб, да сало дали. Сейчас бы кашки горяченькой…
— А Оля где? — перебил я стенания по еде.
— Она с командиром. — Лешка махнул рукой куда-то вглубь лагеря. — Сильно того ранило, но, говорят, что может выжить. Оля-то еще на рассвете, как проснулась, сначала тебя разбудить хотела, а потом передумала и к нему пошла.
— Понятно. — внутри зашевелилось что-то похожее на ревность, но я быстро ее задавил.
Сигарет, которые я оставил сушиться у костра, оказалось наполовину меньше — видно кто-то уже успел стащить неосторожно оставленное мной курево. Хорошо хоть не все сперли. Я подкурил одну, а вторую протянул Лешке.
— Держи. — подождал пока он сделает затяжку. — И что дальше делать будем?
— А кто его знает-то? Что командир скажет… — философски ответил он и, после паузы добавил, — А неплохо было бы здесь в отряде остаться. Нас-то хорошо потрепали. А тут отряд большой — просто так не возьмешь. Только вот с едой у них…
— Проглот ты, Лешка. — усмехнулся я. Вчерашнее отупение схлынуло, хотелось жить и радоваться жизни. — Одна еда на уме.
— Главная заповедь бойца, — наставительно поднял палец Митрофанчик, — Поесть побольше, да поспать подольше.
— Угу. — я затушил сигарету и спрятал бычок в карман. — Умрешь сытым, заодно и выспишься. Ладно, пойдем, что ли, посмотрим, что здесь и как.
Я, скрипнув зубами от боли, прострелившей раненую спину, поднялся.
— А еще неплохо бы в местный лазарет зайти. Что б спину посмотрели. Заодно и Оля с капитаном проведаем.