держится на носу? Всегда было интересно.
— Позвольте полюбопытствовать, как я могу к Вам обращаться? — Владимир Степанович доброжелательно улыбнулся.
— Реутов это. — Буркнул Шипко, не дав мне и рта раскрыть. — Заводила их. Вожак стаи.
— Ого…– Подкидыш моментально отреагировал на слова воспитателя. Было заметно, что несмотря на кислое лицо Панасыча, в общем и целом он сменил гнев на милость, а значит, можно немного и лишнего приболтнуть. — Значит мы — стая? Навроде этих…волков, да? Волчья стая?
— Ты, Разин, больше чем на тощего, облезлого пса не тянешь. На пса, которого пора пристрелить, чтоб сам впустую не брехал и других не раздражал. — Шипко с усмешкой, многозначительно, уставился на Ваньку. — Хочешь, помогу? Облегчу, так сказать, тяжёлую участь.
— Спасибо, обойдусь…– Подкидыш не стал нарываться на новый виток злости Панасыча и предпочел заткнуться.
— Замечательно. — Владимир Степанович довольно потер ладоши. — Давайте приступим, наконец.
В общем-то мы и приступили. Через пару часов детдомовцы напрочь забыли о своём нежелании учиться актерскому мастерству. Занятие это оказалось весьма интересное и даже веселое.
Сначала мы играли в пантомиму. На мой взгляд данное мероприятие сильно напоминало небезызвестного в моем настоящем времени «Крокодила». Смысл был в следующем. Шипко, который, естественно, остался, опасаясь новых закидонов со стороны подопечных, загадывал слово, явление или фразу, мы же по очереди или коллективно изображали то, что выдавала богатая фантазия товарища сержанта. Она, кстати, и правда у него оказалась богатой. Один из нас считался «водой» и должен был угадать, что именно ему демонстрируют. Владимир Степанович сказал, это несложное упражнение позволит ему оценить наши природные данные.
Следующим этапом стали пословицы. А точнее наша вольная интерпретация народного творчества. С помощью сценки, в которой можно было использовать слова, мы пытались доходчиво изобразить фразы типа «Семь раз отмерь, один раз отрежь» или «Баба с возу — кобыле легче». С бабой, конечно, вышел небольшой затык. Никто из пацанов упорно не хотел играть женскую роль.
— Идите вы… — Шипел Ленька, которому выпала очередь принять участие в сценке. — Я лучше кобылой буду.
С горем пополам на бабу согласился Бернес.
В общем, за те несколько часов, которые прошли в компании Владимира Степановича, наржался я от души. Честное слово. За все время своего пребывания в теле деда, ни разу мне не было настолько весело, как на этом первом занятии по актерскому мастерству. Шипко, кстати, тоже значительно подобрел и хохотал вместе с нами. Если в начале он остался на уроке ради контроля, то потом уже просто получал удовольствие от происходящего.
— Ну, что ж…– Учитель и мастер перевоплощения буквально сиял от восторга. — Очень неплохо, молодые люди. Весьма неплохо! Сегодня я в полной мере получил представление о каждом из вас. К следующему занятию подготовлю уже более серьезные упражнения и объясню, кому, на что надо обратить внимание. Ваши сильные стороны вполне мне очевидны, слабые — тоже. Благодарю за столь похвальный энтузиазм.
В итоге, детдомовцы с большим сожалением попрощались с Владимиром Степановичем. Мне кажется, они бы с радостью еще несколько часов посвятили его заданиям. Это всяко интереснее, чем снова вернуться в барак и получить новый урок по труду от Панасыча. Может, ему теперь какую-нибудь картину захочется повесить. Или перепланировку замутить.
Вообще я пока не совсем понимал график наших занятий. Сначала мы почти весь день с перерывом на обед учились русской, и не только, литературе с Эммой Самуиловной. Почти всю неделю. Потом старуха пропала и у нас появилась Ольга Константиновна. Теперь — актерское мастерство. А куда, интересно, засунут остальные предметы? Языки, математику, правописание. И это только предположительный список. Думаю, уроков будет значительно больше. Всякие шпионские темы мы ведь тоже должны изучать. Всякие радиопередатчики, слежку, оружие.
— Значит так, черти… — Шипко, дождавшись, когда за Владимиром Степановичем закроется дверь, повернулся к нам лицом.– У меня для вас две новости. А, нет. Три.
Товарищ сержант хохотнул, радуясь неизвестно чему. Вот тоже странный он сегодня. Мотыляет Панасыча из крайности в крайность. Утром рвал и метал, хотя пытался это состояние скрыть. Если бы Ленька не начал умничать, думаю, воспитатель просто сдержался бы. Тупой, никчёмный бунт Старшого вывел его из себя, однако предпосылки к тому, что Шипко выплеснет раздражение, и без того были.
Зато сейчас он светится и веселится, как ни в чем не бывало. Нет, мы все, как бы, на позитиве, но Шипко — это другая история. Он обычно более замкнутый, сдержанный в силу возраста и положения. Даже если ругается, то его поведение один черт больше похоже на некую определённую роль, выбранную специально для нас. Тем более, я, к примеру, его первую встречу со старухой не забыл. Особенно их разговор. И Панасыч точно не был похож на себя в этом разговоре. Скорее напоминал мне человека из круга самой Эммы, но будто переосмыслившего жизнь и выбравшего другой путь. Не удивлюсь, если окажется, что Шипко вовсе не Шипко, а какой-нибудь Воронцов или Толстой. А что? Да и старуха говорила тогда, мол фамилия раньше у Панасыча была другая.
В любом случае наш воспитатель точно не склонен к эмоциональным качелям. А сегодня я их наблюдаю. Хотелось бы, конечно, знать причину.
— Первая новость — сегодня вы без обеда. Думаю, все уже это заметили. — Радостно сообщил нам Панасыч, — Время у Владимира Степановича было ограничено, соответственно решили не отрываться от учебного процесса. Но чтоб вы тут не рыдали, как девки, не падали в голодный обморок, ужин будет двойной. Не помрете.
— Ну, вообще хорошо… — Протянул Подкидыш. — Теперь главное, чтоб до ужина ещё кто-нибудь особо занятый не нарисовался. А то и ужин отберут. Между прочим время уже к вечеру двигается.
— Ага… — Корчагин склонил голову, прислушиваясь к урчанию живота. — Вот пока вы про обед не напомнили, я так и вообще о нем забыл. А чего? Весело было, задорно. О жратве не думалось. Да и эти скоро придут… Ну… Остальные. Может, сегодня мы вперед пожрем-то?
Шипко хотел было ответить, причем, судя по выразительному взгляду, скорее всего, бранью, однако его отвлёк Марк.
— Товарищ сержант государственной безопасности, разрешите вопрос задать? — Бернес поднял руку, будто ученик на уроке, привлекая внимание Панасыча.
— Давай, Либерман. Спрашивай. — Воспитатель благосклонно кивнул. — Но учти, если и ты мне тут о несчастной доле и жратве плакать начнешь, я вас вообще
