том, чтобы его оставили в покое и дали жить как он хочет, а при любом кипише — реальном или мнимом — склонен хвататься за вилы. Да последние годы, после отмены крепостного права ситуация начала меняться, но до действительно коренного перелома тут было еще очень далеко.
Короче говоря, остаток визита прошел скомкано. Я еще немного пообщался с раненными, раздал заранее заготовленные подарки и покинул не слишком веселое заведение.
— Видишь ли, сын. Император Всероссийский он сидит высоко. Так высоко, что в какой-то момент все вот эти копошащиеся там внизу людишки могут начать казаться совершенно ничего не значащими муравьями, — карета дернулась и покатилась, гремя колесами по брусчатке. Сюда асфальтовое покрытие еще не добралось и вряд ли доберется в скором времени. — Тысячу туда, тысячу сюда. Циферки в отчетах. Эти погибли на войне, те от голода. Тут эпидемия, там кто-то из чиновников дурость очередную упорол от большого желания выслужиться… Смотришь на общий счет — все вроде бы и хорошо, население растет, новыми землями империя прирастает. Вот только люди… За каждой единичкой в отчете стоит человеческая жизнь. Я просто хотел, чтобы ты в будущем, когда сядешь на трон, помнил, что империя — это люди. Именно ради русских людей мы на свой пост и богом и поставлены.
— Я запомню, отец, — совершенно серьезно ответил Саша.
— Я на это надеюсь. Как и на то, что эту мысль ты сможешь передать дальше, уже своему наследнику.
Глава 12
— А вот каски стальные очень хороши, ваше величество! — Фельдмаршал Каменский, которому в начале года исполнилось шестьдесят, не утратил с возрастом живости духа и остроты ума, — особенно когда солдат в траншее сидит, и лишь голова торчит над землей. Я сам держал в руках несколько касок, выдержавших попадание пули с двухсот шагов. Радости в этом, конечно, мало, но солдатик всяко жив остается, так что благодарность вам от меня и всех военных. Признаю, был не прав ругая данную новацию, полезной она оказалась. В атаке, это конечно не столь заметно, но так и в атаку нам за этот год ходить приходилось не так чтобы очень часто.
Со стальными шлемами на самом деле было все не так хорошо, качество стали разнилось от партии к партии, и некоторые каски показывали излишнюю хрупкость, что было совсем не кстати для ловли свинцовых пуль. Впрочем, сделать с этим что-то пока было просто невозможно, мы и таким защитным снаряжением еще не всю армию обеспечить успели, а с началом войны выпуск шлемов и вовсе пришлось сократить — на них банально не хватало денег.
Мы втроем — вместе с приехавшим со мной в Пешт сыном — неспешно поднимались по лестнице городской ратуши, на втором этаже которой нас ждало венгерское правительство в полном составе. Ратуша, откровенно говоря, богатством не впечатляла. Как внутри, так и снаружи, и уж точно по красоте не дотягивала до знаменитого не построенного еще парламента, в котором я бывал когда-то давно в прошлой еще жизни. Шестьдесят лет назад, если брать по субъективному времени.
— А малые лопатки?
— Тоже показали себя с самой лучшей стороны. Полноразмерный шанцевый инструмент заменить они, конечно, не способны, но зато всегда под рукой. Оно вестимо хорошо, когда и лопаты, и заступы, и пилы, все есть в наличии, но сами знаете, ваше величество, как оно на войне бывает. То обоз отстанет, то интенданты что-нибудь напутают, а то и вовсе неприятель тылы пограбит, всякое, в общем, случается.
В целом опробовав новинки, введенные с армейской реформой 1832 года генералы признали полезность большей их части. И каски, и лопатки, и штыки-тесаки и многое другое в итоге получило признание военных. Разве что только с самой формой защитной расцветки тут все же вышла промашка. Ну как промашка? Просто пока цвет формы реально никак на ход боевых действий еще не влиял. Не того качества было оружие, даже из наших винтовок Маркова по одиночной цели прицельно стрелять можно было в лучшем случае метров на 200, а уж для дульнозарядных штуцеров, все еще стоящих на вооружении большинства армий Европы, даже такие дистанции были запредельными. Ну то есть стрелять-то можно было и на более дальние дистанции, но только в цель размером с батальонную колонну. Так что будь одеты русские солдаты даже в красное, как британцы, вряд ли это на что-то бы принципиально повлияло. Можно сказать — определи время лет на двадцать-тридцать.
— Ваше императорское величество, господа! — Распорядитель поклонился и открыл перед нами дверь в зал заседаний. Я вновь обратил внимание на убранство помещения: бедненько откровенно говоря, простецкие столы, «венские» стулья, какая-то потрепанная лепнина на стенах. С другой стороны, то что местные «бояре» не бросились во время войны в первую очередь обустраивать себе дворцы, делает им определенным образом честь. — Его величество император Всероссийский, его высочество цесаревич, фельдмаршал Каменский!
При нашем появлении собравшиеся венгры поспешили подняться на ноги приветствуя дружественного монарха. Я не торопясь прошел к указанному распорядителем месту, сел после чего кивком предложил садиться и остальным. Ситуация складывалась совершенно анекдотичная, очевидно, что члены венгерского правительства не были обязаны вскакивать на ноги перед русским императором, однако собственной службой протокола мадьяры видимо еще не озаботились — не до того было, — а вбитые годами привычки преклонения перед монаршими особами так просто из подкорки не удалить. Уверен, что какие-нибудь североамериканцы в этой же ситуации и не подумали бы вставать, нет у них пиетета перед императорской властью.
После нескольких приветственных и благодарственных речей — очевидно, что без помощи России никакую бы независимость Венгрия получить бы не смогла — мы перешли к тому, ради чего я был вынужден приехать в столицу молодого государства. Нет, я в любом случае собирался съездить в действующую армию, торгануть лицом, устроить смотр, поднять боевой дух солдат перед решающими сражениями. Но это все были вопросы исключительно факультативного свойства. А вот переговоры с венграми свалить было не на кого. Слишком вопрос был важен… И щекотлив.
— Мне тоже очень приятно наконец посетить Пешт, и я благодарен за столь тёплый прием, который мне был оказан, — переговоры велись на немецком, который все присутствующие знали не слишком хуже, чем родной, — однако вероятно пора перейти к тому вопросу,
