войско терия Вердена.
Израненный чёрный зверь тащился над самыми макушками кедров, как вертолёт, подбирающийся к вражеским позициям. С высоты он казался тенью, скользящей над лесом.
Брат, понимая, что я ещё не выучил всех нужных сигналов, свистнул особым образом, и волки пошли на снижение.
В воздухе замелькали крючья — воины раскручивали их на верёвках на манер лассо.
Я уже видел вчера, что барсам привычно биться с драконами. Раньше они охраняли караваны, идущие через горы. Неужели грабители летают здесь на таких вот тварях?
Колдун заметил нас, начал набирать скорость. Но это он зря. Я видел, что Гиреш не то, что не запыхался, даже не разогнался ещё как следует.
— Заходите со стороны солнца! — заорал я.
Темир переливисто засвистел, дублируя приказ.
Я выхватил меч, и вовремя. Молния полоснула по небу, и мы с волком Ичина рванулись вперёд, чтобы прикрыть товарищей от магического удара.
Гиреш, кажется, не боялся вообще ничего. Я отбил молнию, а он поджал крылья и зубами вцепился в морду дракона, увлекая его к земле своей тяжестью.
Я увидел совсем рядом безумные глаза колдуна.
— Сдохни! — заорал он, посылая в меня огненный шар.
— Разбежался! — парировал я, отбивая молнию.
Дракон извернулся, стряхнул Гиреша. Мы полетели вниз, но волк двумя ударами крыльев вышел из штопора над самыми кронами кедров и снова рванулся вверх!
И я увидел, как удачно брошенный крюк впивается и сдёргивает колдуна со спины дракона!
Рывок был страшен! Всадник выпустил верёвку из рук, и колдун полетел вниз и исчез в кедровнике.
Освобождённый дракон заревел, замахал крыльями, пытаясь оторваться от преследователей. Сразу несколько всадников вступили с ним в схватку, уже не опасаясь молний.
— Гиреш, вниз! Ищи колдуна! — заорал я.
Я не верил, что такая хитрая тварь, как колдун, да ещё и привыкший летать на драконах, разобьётся насмерть.
У колдуна в запасе могут быть заклинания, что не хуже нашего парашюта. Наверное, уже драпает по лесу, гад.
— Темир, за мной! — закричал я, высматривая брата. — Темир! Сюда!
Я засвистел, сунув два пальца в рот, и брат услышал. И мы вместе нырнули в кедровник на горном склоне.
Когда огромный седой волк набрал высоту, Ичин отпустил руку Шасти.
Бежать ей всё равно было некуда: выжженная земля да горы вокруг. А ещё везде эти дикари — волчьи всадники с грубыми лицами и жадными руками.
Девушка задрала голову и стала следить, как крылатый волк становится точкой в небе, а потом исчезает совсем.
Вот и всё. Вот и улетел этот странный мальчик, что объявил её своей женой на драконьем мече, а сам оказался слишком юным, чтобы быть с ней как мужчина с женщиной.
Он погибнет сегодня, и она станет вдовой, так и не познав мужчину.
Зачем он захотел, чтобы она стала его женой, если не может быть с ней? Мужчины — такие глупые. Но они одержимы дурной силой и в руках у них зачарованное железо.
Что она могла сделать? Отказаться принести клятву? Так он убил бы её.
А теперь обратной дороги нет. Клятва на драконьем мече — самый древний обряд, его не перечеркнёшь.
Хотелось плакать, и Шасти ещё выше вздёрнула подбородок.
— Уведи девушку в убежище, — приказал шаман смешливому парню, что сражался вчера коротким мечом как дубиной.
— Заодно и волка попоишь, — сказал воин, что сидел рядом с шаманом. — Я насыпал ему сухого мяса, он, вроде ел. Наверное, пить теперь хочет.
Шасти вздохнула. И у шамана, и у мужчины на камне — были короткие простые мечи, вроде тех, что выдают в святилищах Горы.
Будь у мужа только такой меч, она не ощущала бы себя связанной, как старый дракон, посаженный на цепь у порога. Она бы сейчас… Эх…
Смешливый парень схватил её за руку и потащил в сторону оврага.
Шасти попробовала выдернуть руку, но мужчины — сильнее женщин. Это было обидно и больно. У неё и без этого дёрганья болело всё тело, избитое ночью камнями.
— Ты не бойся, хорошо, да? — болтал парень. Кажется, он вообще не затыкался, если не ел и не спал. — Там Бурка, он тебя в обиду не даст!
— Что за «бурка»? — выдавила Шасти.
Муж ночью тоже говорил про какого-то «бурку». Слово было незнакомое и какое-то странное.
Шасти не хотела говорить с этим противно-весёлым парнем, но она очень устала молчать. Всё равно этот парень скоро умрёт. Отец страшен в мести, он не оставит тут камня на камне.
К тому же язык дикарей был почти такой же, как и её собственный. За ночь и утро Шасти насчитала едва ли десяток незнакомых слов, кроме этого «бурки». И ещё некоторые слова дикари исковеркали.
Наверное, у них и нет своего языка, и они просто воруют чужие слова: у воинов терия Вердена, у караванщиков. Не могут же они быть таким же народом, как её собственный? Одно слово — дикари!
— Бурка — это раненый волк. Он сидит в убежище. Хорошо!
Шасти вздрогнула. Она вспомнила, что видела в темноте глаза дикого зверя. Они светились, как у пустынных, бескрылых волков, когда луна заглядывала в убежище через дыру входа.
Этого волка не поили специальными снадобьями, чтобы он позабыл свою природу и покорился всаднику. Он был диким, как и все эти воины! И как она раньше не догадалась!
— Он же, наверное, бешеный! — испуганно воскликнула Шасти и остановилась. — Я не пойду!
Но парень снова больно дёрнул за руку и потащил за собой в овраг.
Чтобы не упасть, Шасти хваталась свободной рукой за камни.
Зачем она только поклялась на драконьем мече? Она бы сейчас просто изжарила этого наглого дикаря!
Еда и отдых здесь были скудными. Но онемение в пальцах прошло ещё утром, и молнии снова подчинялись девушке. Вот только…
Она поклялась на мече. И меч принял клятву.
Если она нарушит её, то молнии, что живут внутри у колдуний, покоривших огонь, испепелят хозяйку. Она сгорит, словно факел. Жутко и, наверное, очень больно.
Ничего. Нечаянный муж скоро погибнет, и данная ему клятва потеряет силу. Жалко только аптечки и амулетов уже не вернуть. Ужасно жалко, но тут уже ничего не поделаешь. У неё есть молнии, она справится с дикарями.
Муж погибнет, и она убьёт этого смешливого парня и убежит. Иначе отец вернётся за нею, и… И…
