Книги — это мелочь, для примера. Из будущего можно уносить в настоящее научные теории, чертежи ещё не изобретённых устройств, рецепты лекарств, новые сорта растений и породы животных. Насколько облегчится труд учёных, инженеров, фармацевтов, селекционеров, освобождённых от мук творчества, от интенсивной мыслительной деятельности! Вместо творцов они превратятся в управленцев, чья задача — внедрить извлечённое из будущего в повседневную жизнь. Правда, есть опасение, что они при этом отупеют и деградируют без ежедневной тренировки серого вещества на решение сложных творческих задач. Хотя у грамотных управленцев с серым веществом тоже всё в порядке, просто оно немного отличается от мозгов творцов.
Но интеллектуальные ценности — это только вершина айсберга петлевых технологий. Ведь никто не запрещает таскать из будущего, помимо чертежей, и сами изделия, как это произошло с ремортальными агрегатами, мемкапсулами и устройством для взлома любых замков, применённые капитаном. Можно представить, сколько интересного изобретут в будущем, и как эти изобретения могут пригодиться в настоящем! Продукцию заводов и фабрик будущего можно переправлять в настоящее, затрачивая только энергию на актуализацию и перенос. Тогда отпадает необходимость в промышленности. Зачем тратить уйму ресурсов на изготовление машины, если её можно взять из потенциариума, едва на ней схватится краска?
В этом и заключалась правительственная программа развития на ближайшие годы. В финале ролика рассказывалось о появившихся государственных центрах по футур-транспортировке товаров будущего. Данные товары пока не поступают в торговые сети, а используются в узких кругах избранных. Якобы в целях опробования петлевых технологий. Но тут и дураку ясно, что сильные мира сего вряд ли захотят делиться уникальными ценностями из будущего с широкими массами, разве что разрешат пустить в продажу что-нибудь бросовое, не нужное им самим.
Только теперь Виктор понял, почему будущее показалось ему таким странным, практически неотличимым от настоящего. Потому что там нечему развиваться: значительная часть ценностей уже разворована варварами из настоящего. Наши алчные современники, лишают ценностей потомков, тем самым лишая их будущего. Словно мы живём в кредит, взятый у ещё не родившихся потомков, с тайной надеждой оставить его непогашенным. Но расплачиваться придётся…
— Ну как, Сугроб, понял, что нам грозит? — прочитал мысли Холодова Бурлаков. — Грядущее — сплошная сумеречная зона без перспектив, без идей, без материальных ценностей. Зияющая дыра, пустота. А наши власти, наворовавшись и натешившись, отдадут будущее на растерзание обывателям, а те доберут всё, что плохо лежит.
— Странная идея! — перебил его Кудрявцев. — Как можно из будущего тащить ценности, если заводы сейчас закрываются, из-за того, что в них нет надобности? А надобности нет, потому что ценности мы берём из будущего, где они изготовляются на заводах. Парадоксом попахивает или я ошибаюсь?
— Ты всегда был слаб в теории, старший лейтенант, — ответил президент воздушного замка. — Будущее многовероятно, у него много разветвлений и вариантов. В каком-нибудь из них всегда найдётся что-то ценное, которое можно сгустить вероятность, актуализировать и перетащить к нам. В одной ветке нет заводов, но они есть в других.
— И ты хочешь помешать разграблению будущего? — осторожно спросил Холодов, поняв грандиозные замыслы бывшего однокурсника.
— Да, Витя, хочу! — резко обернулся к нему Бурлаков. — У меня есть дети, и я не желаю им беспросветного существования. Потому что они потом погрузятся к нам, ушедшим в мемориум, и спросят, какого чёрта вы, предки, нас обворовали!
Он прошёлся по кабинету и уселся за стол:
— Я хочу стряхнуть эту власть и построить нормальное общество. Которое не обкрадывает потомков. Которое не живёт прошлым, ползая по искажённой истории. Которое не созерцает, а созидает. Пока мы копаемся в прошлом, у нас воруют будущее.
— Кто будет строить и творить?! — взорвался Виктор. — Наши обыватели? По-моему, им гораздо интереснее жить за счёт детей и внуков, которые будут за них расплачиваться. Или, может, будущее обеспечат твои пассионарии, которых ты натащил из мемориума?! Чингисхан пойдёт на завод? Твой тёзка Македонский сядет за штурвал комбайна?
— Прошлое неисчерпаемо, — спокойно отпарировал Бурлаков. — Понадобятся созидатели — выдерну личности Стаханова, Паши Ангелиной, гектарников, скоростников. Потребуются учёные и изобретатели — обреалю Менделеева, Попова, Сеченова, Аносова. Надо будет воспитывать юное поколение — оживим Сухомлинского, Макаренко, Ушинского.
— Предки нам помогут спасти потомков от нас самих? — уточнил Виктор. — А среди современников нет строителей, инженеров и педагогов?
В усмешке майора скользнуло искреннее презрение к обитателям настоящего.
— Среди современников? Этих ожиревших, самодовольных и ленивых тупиц, прожигающих жизнь в мемориуме?
— И чем ты лучше тогда наших властей? Они обворовывают будущее, а ты — прошлое. Они прикарманивают ценности из потенциариума, а ты — исторических личностей из мемориума. После таких деятелей остаются сплошные прорехи, что в прошлом, что в будущем.
Холодов махнул рукой и горько сказал:
— Иди-ка ты, Саша, знаешь куда! Со своими переворотами и заговорами!
— Браво! — неожиданно раздалось в кабинете.
Воздух затрепетал, и возле стола материализовался знакомый капитан-безопасник и с ним с полдесятка суровых бойцов, вооружённых до зубов.
— Тебя, Бурлаков, слушать — не переслушать! — нехорошо улыбнулся капитан. — Соловей ты наш красноречивый! Собирайся в путь дорогу, хватит тебе в воздушных замках скитаться. Пора в реальный мир. Лесоповал тебя заждался. Оттуда и начнёшь созидать светлое будущее.
Опальный майор даже не дёрнулся. Виктор ждал, что он сейчас вызовет охрану, и начнётся лихая перестрелка, но президент стоял, презрительно глядя на безопасников, по-наполеоновски скрестив руки на груди.
— Извини, твою розовую мечту придётся уничтожить, — сухо сообщил начальник безопасников, подходя к Бурлакову и заворачивая ему руки за спину. — И даже социотрон использовать не придётся. Критическая точка твоего общества — это ты сам. Изымем тебя из этого уютного мирка, и тут само всё посыплется. Непрочная конструкция — общество, построенное на единственной личности…
Потерянные Холодов и Кудрявцев мрачно смотрели, как безопасники «упаковывают» государственного преступника. А за окном веселился и ликовал ничего не подозревающий народ…
* * *
Прошло три месяца после этой громкой истории. Средства массовой информации переключились на другие темы, и мало кто уже вспоминал события тех жарких дней.
И Виктор, и Кудрявцев думали, что Бурлакова упекут по полной программе: власть не любит, когда на неё покушаются. Статьи и новостные ленты вначале пестрели заголовками: «Раскрыта организация заговорщиков», «Главный оппозиционер пойман», «Экстремизм не пройдёт», «Заговор Запада против суверенитета страны», но потом информационная шумиха стала стихать, пока совсем не затихла. Громкого процесса не состоялось, зато через некоторое время в городе появилась новая организация. Вывеска на её входе гласила «Государственное управление ремортации и демеморизации Мемконтроля», руководителем которой назначен подполковник Бурлаков. Ходят слухи, что в следующем году он уволится в запас и будет баллотироваться в губернаторы. В замы ему назначили проверенного агента Игнатьева. Кто-то видел, как в здании управления мелькал бывший директор скандальной фирмы «Антарес».
Государственная программа внедрения петлевых технологий была свёрнута и «отправлена на доработку». Возможно, власти испугались общественного резонанса, а, может, просто занялись поиском источника утечки важной информации, которая каким-то образом попала в руки Бурлакова. Впрочем, в мире, где всё продаётся и покупается, не может быть ничего секретного — любая государственная тайна имеет свою твёрдую цену.
