Год Десятый запомнился, как ничем не выдающийся, и потому долго никто не мог придумать, с каким именем войдет он в историю. Но когда Иш удобнее устроился на плите, и взмахнув молотком ударил по зубилу, загомонили дети и сказали, что нужно назвать год – Годом Ловли Рыбы. Наверное, потому, что случайно узнали люди, сколько замечательных полосатых окуней развелось в заливе, и стали часто ходить туда, получая много радости. Кроме того, что рыба разнообразила их стол, служила рыбалка еще и удивительным источником удовольствия для всех без исключения. Но Иша, любителя обобщать такие, казалось на первый взгляд незначительные явления удивило то, что, оказывается, они не испытывают необходимости в поисках особенных развлечений. В этой жизни сам процесс добывания пропитания или помощь, оказанная близкому, уже доставляли радость, и не требовалось им того, что в былые годы называлось развлечениями.
В Год Одиннадцатый Молли и Джин родили по ребенку. Но дитя Молли умерло сразу после родов; и люди испытали горькое разочарование обманутых надежд, тем более что за эти годы женщины научились весьма искусно помогать друг другу и это стал первый случай, когда ребенок в Племени умирал при родах. А потом все решили, что ребенок умер из-за возраста Молли. Когда настало время называть год, между взрослыми и детьми возник спор. Старшие считали, что нужно назвать год – Годом, Когда Умерла Принцесса… В последнее время она стала совсем больной, старой собакой. Никто не знал, какой на самом деле старой была эта собака. Ведь когда она подобрала Иша, мог ей быть и год, и три, и даже четыре. И с тех пор не менялась она, оставаясь всегда требующей деликатного обхождения принцессой, этакой ветреной особой, готовой исчезнуть по следу воображаемого зайца в тот момент, когда в ней особенно нуждались. Но что бы про нее ни говорили, у собаки был характер, и старшие помнили те времена на Сан-Лупо, когда Принцесса считалась равноправным членом их маленького сообщества. А сейчас на Сан-Лупо суетились дюжины псов. И наверное, все они были детьми, внуками или правнуками Принцессы, которая иногда бесследно исчезала на день или два, скорее всего для свидания со старым приятелем среди одичавших собак или знакомства с новым. В результате смешения крови, и нового смешения крови, и всех последующих смешений крови собаки весьма отдаленно напоминали биглей, но зато каких только мастей, размеров и собачьих характеров здесь теперь не было. Но для детей Принцесса была старой и не очень интересной собакой с непредсказуемым характером. И они заявили, что год должен называться – Годом Вырезания по Дереву, и после короткого колебания Иш поддержал их, хотя ни для кого другого столько не значила Принцесса, как для него. В те первые, страшные дни, заставив взглянуть на мир другими глазами, она помогла ему не думать только о себе, взглянуть на мир другими глазами. Она избавила его от страха и привела к дому, в котором была Эм, неистовым лаем и побегом в темноту, заставив выйти из машины, когда он – жертва собственной нерешительности – был готов повернуть назад. Но уже нет Принцессы и останется она лишь ниточкой в прошлое в памяти людей, которые стареют и будут продолжать стареть. А дети помладше совсем забудут Принцессу. А потом даже имя ее сотрется из памяти. (И тогда предательская мысль закралась в душу Иша. «Годы летят, и я тоже старею, и скоро буду лишь тонкой нитью, связывающей прошлое и настоящее, никому не нужным, ничтожным стариком, а потом умру и буду забыт скоро – так будет и так должно быть». И пока другие спорили, Иш стал думать о вырезании по дереву. Эта забава увлекла всех, как каприз, как сумасшествие повального увлечения мыльными пузырями или махджонгом Старого Времени. Внезапно все дети стали пропадать в сараях на задних дворах домов и на лесопилках в поисках досок из мягкой древесины сахарной сосны, а потом вырезать из них фигурки бегущих собак, животных, людей. Сначала совсем неумелые фигурки в некоторых руках вскоре становились все более искусными. Как и со всеми причудами прошлых времен, лихорадка увлечения деревом пошла на убыль, но дети продолжали вырезать в длинные дождливые вечера. Иш достаточно изучил антропологию, чтобы знать о потребности здоровых людей в выходе творческой энергии, и был огорчен, что Племя не испытывает необходимости в Художественном развитии, а продолжает жить как бы в тени культуры прошлого, слушая на патефонах старые пластинки или разглядывая картинки в старых книгах, и потому радовался детской возне с деревом. И когда в споре наступила минута затишья, подал голос в поддержку детей, и вошел год в историю, как Год Вырезания по Дереву, а в сознании его приобрел символическое звучание прощания с прошлым и поворотом в сторону будущего. А название… название – это просто слова, и не стоит придавать им слишком большого значения.
В Году Двенадцатом Джин родила мертвого ребенка, но Эм восполнила утрату, родив первых близнецов, названных Джозеф и Джозефина, а все называли их Джои и Джози. И год стал Годом Близнецов.
Год Тринадцатый увидел рождение двух малышей, и оба ребенка выжили. Это был тихий, покойный, год без особых, запоминающихся событий. Так и не придумав ничего другого, назвали его просто – Хороший Год.
Год Четырнадцатый очень походил на год предыдущий, и потому дали ему имя – Второй Хороший Год.
И Год Пятнадцатый тоже был отличным годом, и они было хотели дать ему название Третий Хороший Год, но помешала одна существенная деталь. Иш и другие старые люди вспомнили страх Великого Одиночества и начала наступления тьмы. Не увеличиваться числом означало для них уменьшение в числе, а с тех пор, как начали люди отсчет Нового Времени, это был первый год, не принесший ни одного ребенка. Все женщины – Эм, Молли, Джин и Морин постарели, а молоденьким девочкам еще слишком рано было выходить замуж и иметь детей, если не считать жалкой Иви, которой никогда не позволят иметь детей. По этой причине им не хотелось называть год – Третьим Хорошим Годом, ведь не так он и был хорош. А вот дети решили, что это был просто замечательный год, потому что Иш достал свой старый аккордеон и под его всхлипывания они все вместе пели – пели старые песни, такие как: «Дома на ранчо», «Она придет из-за гор…», и потому назвали этот год, как подсказали дети – Год, который Мы Пропели. (Никому, кроме Иша, не пришло в голову сообразить, что в названии этом не все в порядке с грамматикой.)
Год Шестнадцатый стал замечательным годом, потому что в нем праздновали первую свадьбу. Поженились Мэри – старшая дочь Иша и Эм, и Ральф – рожденный Молли еще до того, как началась Великая Драма. Может, слишком юны были по меркам Старых Времен молодожены, и тогда могли сказать – неприлично такое, но сейчас другие законы людьми управляли. Когда Иш и Эм тихо обсуждали между собой надвигающееся событие, то решили, что, наверное, Мэри не особенно нравится Ральф, а Ральф, кажется, тоже не слишком влюблен в Мэри. Но все понимали, что эти двое обязаны пожениться, ибо другого для них не существовало, как уже было с отпрысками королевских фамилий. И тогда решил Иш, что романтическая любовь еще одно человеческое чувство, унесенное с собой Великой Драмой. Морин, Молли и Джин – все они были за настоящую свадьбу и долго где-то рыскали, пока не отыскали пластинку из «Лоэнгрина», а еще шили настоящее платье для невесты со шлейфом и прочими необходимыми штучками. Но Ишу возня эта казалась нелепой пародией на то, что было и уже никогда не вернется. И Эм в своей манере спокойного восприятия событий поддерживала его. Ну а так как Мэри была их дочерью, то и обрядом должны были руководить они. После некоторых обид, никакого обряда не было вообще, если не считать того, что Ральф и Мэри встали напротив Эзры, а тот объявил, что отныне они муж и жена, и потому у них появляются новые обязанности перед всеми, и они должны стараться с достоинством исполнять их. До конца года Мэри родила ребенка, и потому на полном основании назвали год – Годом Внука.
